чувства она скрывает, возможно, осознала мою правоту, а может, и наоборот, затаила злобу и в подходящий момент не преминет отомстить.
Я ухожу от поникшего в жарком безветрии цветного лоскутка по широкой спирали, решив, что обидно будет, исследовав одну за другой три стороны, в четвертой обнаружить драгоценный источник. Ведь именно так обычно и бывает, по закону подлости.
Однако воды близко нет, ни по каким законам. Нет и намеков на ее присутствие в виде следов животных или караванных путей. Впрочем, это вовсе не значит, что воды здесь нет вообще. В каждом следующем ложке может обнаружиться зеленый клок травы, вытоптанный копытами быстрых джейранов, и если под ним выкопать ямку, то в ней начнет медленно скапливаться грязная жижа. Которая после отстаивания и процеживания превратится в несколько глотков мутной, солоноватой воды.
Вот только найти такой ложок мне пока не повезло. Уже третий час бреду я по холмам, постепенно теряя силы и надежду, а солнце, намертво застряв в центре выцветшего небосклона, жарит так безжалостно, что перед глазами начинают плыть разноцветные круги. И я с каждым разом все дольше взбираюсь на очередной холм и все тяжелее при этом дышу. Я вообще не люблю ни особой жары, ни солнца, разве только в комплекте с морским пляжем.
Воспоминание о ласковых прохладных волнах, послушными котятами щекочущих подошвы, полоснуло по сердцу горечью ностальгии, и я решительно повернул назад. Что ж, раз не удалось найти источник, попробуем собрать ночью росу, иногда ее здесь бывает столько, что можно выжимать покрывала. О том, что зачастую не бывает вовсе, я стараюсь не вспоминать. Как и о ране Хенрика. Лучше всего подумать о ханше, эта тема хоть и вызывает у меня раздражение, но это лучше, чем безысходность.
Да, миссию свою я в этот раз провалил, себе-то можно честно признаться. Не получится теперь у меня сыграть во дворце так хорошо продуманную роль везунчика, наше исчезновение насторожит даже самых беспечных. Да и сама Саялат, при ближайшем рассмотрении, на осторожного, расчетливого интригана никак не тянет. При всей своей властности и осмотрительности не сумела бы она придумать и провести такие сложные операции. И это очень прискорбно. Хотя какое-то время ханша стояла у меня чуть ли не первым номером в списке. Ведь началась вся эта история именно с нее. Вернее, с похищения Ахтархона. Да только теперь мне предельно ясно, что ханша была в этом деле простым заказчиком и о последующих подменах вряд ли догадывается. Зато того, кто сумел для нее подменить любимчика на Рашата, она, несомненно, знает. Не может не знать хотя бы начало преступной цепочки. И значит, нужно эти сведения у нее добыть. Эх, вот если бы у меня был такой дар, как у Леона… но чего нет, того нет.
Мой самодельный вымпел медленно приближался, и вместе с ним ядовитой змеей поднималась в душе тревога. Все-таки зря оставил Хенрика с Саялат! Интуиция просто вопит, что не следовало этого делать. Последние метры до шалаша я крался как вор, хотя хотелось мчаться со всех ног. Около шалаша никого не видно, и я с замиранием сердца заглянул внутрь. Две неподвижные фигуры лежат в разных углах, и я, оцепенев, некоторое время смотрю на них, пытаясь убедить себя, что все хорошо, что они просто спят.
Наконец, решившись, вползаю в шалаш и, стараясь не поворачиваться спиной к ханше, приподнимаю платок, которым прикрыл Хенрика от назойливых насекомых. Вроде дышит. Жилка на шее бьется так слабо, что у меня что-то переворачивается в душе. Неужели у Ортензии интуиция сильнее моей? Почему она так не хотела, чтобы брат шел со мной на это задание? И почему я не почувствовал в этот раз опасности? А Саялат, которая тоже всегда что-то чувствует, почему она в этот раз сразу не догадалась, чем грозит ей двигающаяся в нашу сторону странная процессия?
Внимательнее присмотревшись к закрытым глазам женщины, понимаю, что она действительно спит. Наверное, зря я подозревал ее в чем-то недобром, но в моем деле иначе нельзя. Лучше обидеть кого-нибудь необоснованным подозрением, чем проявить беспечность. Для собственного здоровья лучше.
Потрогав на всякий случай мага и удостоверившись, что кожа его нормальной теплоты, устраиваюсь рядом с ним, лицом к ханше. Не слишком удобно, но другого места нет. А остаться сейчас под открытым небом я не пожелал бы и врагу. Не по-осеннему жаркие лучи солнца уже раскалили песок и воздух, заставив спрятаться в жиденькой тени кустиков всех обитателей этих скудных земель.
— Воды не нашел? — Заданный женским голосом вопрос заставил меня мгновенно распахнуть глаза и сесть.
— Нет. — Голос сиплый, как будто простуженный.
Наверное, я все-таки проспал несколько часов, раз наше убежище уже накрыла тень от холма. Да и жара начинает понемногу спадать. Саялат уже выбралась из шалаша и сидит на высохшем кустике травы, похожая в своей голубой полупрозрачной читэру на печальную птицу с перебитыми крыльями.
— Скажи… Мы ведь умрем здесь, да?
Вот умеет она подбодрить в трудную минуту, ничего не скажешь.
— В мои планы это не входит, — сухо отвечаю я.
— А что входит в твои планы? — с печальным презрением фыркнула женщина. — Вот я точно знаю: строить планы на жизнь — самое глупое занятие, какое только можно придумать.
— И ты никогда не мечтаешь, и не загадываешь заранее, и не делаешь все, что можешь, чтобы осуществить свои мечты? — в тон ей хмыкнул я.
— Я делала так всю жизнь. И ни разу не вышло по-моему. Ты думаешь, я о многом мечтала?
Похоже, эта тема волнует ханшу всерьез, и мне нужно очень постараться, чтобы она не закрылась и не замолчала. В такие минуты, когда человек ощущает эфемерность своего бытия, он готов вывернуть наизнанку душу, чтобы объяснить хоть кому-нибудь смысл своих стремлений и поступков.
— А о чем ты мечтала? — примирительно вздыхаю я, устраиваясь на соседней кочке.
— Всего-навсего о любви… О муже, своем доме, детях, внуках… Нет, не о богатом муже, я никогда не хотела богатства. У нас на островах никто за богатством не гнался, а мой отец был вождем, и у нас все было, что нужно для жизни. Мне тогда было тринадцать… И в то лето я вдруг заметила, как хорош и строен один парнишка, как ладно на нем сидят простые штаны, как блестят под солнцем загорелые плечи… Он стал сниться мне по ночам, а утром я просыпалась счастливая и смущенная своими видениями… Но все закончилось не так, как я мечтала. Вскоре пришел большой корабль… много больше наших лодок. Люди, приплывшие на нем, целый день угощали наших мужчин вином и невиданными кушаньями, одаривали бусами и ножами. А потом начали торговать. Они доставали невиданные ткани и украшения, посуду и вино. Но вместо раковин, бывших нашими деньгами, брали девушек. Я всегда была сообразительнее других и, едва заметила загоревшийся взгляд отца, когда в его ладони лег блестящий кинжал, тут же сбежала в лес. Там у меня было на дереве тайное местечко вроде гнезда. Домой я вернулась лишь через два дня и только после того, как побывала на берегу и не увидала в бухте корабля. Но отец оказался хитрее. Меня схватили, едва переступила порог родного дома. Несколько матросов специально остались караулить. Их капитан, оказывается, меня сразу заприметил. И даже судно нарочно в другую бухту отвел — поведали ему, что я сообразительна не по годам. Ты слушаешь?
— Слушаю, — тяжко вздыхаю в ответ.
Хотя что там слушать? Знакомая история. Сколько их, таких негодяев, рыскает по Сереброморью и даже заплывает дальше, в бурные воды Мирового океана, рискуя своими жизнями и кораблями в погоне за экзотическими красавицами с далеких островов. Скупая и воруя ради наживы всех, кого удастся. О сломанных судьбах и загубленных жизнях эти морские шакалы не задумываются даже на миг, их жестокие сердца в погоне за золотом и развлечениями давно растеряли последние капли человечности. Капитаны королевского флота иногда встречают в море эти дрянные суденышки, и тогда для них наступает час возмездия. После того как один из наших кораблей в первый раз привез в Торсанну пару десятков смертельно перепуганных и растерзанных девчонок, снятых с полузатонувшего, потрепанного штормом судна, которое сбежавшая на шлюпках команда бросила на произвол судьбы, ни один из шакалов почему-то не выживает в стычках. И даже приказ адмирала Лурдо эн Корджекиса не помогает.
— Попрыгали в море, — горестно сокрушался при мне седовласый заслуженный капитан; во всем королевстве ни у кого язык не повернулся бы назвать его лжецом.
— …мечтала, чтобы никто не пришел ночью в тот чуланчик. Девчонки так страшно кричали… А потом, когда поняла, что я слишком ценный товар, чтобы капитан отдал меня матросам, стала мечтать убежать на берегу. Дурочка еще была, не знала, как они ловко умеют все устраивать. Купцы пришли прямо
