поперхнулся.
Подозреваю, что он разглядел наконец мои глаза и мигом проснулся окончательно.
— Это ты сейчас будешь наказан! — грозно рявкаю, выдернув у упрямца из-за пояса плеть и резко щелкая перед его носом. — Если немедленно не проведешь меня к ней! Да позаботься о нашей безопасности, иначе первым отправишься… на встречу с предками.
Второй евнух заинтересованно выглянул на шум из неприметной дверцы и, мгновенно сообразив, что находиться тут не очень-то полезно для его здоровья, исчез без единого звука.
Охраннику поневоле пришлось мне подчиниться, и он, всем своим видом демонстрируя возмущение, нехотя поплелся впереди нас по направлению к дальним покоям. Сейчас, когда Лайли была где-то рядом, меня охватило тревожное волнение, а сознание, что я больше всех виновен в том, что пришлось вытерпеть здесь мужественной девушке, жгло душу, заставляя почти бежать. И медленное продвижение по залам под тяжелые нарочитые вздохи евнуха, раздражало просто безумно, с каждой секундой становясь все невыносимее. Наконец я не выдержал, и плеть, словно случайно, свистнула в опасной близи от обтянутой дорогой тканью пятой точки евнуха. Резво подпрыгнув от испуга, гаремный пастух правильно понял намек и помчался вперед как ошпаренный.
Комнатку, в которую он нас привел, оборудовали специально для наказания строптивых, я это понял с первого взгляда. И моментально озверел. Для меня нет ничего более мерзкого в людях, чем рассудительное, хладнокровное придумывание методов и приспособлений для изощренных пыток. И я готов собственноручно убивать изобретателей таких гнусностей, без всякого суда и жалости. Ибо абсолютно уверен: те, кто придумывает такое, людьми считаться не могут. Они перестают ими быть в тот самый миг, когда перед воспаленным воображением впервые возникают в деталях результаты применения дьявольских приспособлений.
Момент, когда моя рука поймала за шиворот непонятное одеяние евнуха, я и сам пропустил. И только его выпученные от страха глаза и задыхающийся рот, почему-то оказавшиеся на уровне моего лица, заставили сознание проясниться. Брезгливо разжимаю пальцы, и толстячок шлепается на пол, схватившись руками за горло. Молнией метнулась плеть, на этот раз не в шутку огрев раскормленную спину, но охранник только всхлипнул, пряча голову.
— Ключи! — рычу от бешенства, и тяжелая связка, словно по волшебству, появляется у меня в руках.
— Отпирай! — мгновенно сообразив, что не скоро разберусь с таким количеством железок, командую толстяку и для ускорения слегка наподдаю сапогом под тяжелый зад.
Решетчатая дверца стоящей у стены тесной клетки из толстых железных прутьев распахнулась почти мгновенно, и я не медля ринулся туда, бросив Рашату плеть охранника. Стараясь не поскользнуться на залитых свежей кровью каменных плитах, осторожно просовываю руки под неподвижно распростертое прямо на холодном полу тело и, бережно прижимая его к груди, шагаю назад. В помещение, похожее на лабораторию сумасшедшего палача. Бережно опускаю раненого на стоящий у зарешеченного окна стол, с виду лекарский, но явно использующийся с прямо противоположными целями и мстительно указываю трясущемуся евнуху на клетку. Он понял все правильно, торопливо протиснулся в узкую дверцу и сжался в дальнем углу, испуганно ожидая от меня чего-нибудь такого, чем они угощали непокорных девушек.
Однако я моментально забыл про него, едва разглядел в полутемном углу напротив клетки второго узника. Вернее, узницу. Прикрученная за локти к двум вбитым в стену крючьям таким образом, чтобы непрерывно смотреть туда, где медленно умирает любимый, на узком топчанчике обвисла без сознания Лайли, замотанная до глаз в многослойную читэру.
Видимо, сильно бить девушку евнухи не решились, чтобы не испортить красоту, зато пытались сломить ее упорство видом мучений Рудо.
Рашат, ловко заперев запор за толстяком, бросился помогать мне освобождать девушку, и очень скоро я смог уложить ее поудобнее на том же топчане. И, лишь убедившись, что она в относительной безопасности, поспешил вернуться к своему напарнику. Его ранения хотя и тяжелы, но не смертельны, значительно хуже, что парень потерял много крови. Мучители специально не давали закрыться ранам, чтобы вид свежей крови заставил девушку быстрее сдаться. Эта бесчеловечная жестокость напрочь убила во мне едва зародившуюся симпатию к хозяину гарема, Шаурсияру. Но с ним я разберусь попозже, сейчас мне необходимо сделать все возможное, чтобы поддержать друга до появления магов. Условный сигнал Кларе я подал, едва перешагнув порог этой комнаты, почти машинально крутанув камень в одном из висящих на шее амулетов.
Пользоваться непонятными зельями, стоящими на полках, нет никакой необходимости, карманы наших жилетов набиты снадобьями на все случаи жизни, а во фляжках еще осталось немного воды. Куски тряпок на перевязку я без сожаления отрываю от сорванной с Лайли читэру, и вскоре Рудо напоминает клубок цветных лоскутков, из которых в бедных семьях шьют одеяла и плетут коврики.
Напарник пока не пришел в сознание, но пульс довольно ровный, а несколько капель зелья, влитые ему в рот с остатками воды, должны помочь ослабленному организму продержаться до прибытия целителей.
Прикрыв парня остатками читэру, отправляюсь проверить состояние Лайли. Ей повезло немного больше, хотя бы в физическом отношении. Небольшая ранка на предплечье аккуратно забинтована, а пара полос от плети на спине и шее смазана какой-то мазью. Однако мое, хотя и очень скромное, знание подлых гаремных методов принуждения не позволяет до конца поверить такой необычной заботе. Поэтому я тщательно промываю раны девушки одним из собственных зелий и полностью меняю повязки. Осторожным и боги помогают, в эту поговорку я верю свято.
Через полчаса, исчерпав все свои таланты в сфере знахарства и убедившись, что пока ничто не угрожает жизням моих пациентов, решаю, что пора позаботиться и о себе. Но для начала необходимо найти более приличное помещение и перенести туда раненых, оставлять их здесь без присмотра я не собираюсь. Взяв на руки Рудо и кивнув Рашату в сторону Лайли, делаю шаг к двери, уверенный, что любое из соседних помещений окажется для нас более приемлемым, чем этот кабинет гаремного палача.
Однако выйти из комнаты мы не успели. Раздавшиеся в соседних залах крики и топот множества ног заставили мои руки вновь опустить тело друга на стол и метнуться к наполовину опустошенному поясу за очередной порцией острых штучек.
— Ни шагу дальше или ты труп! — честно предупреждаю первую же фигуру, ворвавшуюся в распахнутую дверь, и потрясенно застываю с поднятой для броска рукой.
Грозно выставив перед собой огромный меч, в дверях стоит Бижан.
Глава 22
— Меджиль… — Меч со звоном покатился по полу. — Можешь убивать… Я заслужил… — Его потерянный виноватый взгляд случайно падает на Рудо, и лицо искажает гримаса неподдельного ужаса: — Что с ним?
— Евнухи издевались… чтобы Лайли образумить… — рассовывая дротики назад по карманам, хмуро бурчу в ответ. Да с чего он взял, что я смогу вот так, запросто, кого-нибудь убить? И тем более его.
— А Лайли… — убито бормочет мой бывший охранник, и я, поняв, о чем так страшится спросить воин, нехотя киваю на топчан.
— Вон лежит.
Ученики воина, сгрудившиеся за его спиной, деликатно отступают на пару шагов, но уходить совсем не собираются, ожидая дальнейших распоряжений своего командира.
Бижан минуту с тревогой вглядывается в осунувшееся личико девчонки, наконец, скорбно поджав губы, поднимает тяжелый от непомерной вины взгляд. И вдруг весь вспыхивает, его суровое лицо искажает жгучая ненависть… Меч в одно мгновение подхвачен с пола, и я едва успеваю прыгнуть навстречу, чтобы повиснуть на несущей смерть руке.
— Бижан, нет! Это не он! Это Рашат… Он тоже пострадал из-за этого сходства. Два года отработал вместо Ахтархона в рудниках… — тороплюсь утопить в потоке слов неконтролируемый гнев охранника.
