Чистяков Н. Ф., Смольников В. Е.
Тайна не только в сейфах
1. ШПИОНАЖ — ОРУЖИЕ ИМПЕРИАЛИЗМА
Затихли звуки баяна, умолкли голоса. Ефрейтор Русаков вышел из прокуренного купе железнодорожного вагона в коридор и открыл окно. Свежий воздух приятно охладил лицо. Уже заходило солнце, и мелькавшие за окном перелески и луга растворялись в вечернем сумраке. Дневной пейзаж сменялся мерцанием огней железнодорожных станций и далеких деревушек. Мысли Русакова перенеслись в родной дом, где даже не знали о его приезде…
— Небось размечтались о предстоящей встрече с родными?
Русаков повернул голову. Около него стоял улыбающийся человек в спортивных брюках и майке.
— Размечтаешься, — нехотя бросил Русаков. И, удивившись, как этот незнакомец прочитал его мысли, спросил: — А как это вы догадались, может, я в командировку еду по служебным делам?
— А я решил, что службу вы уже закончили.
— Не-ет. Еще целый год.
— Я почему-то подумал, что вы уже демобилизовались. — Незнакомец сделал паузу, что-то обдумывая, затем добавил: — Значит, пока служите. А я еду в отпуск. Уж очень соскучился по дому. Хочется повидать старушку мать, друзей детства. Давно не был в родных местах.
— И я в отпуск. Это я вам сперва не сказал. Уж больно любопытным показались.
Да какое же здесь любопытство? Просто так. В поезде как-то всегда друг у друга спрашивают, кто,
куда и зачем едет. Я думаю, нет секрета в том, что вы едете в отпуск?
— Конечно нет. Секреты мы хранить умеем.
— А много ли их знает солдат, простите, ефрейтор?
— Кое-что знает… Сейчас время другое и техника другая. А кто обслуживает эту технику? Солдат.
— Возможно, возможно. Я, знаете ли, в армии не служил, и все, что вы говорите, для меня совсем ново. Мне почему-то казалось, что солдаты, кроме команд своих начальников, ничего не знают. Впрочем, эта тема не по мне. Я человек сугубо штатский и в вопросах военной службы ничего не смыслю. Давайте лучше познакомимся. А то говорим мы с вами, а не знаем даже, как друг друга зовут.
— Меня зовут Михаил, а фамилия Русаков. А вас как?
— А меня — Геннадий, просто Гена. Так обращаются ко мне все друзья, а на работе иногда по фамилии — Пестряков. Ну, вот мы и знакомы. Знаете, у меня есть предложение: давайте в честь нашего знакомства вместе поужинаем.
— Нет, спасибо. Я уж вместе с товарищами. Вот кончат играть в домино, тогда и чайком побалуемся.
— Да я думаю, что они на вас не обидятся. В самом деле, идемте. У меня в купе сейчас никого нет. Едет со мной какой-то профессор, так он все время пропадает у своего приятеля в соседнем вагоне.
Поколебавшись немного, Русаков вошел в купе. Человек, назвавший себя Геннадием Пестряковым, быстро разложил закуску, затем полез в багажное отделение и из чемодана достал бутылку коньяку. Тут же были наполнены граненые стаканы, и неожиданный для ефрейтора Русакова ужин начался.
А в это время готовились к ужину солдаты. Когда все были в сборе, младший сержант Пух обратил внимание на отсутствие Русакова. Пух прошелся по вагону, заглянул в оба тамбура, расспросил проводника — Русакова нигде не было. Уж не случилась ли с ним беда?!
Тогда Пух решил пройти по купе. Дверь одного из них оказалась слегка приоткрытой. Пух подошел поближе и услышал голос Русакова.
— Вот ты, Гена, говоришь, что в армии не служил, — растягивая каждое слово, говорил кому-то Русаков.—
А я, брат, уже третий год вкалываю. Я знаю, что такое служба. Солдату приходится нелегко. И командир это учитывает. Вот и наш командир всех, кто постарался на последних учениях, поощрил. А мне дал отпуск на родину.
— Должно быть, хороший у вас командир? — спросил незнакомый голос.
— Душа. Сам был солдатом.
— И до какого звания дослужился?
— Сейчас подполковник. Говорят, скоро полковника ему дадут. Между прочим, мы с ним однофамильцы. Ох и у-умница! Академию окончил. Технику знает как свои пять пальцев.
— Да, техника сейчас сложная. Наверное, без высшего образования трудно ее освоить?
— Смотря что. Вот у меня, например, хоть всего восемь классов, но я новую аппаратуру до винтика изучил. Спроси меня ночью, что такое…
Младший сержант Пух не вытерпел и рванул дверь. Он строго посмотрел на Русакова. Тот сразу понял, в чем дело, извинился перед своим новым знакомым и вышел из купе.
— Ты что, с ума сошел?! — почти выкрикнул Пух. — Сидит, пьет коньяк и выкладывает какому-то типу то, что родной матери знать не положено!
— Ну, чего ты напустился? Это же свой парень. Едет в отпуск домой. Ему ведь интересно знать о солдатской жизни: сам в армии не служил.
— Безобразие, товарищ ефрейтор! Называть постороннему человеку звание, фамилию командира части, рассказывать о прошедших учениях… А если бы я не открыл дверь?.. Идите сейчас же к себе в купе!
Низко опустив голову и не глядя на товарища, Русаков побрел по коридору. Когда они вошли в купе, Пух закрыл дверь на защелку.
— Садись!
Русаков сел. Пух помолчал, что-то обдумывая, потом резко сказал:
— О том, что ты чуть не оказался преступником, мы поговорим, когда вернемся в часть. А сейчас я хочу сказать, что твой собутыльник — подозрительный тип.
Чем? Что же он, по-твоему, шпион? — пробурчал Русаков. — Ведь что говорил перед отъездом из части командир: глупо видеть в каждом собеседнике шпиона.
— Командир говорил правильно. Но собеседник собеседнику— рознь. Вспомни, чем интересовался этот человек. Все это неспроста. Может быть, я ошибаюсь, но мы должны проследить за ним.
— А как ты думаешь это сделать? — Чувствовалось, что Русаков хочет исправить свою ошибку.
— Сделаем так. Ты сейчас выйдешь в коридор и продолжишь разговор с этим человеком. Но с умом. Понял? — Русаков понимающе кивнул. — Как бы между прочим предложи ему выйти в коридорчик, где туалет. Скажи, что там сквознячок: подышим, мол, свежим воздухом. Там продолжишь разговор и как бы невзначай скажешь, что скоро якобы будем проезжать оборонный завод, на котором ты до армии работал. После этого оставь его одного. Остальное я беру на себя.
Русаков вышел в почти опустевший коридор вагона. Осмотрелся. Нового знакомого не было. «Срывается», — подумал Русаков. Но вдруг из купе появилась знакомая фигура. Увидев Русакова, человек направился к нему.
— Ну что, попало вам от младшего сержанта? — спросил он, улыбаясь.
— Немного было. Он, конечно, прав. Ведь нашему брату категорически запрещено употреблять спиртные напитки.
— Это уж слишком! Ведь вы же в отпуске. Впрочем, если он вас пожурил только за выпитый коньяк, то беда невелика.
— А за что же еще? — с наигранной наивностью спросил Русаков. — Больше вроде ругать не за что.
Тон, которым говорил Русаков, не вызывал сомнений. Человек в спортивных брюках и майке задал ефрейтору еще несколько вопросов. Русаков так вошел в роль, что его ответы звучали более чем
