резкий запах лисицы, но, пока Психо продолжал твердить свои заклинания, никто из них не мог даже сосредоточиться. Как удалось кроликам так незаметно подкрасться к их жилищам? Где они теперь? Что они предпримут в следующую минуту?
Психо выжидал, совершенно уверенный в успехе.
— Вон один из них! Там, смотрите!..— неожиданно крикнул он, указывая на мечущиеся под напором ветра кусты. Норки всей толпой ринулись туда.
— Вон еще один! Я видел, точно! — начали раздаваться крики.
За каждым кустом им виделись ушастые тени и горящие злобой глаза.
— Внимание, норки! — раздался мощный голос Мак-си, на мгновение заглушивший шум. — Добровольцы, желающие уничтожать кроликов, — ко мне! Кто хочет отправиться с карательной экспедицией?
— Мы все хотим! — раздался в ответ дружный свирепый вопль.
Глава 44. МИР НАШЕМУ ЛЕСУ
Хотя весна в Старом Лесу всегда была самым замечательным временем года, Филину казалось, будто в этот раз она особенно красива. Сначала, как бывало всегда, распустились пронзительно-белые цветы терна, предвещавшие последние заморозки, и эти заморозки наступили, но быстро прошли. Зима сдалась окончательно, но уходила она под трубный вой ветров и шелест проливных дождей, смывающих в реку скопившийся за зиму мусор, и буровато-желтая мутная вода уносила его неведомо куда. Когда кончились дожди и кусты боярышника покрылись нежно-розовыми цветами, из пропитанной влагой земли дружно полезли весенние травы и цветы, а на деревьях лопнули почки. Все обитатели леса были уверены, что нежная зелень молодых листьев никогда еще не была такой призрачно-прозрачной, цветы диких яблонь такими розовыми, чашечки первоцвета такими изящными и пышными, а подснежники-пролески никогда еще не покрывали землю таким густым голубым ковром — местами он отливал прямо-таки индиговой синевой.
Ничего удивительного, что из всех времен года лесные жители больше всего любили именно весну. Несчастья и лишения Больших Холодов остались позади и напрочь забыты; земля и воздух хорошо прогрелись, а пришедшие в движение жизненные соки побуждали животных, птиц и насекомых срочно строить дома и обзаводиться потомством.
Однако в эту весну угрюмая тень страха и исходившей от норок угрозы омрачала настроение. Даже весенний запев скворцов и жаворонков звучал как-то неуверенно, приглушенно, словно исполнители отдавали последний долг своим многочисленным сородичам, которым уже никогда не вить гнезд, не перепархивать беззаботно с ветки на ветку и не будить лес утренним щебетом. Птицы, да и звери тоже,— все чувствовали, что праздновать особенно нечего.
А Большие Холода в этом году выдались особенно суровыми. Морозам сопутствовал пронизывающий ветер. Он свистел и стонал среди голых ветвей, а выпавший снег не только заглушил звуки обычной лесной жизни, но и укрыл землю плотным белым покрывалом, которое продержалось больше полумесяца, и все это время лесные обитатели жили впроголодь. Те, кто привык искать пищу в земле, напрасно скреб лапами твердую как камень почву, в то время как существа, питающиеся семенами и растениями, забирались все дальше и дальше в поля в отчаянной надежде выкопать из-под снега пучок прошлогодней жесткой травы. Эти дальние походы были тем более опасны, что на открытой местности изголодавшиеся птицы и грызуны становились легкой добычей хищников, которые тоже не процветали. Словом, это был один из тех нелегких периодов, когда смерть от холода или от голода оставалась каждодневной реальностью. Но не успели лесные жители, сумевшие уцелеть в этих нелегких условиях, вздохнуть свободно, как в лес прибыли норки, превратив их жизнь в ночной — или дневной, в зависимости от того, какого образа жизни придерживалось то или иное живое существо,— кошмар.
— Я намерен созвать самое представительное собрание, какое только удастся, — с вызовом заявил Большая Задница, потирая передней лапой белое пятно на лбу.
— Зачем? Чего ты хочешь добиться? — проклекотал Филин раздраженно.
Он знал, что неугомонные лесные трепачи продолжают тайком устраивать небольшие собрания и митинги, но все это были неофициальные мероприятия, проводившиеся к тому же в глубоком подполье. В глубине души он считал это единственным положительным следствием вторжения норок.
— О том, чтобы чего-нибудь добиться, нет и речи! — с горячностью возразил ему кролик. — И никаких личных целей я тоже не преследую,— добавил он на всякий случай, заметив в глазах Филина сомне-
ние. — Неужели ты не понимаешь, что мы не имеем права просто так взять и отказаться от наших демократических завоеваний? От сложившейся процедурной практики и устоявшегося протокола? Ведь если мы прекратим проводить собрания, это будет означать, что мы запуганы норками, что мы сдаемся! Или у тебя есть лучшие предложения?
— Всякое собрание, — счел необходимым указать Филин, — сопряжено с огромным риском. Где ты предлагаешь его устроить?
— А хотя бы и здесь… — Лопух с одобрением оглядел рощицу на холме. — Ты выбрал прекрасное место, Филли. Этот холм достаточно далеко от леса, а деревья, и особенно яма, скроют нас всех от постороннего глаза. Гляди, здесь даже Пень есть!
Он с довольным видом указал на расщепленный ствол упавшего дерева, валявшийся посреди ямы, и Филин почувствовал себя польщенным.
— Ты, наверное, захочешь, чтобы я снова стал Исполнительным Председателем? — скромно спросил он. Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы угадать ответ.
— Конечно! — воодушевился Лопух. — Даже больше того: я хотел бы, чтобы ты уговорил прийти твоих знакомых хищников, всех насекомоядных и всеядных тоже. Им пора понять, что опасность грозит нам всем.
— Я сам так думаю, — согласился Филин, гадая, скольких ему удастся уговорить.
Потом Лопух как-то осунулся и обмяк, и Филин подумал, что он, наверное, ужасно устал. Кролик выглядел еще более грустным и старым, чем в прошлый раз. Как будто вся ответственность за судьбу леса лежала персонально на нем.
— Не переживай ты так, — по-дружески грубовато сказал Филин. — Что-нибудь обязательно подвернется.
— Может быть, — согласился Лопух. — Но я лично в этом сомневаюсь.
С этими словами он развернулся и, поморщившись от боли в плече, тяжело поскакал прочь.
Филин проводил его взглядом и подумал, что ему ничего не остается, кроме как согласиться с Большой Задницей. Никакого выхода он не видел.
— По крайней мере это начало, Рака! — умоляющим голосом сказал Филин.
— Скорее конец, — с отвращением каркнула Рака. — Где это видано, чтобы от кроликов была какая-нибудь польза?
Филин только вздохнул. Ответить на этот вопрос было нелегко.
