'И тут Енох кротко посмотрел на меня, - много лет спустя говорила Мелхиседека сыновьям Ноя, - посмотрел на меня и сказал:
- Ангелы уже ждут меня, - сказал запросто, - и я покидаю вас. И помните, по ту сторону времени уже сказано: 'Никто не взыде на небо, токмо Сшедший с небес'. Но никто не понял последних слов Еноха.
И вдруг ударил свет, такой свет, что всем показалось, будто на землю спустилась тьма. Она накрыла всех нас. И все говорили: 'Я ничего не вижу'. А я услышала ангельский голос: 'Простри руки твои, Еноше'. И, взглянув на голос, я увидела Еноха, которого ангельские руки покрывали снегосветлыми одеждами. И меня, грешную женщину, Господь сподобил увидеть отверзшиеся небеса, и я созерцала начало пути моего брата Еноха на небо, - много лет спустя писала на папирусе Мелхиседека, и ее рассказ, как всегда, предварялся словами: - В меру возможности и со смиренным сознанием несказанности и невыразимости описываемых вещей.
Отступил свет, и стало светло. Не разумел никто, что Енох уже взят.
- Енох! - стали звать сыновья. Нет ответа.
- Енох, - звала Сепфора. Нет ответа.
- Его взяли ангелы, - сказала я. Мне стало пронзительно грустно. Щекотало в глазах, но слез не было.
- Ты видела? - спрашивали меня.
- Нет, - сказала я, потому что не поняла еще, что видела. Зарыдала Сепфора. Заплакали дети.
- На этом месте надо сделать добротный жертвенник, - предложил Мафусаил, и все согласились с ним'.
71. Жрец-священнокнижник удобно расположился в плетеном кресле за низким столом напротив Ноемы-жрицы. Она достала из ларчика карты с нарисованными пантиклями и числами. Под скорыми пухлыми руками жрицы пантикли будто оживали. Жрица уже чувствовала магическую силу, идущую от пантиклей.
- Вижу! - сказала она, будто из другой действительности. - Пламя факелов слегка колышется от сквозняка, бросает отсветы на мрачные камни храма. Воздух в храме густой. Тувалкаин смотрит на патриархов, точно сквозь воду. Они сидят в своих нишах на противоположной стене. Они раздражают Тувалкаина. Они не говорят о том, что случилось у заброшенной штольни, точно событие это выцвело в их памяти. Тувалкаин в задумчивости подкидывает и ловит черный голыш.
'После того, что произошло у заброшенной штольни, никто не станет утверждать, что мы имеем дело с человеком, который находится в духовном рабстве у другого человека', - сказала Ноема голосом Еноха-каинита. Жрец-священнокнижник вздрогнул от неожиданности.
- Тувалкаин перестал подкидывать камень, но молчит.
'И нам надо будет позаботиться, чтобы оградить каинитов от сношения с сифитами. И цель сегодняшнего совета, который собрался по просьбе Тувалкаина, решить, какие действия мы предпримем в отношении Еноха-сифита, потому что после того, что случилось у заброшенной штольни, никто не станет утверждать, что мы имеем дело с человеком, который находится в духовном рабстве у другого человека, - в другой раз повторила Ноема-Енох. - Или я заблуждаюсь'.
- Ответа нет, - сказала Ноема своим голосом.
'И мы собрались, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию и выработать единое мнение, как поступать дальше с Енохом-сифитом', - снова сказала Ноема голосом патриарха-каинита. И своим голосом:
- При свете факелов видно, что из старческих уст патриарха вместе со словами выходит парок.
'Может, Енох-сифит сам обладает даром внушения, и каинит Иавал-скотовод сам в духовном рабстве? И пишет книги под мысленную диктовку, - сказала Ноема голосом патриарха Малелеила. - Может, Енох-сифит у заброшенной штольни внушил каинитам, что они тонут в воде, внушил всем, что идет по дорожке из солнечного света?'
- И смотрит на Тувалкаина, желая знать его мнение, но Тувалкаин молчит, - сказала Ноема своим голосом.
'Это можно сказать каинитам. Это похоже на правду', - сказала Ноема голосом патриарха Ирада.
