служении Отечеству с оружием в руках, при выполнении задания своего правительства, защищая южные рубежи Родины. Как позднее будет обидно слышать слова отечественных краснобаев и просто безответственных политических болтунов: «А мы вас не посылали в Афганистан».
Отечество, будь то злонамеренно разваленный Советский Союз или нынешняя наша Россия, в неоплатном долгу перед этими сынами, перед их родителями, женами, детьми.
Три погибших товарища — это много или мало? Уверен: и один погибший — это чудовищно много. Но с учетом всего творившегося в Афганистане кровавого ада эти потери оказались меньше потерь предыдущего отряда «Каскад-2».
Ниже я расскажу о героическом поступке сослуживца, сотрудника управления «С» ПГУ Анатолия Зотова, который был членом команды штаба отряда «Каскад-3» и первым пал на поле боя. Ю. И. Дроздов в своих мемуарах упоминает этого скромного и честного бойца — «каскадера».
Обстановка в Афганистане ухудшалась с каждым днем, участие в войсковых операциях отдельных наших частей, особенно в провинциях, бои, засады были неотъемлемой частью будней «Каскада». С учетом этого в числе прочих задач нам была поставлена задача — обеспечить армейское командование точными сведениями о готовящихся диверсиях и террактах, вскрывать базы душманов, склады оружия и боеприпасов, выявлять пути доставки оружия и снаряжения из Пакистана.
Выполняя свои задачи, я установил прочные деловые связи с высшим нашим военным руководством — маршалом Советского Союза С. Л. Соколовым, генералом армии, а позднее маршалом С. Ф. Ахромеевым, командующим 40-й армией, его начальником штаба и другими советскими офицерами.
Каждый день, без выходных, ровно к 7.00 утра я прибывал в резиденцию Соколова на планирование предстоящих операций. Проводил эти заседания Сергей Федорович Ахромеев. Уже немолодой офицер, среднего роста, сухощавый, всегда энергичный и подтянутый. И хочу подчеркнуть, что эти совещания должны бы были быть ярким примером четкой, оперативной и решительной деятельности всех наших представителей в Афганистане. Благодаря воле, целеустремленности, огромному опыту и даже жесткости Ахромеева, на этих коротких, не более часа, совещаниях быстро решались все оперативные вопросы на текущий день. Меня поражали четкость и острота мышления Ахромеева, его умение быстро схватывать и оценивать информацию или сложившуюся ситуацию и выносить на обсуждение решение, а затем делать правильное и окончательное заключение. Обстановка в комнате была до предела деловой. Если чувствовалось, что докладывающий не четко владеет материалом, его сообщение жестко прерывалось, он серьезно предупреждался о неготовности к докладу и вопрос снимался с обсуждения.
Все это заставляло меня очень тщательно и скрупулезно готовиться к каждому такому совещанию. А докладывать мне было что — это результат повседневной деятельности, тяжелой работы каждого разведчика отряда, независимо от его места нахождения в Афганистане, информация по противнику. Каждый разведчик отряда должен был работать, и хорошо работать, с агентом или агентами из афганцев для изучения обстановки в стране, получения точной и достоверной информации о бандах душманов, их вооружении, передвижениях, складах оружия и снаряжения; наконец — о их намерениях и планах. Мы использовали переданную нам предшественниками агентуру, искали и находили новые надежные источники информации, имеющие доступ к бандитам. В этом нам, конечно, помогали афганские коллеги из местных спецслужб. Мы обучали их методам нашей работы и совместными усилиями двигали дело вперед.
Приходилось вступать нам в прямые контакты с главарями отдельных банд, особенно с теми, которые не успели еще сильно испачкаться в крови своих соотечественников. Склонять их к сотрудничеству с «Каскадом», направлять их на борьбу с наиболее жестокими и непримиримыми бандами. В такой работе без риска не бывает результатов, и, когда нужно было, мы шли на оправданный риск. А что значит «оправданный риск»? Понятие очень растяжимое, но ясным мерилом его, видимо, является конечный результат и, естественно, жизнь и здоровье исполнителя.
Следующим критерием оценки работы «Каскада» была достоверность, то есть правдивость, точность добытой информации, своевременность ее получения, конкретность содержащихся в ней сведений. И это требовало от разведчиков «Каскада» огромных усилий по уточнению и перепроверке получаемой информации. Но работа есть работа, и кто-то ее должен делать. И мы делали ее так, как надо.
Вот с результатами такого труда всего «Каскада», всех его команд, я и приходил на «совет старейшин», возглавляемый Ахромеевым. И так было каждый день.
На первых совещаниях, а это длилось где-то около месяца, Ахромеев настороженно воспринимал нашу информацию, он не забывал спросить, перепроверяли ли наши люди те или другие данные, надежны ли наши источники. Его основной довод был всегда таким: «Мы не можем позволить себе наносить удары в тех местах, где могут пострадать невинные люди — мирные афганские жители». А также неоднократно вопрошал: «А вы представляете себе, сколько стоит весь тот груз, который, по вашей информации, будет сброшен в указанную точку; сколько пришлось трудиться нашему рабочему, чтобы сделать эти изделия, и сколько изъято денег из карманов наших граждан на оплату йсего этого?»
Только однажды, где-то во время самых первых таких докладов, я позволил себе довольно дерзко возразить высокому военному начальнику. В ответ на тираду Ахромеева я разразился своей. Причем обратился к старшему по званию офицеру не по уставу, а по флотской традиции, существующей еще со времен создания флота российского, то есть обратился к нему по имени и отчеству. В дальнейшем я этого не допускал.
Мое заявление прозвучало в тишине, никто не позволял себе переговариваться между собой во время выступлений Ахромеева, оно прозвучало как-то неестественно громко, а поэтому вызывающе. Сергей Федорович замолчал на несколько секунд, как-то странно посмотрел на меня. Его шокировало, скорее всего, не содержание моего высказывания, а именно форма обращения к нему — по имени и отчеству. В зале наступила гробовая тишина, я даже слышал, как тикают мои часы на руке. В голове проскочила мыслишка, что вот сейчас тебе всыпят по первое число за панибратство, тоже моряк нашелся.
Сергей Федорович, видимо вспомнив, что по званию я являюсь морским офицером, а он отличался очень цепкой памятью, ответил: «Товарищ капитан первого ранга, я хорошо себе представляю труд разведчика и не нуждаюсь в ваших напоминаниях о тех трудностях, с которыми приходится сталкиваться вашим людям при сборе информации в военное время. Но со своей стороны считаю своим долгом напомнить офицерам, а это касается не только вас, но и других присутствующих, что война — жестокое дело, но мирное население надо жалеть, оберегать его и помнить, что война дорого стоит и материально».
После этого он перешел к обсуждению следующего вопроса. Для меня, к счастью, этот случай закончился благополучно, без последствий, и даже, как мне показалось, Ахромеев стал воспринимать меня более благожелательно. Мне неоднократно приходилось летать с ним по провинциям Афганистана для решения различных проблем. Использовался самолет маршала Соколова, в котором были два салона — общий и специальный, на пять мест.
Обычно после взлета адъютант приглашал к Ахромееву в салон на беседу кого-нибудь из сопровождающих. Приглашали туда и меня. Должен заметить, что после службы на флоте и учебы в академии я никогда не надевал военной формы. И в Афганистане я всегда носил гражданский костюм, поэтому окружающие меня армейские офицеры не знали, кто я по званию.
И вот через несколько дней после того злополучного для меня совещания мы вновь полетели, на этот раз на север, в Мазари-Шариф. Сразу после взлета адъютант Ахромеева вышел в общий салон и объявил: «Вадим Николаевич, вас просит к себе в салон генерал армии». Присутствовавшие в салоне генералы и офицеры с удивлением уставились на меня. Все, видимо, гадали, что это за гусь такой?
Пройдя в салон генерала, я по уставу доложил ему, что прибыл по его указанию. Сергей Федорович тепло принял меня, мы обсудили наши проблемы, которые надо было решать в Мазари-Шарифе, а затем генерал оставил меня в своем салоне до конца полета. Он предложил мне кофе и намекнул, что можно и кое-чем его подсластить, отмечая при этом, что сам он из-за болезни этого избегает. Я по скромности и из солидарности отказался от угощения.
После этого эпизода Ахромеез на ежедневных совещаниях воспринимал информацию «Каскада» более уверенно. Еще более его доверие к результатам нашего общего труда возросло после успешно проведенных двух крупномасштабных войсковых операций. Первая и наиболее впечатляющая операция была организована по информации нашей команды «Тибет» в Джелалабаде. Наши разведчики доложили об
