Норки!

хорошенько подумал, подбирая слова.

— Ну, — не спеша начал он, — во-первых, я сразу понял: передо мной настоящие, свирепые хищники. Они очень быстро движутся, они предельно сосредоточены на своей жертве да и зубами своими пользуются весьма умело. Но больше всего меня поразило, гм-м… рвение, с которым они расправлялись с добычей. Всем нам случалось убивать, но эти так называемые норки действуют с особой, бескомпромиссной, какой-то дикой жестокостью. Свирепо, если можно так выразиться…

Филин порылся в памяти, но так и не нашел подходящего слова.

— Они почти не мешкали и не колебались… Никакой игры я, во всяком случае, не заметил. Одним прыжком на горло, разорвать артерию — и дальше…

Ловя на себе ничего не выражающие взгляды слушателей, Филин подумал, что он сам еще не осмыслил увиденное до конца.

— Мое описание вполне приложимо к любому нормальному хищнику и ничего особенного в нем нет, — признал он. — Но это еще не все. Больше всего меня озадачили дальнейшие действия этих так называемых норок. Они продолжают убивать, но я не знаю почему. Насколько я понял, им больше всего нравится размозжить жертве череп, чтобы высосать

мозги. Разумеется, некоторые другие части они тоже едят, но в большинстве случаев они оставляют трупы почти нетронутыми. Можно подумать, убийство интересует норок гораздо больше, чем возможность насытиться.

— Совершенно справедливо! — гордо вставила ласка.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно переспросил Борис, и ласка сразу поскучнела.

— Ничего особенного,— пробормотала она.— Это либо понимаешь, либо нет. Единственное, что я могу сказать по этому поводу, это то, что так же поступаем мы, ласки и горностаи. Именно поэтому мы должны уйти.

— Вы не должны! — воскликнул потрясенный Филин.— Вы не можете!..

— Вот увидишь, — пообещала ласка.

— Но ты же сама сказала, что норки — ваши дальние родственники. Вы что, не разговаривали с ними?

— Никакого разговора все равно не получится, — мрачно откликнулась ласка. — Насколько нам известно, троих наших уже нет в живых, и это только те, о ком мы знаем наверняка. И поскольку мы естественные соперники норок в борьбе за пищевые ресурсы, именно за нас они возьмутся в первую очередь.

Признание ласки потрясло Филина. Значит, понял он, от неожиданно свалившегося на лес агрессора страдают не только Сопричастные кролики и прочие травоядные, но и хищники.

— Ты хочешь сказать, вы добровольно отдаете норкам принадлежащую вам территорию, не говоря уже о месте в лесной иерархии, и все это — без драки? — переспросил он.

— Именно так, — ответила ласка, не колеблясь ни секунды.

— Но норки, в конце концов, такие же хищники, как и мы, — не сдавался Филин.

— Такие же, как мы, вот как? — невесело усмехнулась ласка. — Ты скоро сам увидишь, как все здесь изменится. И если вы не такие глупые, какими кажетесь,

вы все последуете нашему примеру и уберетесь из этого леса, пока не поздно.

Ласки и горностаи, мягко говоря, не пользовались популярностью, и многие обитатели леса были бы рады их уходу вне зависимости от причины. Однако по взгляду, брошенному на него Ракой, Филин понял, что мудрая грачиха думает так же, как и он: пусть ласки и горностаи хитры и изворотливы, пусть у них премерзкие повадки, но никто никогда не считал их трусами. Должно быть, положение на самом деле очень серьезное, если даже им не хватило храбрости остаться.

— Нужно обсудить это,— сказал Филин, обращаясь к остальным, когда последний представитель семейства Mustelidae, даже не обернувшись, исчез между деревьями.

— Не можем же мы просто смотреть, как они хозяйничают в нашем лесу! — воскликнул Филин.

— А они действительно так плохи? — лаконично поинтересовался Фредди. — Что до меня, то я никогда не верил ни одному слову, сказанному лаской или горностаем. Какая нам разница: норки или не норки? Мы-то с ними поладим, будь спок. Кстати, ты не задумывался о том, что в лесу есть живые существа, которым появление этих агрессивных убийц приносит только пользу?

— Кого ты имеешь в виду? — подозрительно осведомился Филин.

— Только падалыциков, таких, например, как вороны, и прочих жучков и червячков, которые питаются мертвечиной. Разве они жалуются? — спросил Фредди, с самым невинным видом глядя вверх. — А как обрадуются синие мухи! При таком количестве гниющих останков им будет куда откладывать яички — тысячи, сотни тысяч яичек.

— Ты намекаешь, что раз у некоторых видов имеются свои собственные причины жаловаться на жизнь, значит, на остальных им наплевать? — едко осведомился Филин.

— Ты, Фил, не хуже меня знаешь, что именно так устроен лес, — парировал Фредди и улыбнулся. — В цепочке обязательно находится кто-то, кто кормится на несчастье других.

Филин нахмурился. Дедушка Длинноух как-то говорил ему, будто все они являются частью одного целого, но тогда у него сложилось впечатление, что это, скорее, хорошо, чем плохо.

— Я знаю одно такое существо, которое кормится гораздо лучше других, — неожиданно подала голос Рака, уставившись на Лиса круглым черным глазом.

В ответ Фредди только насмешливо приподнял верхнюю губу.

— Фредди прав, — поспешил на помощь лису Борис. — Твоя беда, Филли, состоит в том, что ты еще не совсем очухался после своего общения с трепачами-вегетарианцами. Наш лес — свободный лес, в котором разные живые существа живут каждый по своим собственным правилам. Кто осмелится критиковать их за это?

— С тобой-то, по крайней мере, все будет в порядке,— сердито возразил Филин.— Ты достаточно крупный зверь, чтобы позаботиться о себе. А как насчет тех, кто не в состоянии этого сделать?

— Не могут — значит, не могут, — небрежно ответил барсук. — Так устроен мир, Филли.

— И как им быть? — уточнил Филин.

— Приспосабливаться, Филли. Адаптироваться к новым условиям.

— Как поступают самые умные из нас, — снова вставила Рака, косясь на лиса.

— Может быть, Рака, — отозвался Фредди, загадочно улыбаясь. — Может быть…

Примерно то же самое Филин услышал, как только вернулся в