— Когда я вернулась и увидела, что его нет, я сразу побежала на Плато, но опоздала. Все было кончено, а я не могла найти ни тебя, ни Макси. Тогда я испугалась и спряталась вместе со всеми.
Можно было с уверенностью сказать, что самка не участвовала ни в каком заговоре. Во всяком случае, все, кто успел «подежурить* с Альфонсом, полностью подтвердили ее слова. Молодые норки проливали покаянные слезы — во многих случаях даже искренне.
— После того как они столь вызывающим образом нарушили твой приказ, Вождь, с ними надо поступить, как с кроликами, — высказался Макси. — Если таково будет твое решение, Вождь, то я прошу оказать мне честь и назначить меня командиром комендантского взвода.
— Не можем же мы утопить в заводи все молодое поколение,— раздраженно бросил Мега, потрясенный услышанным. Нет, не зря молодняк прозвал Макси «бревном усатым»!
— Но это такой удобный случай избавиться от них и решить нашу главную проблему раз и навсегда, — возразил Макси. — В конце концов, они первые бросили нам вызов. Нельзя допустить, чтобы им это сошло с лап! В целях поддержания дисциплины и безопасности мы должны примерно наказать хотя бы одного-двух. Почему не казнить хотя бы зачинщиков?
— Как вы все слышали, в расправе с Альфонсом принимали участие все молодые норки, — сказал Мега, вновь взяв слово. — Но никто из старших даже не попытался урезонить их. Значит, виноваты все. Наказав кого-то одного, мы тем самым признаем, что не решаемся или боимся наказать всех, а этого делать нельзя. Так мы растеряем весь авторитет в массах.
— Верно, Мега! Пожалуй, даже я не смог бы сформулировать лучше, — так и подскочил Психо. — На мой взгляд, это уникальная возможность не только не потерять сторонников, но даже увеличить их число. Нам нужно только еще раз разыграть карту «Меги Милостивого». Помните, как мы использовали ее против Старейшин, когда Рамсес был убит сами знаете кем? — вонзил он зубы в Макси. — Пожури их всех, Мега! Нет, не пожури, а выдай по первое число, пусть почувствуют себя жалкими червями и презренными негодяями. Но не предпринимай ничего, никаких действий, никаких санкций. Тогда ты для них будешь Милосердный Мега, Снисходительный Мега, Великий Мега, который не боится детских заговоров и прочей хреновины, и они с радостью поддержат тебя. Ну а когда пыль осядет, я потихоньку начну рыться в кустах и в скором времени назову тебе настоящих виновников.
«Назовешь, не сомневаюсь, — подумал Мега неприязненно.— А может быть, просто для разнообразия, ты начнешь с себя? Или с Маты?»
Он очень долго размышлял над тем, кто из руководителей стаи мог предупредить молодых норок о време-
ни, когда состоится секретное совещание в Карьере. В Макси он был уверен: несмотря на все свои недостатки, военный советник оставался верен своему Вождю. «Может быть, даже благодаря им»,— подумал Мега. У Макси было так мало воображения, что он вряд ли сумел бы изобрести столь хитрый план. Отделу норке-тинга; наоборот, не хватало ни характера, ни смелости; кроме того, их шкурный интерес заключался как раз в противном — в том, чтобы Альфонс был жив и здоров как можно дольше.
Чего же пытался добиться предатель? Возможно, молодые норки хотели устроить ему засаду, да струсили; но о его решении вернуться на Плато в одиночку никто не мог знать заранее — оно пришло в самую последнюю минуту. Что же тогда? Может быть, кто-то хотел вынудить его на решительные, жесткие меры — на такие, как предлагал Макси, — чтобы выставить Вождя тираном и тем самым лишить поддержки масс? После этого либо Психо, либо Мата, либо оба сразу могли примкнуть к заговорщикам, чтобы возглавить восстание и свергнуть его.
Заговор существовал, и его лидеры могли дать о себе знать каждую минуту — вот почему Мега знал, как он поступит, еще до того, как его соратники внесли свои предложения.
Впрочем, сначала ему хотелось выслушать обоих подозреваемых.
Мата, как и всегда, была немногословна, но зато высказалась прямо по существу и без обычных для нее загадок.
— Альфонс пережил свою полезность, — сказала она с холодной небрежностью. — Мы все видели, что с каждым днем он собирает все меньше зрителей. Кроме того, ему самому надоел этот спектакль, так что в ближайшее время он, наверное, все равно покинул бы нас, как он неоднократно грозился. Но получилось по-другому. Альфонс — еще одна жертва обстоятельств. То же самое можно сказать и обо всех нас.
— В самом деле? — ледяным тоном переспросил Мега.
— Да, Мега,— твердо ответила Мата.— Это вы, самцы, считаете, что в меру своих сил, а пуще того — желания, управляете всем и вся вокруг. Однако пора бы уже понять, что в конечном итоге мы, норки, как бы высоко ни стояли мы над прочими живыми существами, являемся такими же жертвами обстоятельств, как и остальные. В самом деле, чем мы отличаемся от тех же «деревяшек»? Точно так же, как они, мы вынуждены реагировать на внешние обстоятельства по мере их возникновения. Чем, по-твоему, мы занимаемся сейчас?.. А, Мега?
Мега внимательно рассматривал мордочку Маты в поисках ответа на мучивший его вопрос. Была ли она причастна к происшедшему? Если да, то как ловко ей удалось увязать эту частную проблему с вопросом общего свойства. И с каким вопросом! Права ли она — считает ли он на самом деле, что может управлять всем миром? Вероятно, когда-то так и было, признал Мега, но сейчас — нет. Но это вовсе не означало готовности считать норок такими же жертвами, какими, бесспорно, являются остальные твари. Норки если и становились порой жертвами, то жертвами своих собственных не до конца выверенных поступков, а не внешних обстоятельств и несчастливых случайностей. Что до Альфонса, то он никогда не питал к нему никакой особенной любви; напротив, он старался избегать встречи с императором, зная, что будет после этого презирать его больше, чем кого бы то ни было.
Чтобы покончить со всем этим, Меге оставалось только расспросить М-Первого и М-Второго. Наивное объяснение Минимуса делало их едва ли не главными подозреваемыми. Ведь ни одна из молодых норок не могла знать, что такое лимон, какой он на вкус и — главное! — на цвет.
— Мы ничего такого не имели в виду, о великий Вождь! — взмолился М-Первый, не дожидаясь, пока Мега обратит на него свой не предвещавший ничего хорошего взгляд. — Мы вовсе не хотели, чтобы кто-нибудь убил эту птицу, которая, фигурально выражаясь, снесла для нас золотое яйцо. В конце концов, Альфонс
был нашим единственным УЛП! Я признаю, нечто подобное мы действительно говорили — уж больно трудно с ним было поладить, — однако мы не желали ему смерти! Неужели молодняку не ясно, что это просто оборот речи?
— Вы только на обороты речи и способны,— отрезал Мега с убийственным сарказмом.
Теперь он должен был сформулировать свое решение, которое он принял заранее, и добиться его выполнения.
— Я не буду ничего предпринимать, — объявил он. — Вообще ничего. Не буду даже никого ругать. Я собираюсь похоронить это дело точно так же, как мы похоронили самого Альфонса. Впредь никто из вас не должен упоминать о нем ни словом, ни намеком. Мы начнем заново, с чистого листа. Всем ясно?
— Не можем же мы притвориться, будто ничего не произошло, мой Вождь! — не выдержал Макси.
— Не забывай — ничего бы не случилось, если бы твоя караульная не бросила свой пост, — парировал Мега.
Мега терпеливо сидел на камнях Карьера и, оглядываясь по сторонам, вспоминал все предыдущие встречи, которые он здесь провел. В последний раз он встречался в каменоломне с Филином, и то, что он тогда узнал, снова привело его сюда.
