на ковре-самолете, на тролле, помню, как-то довелось… Не советую — бежит тряско, норовит с плеч уронить, ни стремян, ни седла, да ещё и пивом пои, каждую версту…
Он высмотрел у седла топор, сдёрнул с крюка. Тяжёлый рыцарский колун на прямой рукояти, против бездоспешного неудобен, зато отлично подойдёт против латного — прорубит любой доспех, сомнёт, сокрушит, раздавит. Чумп по молодости, как все, забавлялся оружием, но топоры особо не жаловал. Впрочем, не жаловал и боевые забавы вообще, особенно с тех пор, как научился отпирать чужие замки. Однако не от всего, что ждёт впереди, удастся оборониться отмычками. Лучше быть готовым — и Чумп принялся примериваться к оружию, увешивать в руках, прицеливаться. Генерал, обойдённый вниманием, с пятой попытки попал ногой в стремя, подтянулся и, наконец, с величайшим трудом утвердил свою монументальную фигуру в положении верхом.
— Ишь ты, — подивился он. — Ловок же я, чтоб мой дед не вылезал из гзурского плена!
Доселе генерал если и садился в седло, то либо с плетня, либо при помощи ординарцев и всякой штабной шушеры. Всё-таки был он гоблин горный, прыгать и скакать умел не хуже горного архара, но вспрыгивать в седло обоснованно опасался — эдак ведь ещё хребет бедной лошадке переломишь.
— Солнце-то садится, — напомнил Чумп нетерпеливо. — А сколько чесать до постоялого двора, один Всевидящий Кано ведает.
— Понял, понял, не скучаешь ты по Стремгодовым зверушкам. Давай, поехали. Только по ходу дела разъясни ты мне, друг с отмычками, что же всё-таки с гоблинами сталось.
Кони тронулись, Чумп погнал было своего в галоп, но генерал отстал и протестующе захрипел ему вслед: снова всё заныло, опять забурлило в желудке — когда-то ел в последний раз? Сошлись на нетряской рыси, генерал догнал, кривясь от многостороннего внутреннего безобразия, спросил мстительно:
— А откель ты-то, сопливый эдакий, знаешь чего-то там, что во время оно творилось? Сам, поди, окромя меня, и гоблина хундертауэрского не видывал?
— Не видывал. — Чумп вздохнул. — Так оно и есть. Только я, видишь ли, с детства историю изучал. Есть такое слово эльфийское — хобби… Кто вон карты рисует, заместо того чтобы по старинке переть куда глаза глядят. Иной на досуге фигурки вырезывает, кто тетивы плетёт, ты вон со всем пылом постигаешь тайны строевого бестолковства, а я вот историей с малых лет увлекся. Дело не больно приятное, зато полезное. Всегда знаешь, когда какой король или там волшебник был богатый, а богатые — они завсегда тайники после себя оставляют. Вот я и ищу, когда не удираю от наследников…
— А что, препоны чинят?
— Удивишься, коли узнаешь, какие… Что я, виноватый, что знаменитый герцог Элвин Дорменбургский схрон устроил прямо в стене родового замка? Лень было дураку задницу вынести за пределы ленных владений… А я как пошёл стены выстукивать, так набежали эти, как их… потомки, и ну права качать, да в таких выражениях — повторить совестно… Частная, видите ли, собственность… Ну и так всегда — найдётся кому помешать работать.
— И много ли нашёл?
— Нашёл изрядно, да много ли унесёшь? Они ж, подлецы древние, по дикости своей монеты да камушки оставляют редко. То рубин нашел — мне по пояс, я такой не то что сдвинуть — представить-то себе не мог. Кому, думаю, продашь? Пусть уж лежит… У другого золотая колонна в два обхвата, да не простая, а под чарами — начнёшь пилить, а оно за пилой обратно склеивается. У колдунов — смех и грех, книги какие-то, бутыли, свитки, у одного так видел стеклянную посудину, а в ней сидит НЕЧТО, живое и вроде злобствует, хотя тайник запечатан тому лет тыщу… К одному вон пролез, все бока ободрал и лучшую отмычку обломал, а всего и нашёл, что две дюжины доспехов да мечей, причём на верзил покрупнее тебя, белое, как я не знаю…
Панк рассеянно кивал, вдруг подавился воздухом, глаза полезли на лоб.
— Ка…какие доспехи?! Рыцарские, тяжёлые, шлемы без забрал? Мечи двуручные в твой вот рост?!
— Ну да… Ты, что ли, заначил? — Чумп на всякий случай отъехал на пару шагов в сторону. — Я думал, какой древний…
— Да я тя! Древний! Оно и есть древний, это ж снаряжение Белых Теней, голова садовая!
— О-о, тех самых? — Тон у Чумпа был оскорбительно равнодушный.
— А ты чего ж… Где?.. Да мне… Да мы… Поехали!
— Хоть сейчас. Это в Тум-Фуине, в руинах храма, а не то капища, чего у них там было, ты часом не в курсе? Ну, по пути нам либо через Мкаламу, а я туда в ближайшие пять лет носа не суну, либо через Брулайзию, тоже невелико счастье, а то прямо через море, но тогда на пути получается Тол-Белег…
Генерал погрозил кулаком.
— Чего это ты совсем на эльфийский перешел?
— Я вроде на нашем, анарал, а что до Тол-Белега, так он кроме как по-эльфийски никак не называется.
— Ну и говори: мол, остров этот самый, без названия… А то взяли моду, молодёжь! Ты сам-то эльфа видел хоть раз?
— Не довелось. А ежели ты даже их языка не приемлешь, то к чему тебе доспехи их, если не ошибаюсь, работы?
Генерал скрипнул зубами. Этого и впрямь не учёл! В памяти сохранились лишь излюбленные фрагменты кощун [1] о Белых Тенях, несокрушимых воинах-призраках, а пели об их подвигах немало. Хоть дракона сразить, хоть армию разметать — всё было им под силу. А что таковыми их сделала из обычных бестолковщин-троллей эльфийская магия и она же под завязку заполняет их латы, мечи и скакунов — забыл. Эльфийское оружие гоблинам заказано. Хорошо, если просто останется мёртвой железякой и переломится на втором ударе, а может и полыхнуть так, что без рук останешься.
— Ну, всегда троллей отловить можно…
— Ага, так и представляю болотного тролля в образе латника… меч через час потеряет за ненадобностью, а уж для каких целей шлем приспособит…
— Ладно, ладно, убедил… Только не вещай более про клады, пока пора не приспела. А то вдруг ты и булаву Гого видал?
Лицо Чумпа озадачилось, потом вдруг прояснилось.
— А-а, так вот что это была за дубина! Я-то думал, какой огр-олух потерял, а оно вон как обернулось. Ну спасибо, анарал. Я — полный дурень.
— Чего вдруг?
— Да я её кобольдам махнул на шмат мяса. Не знаю уж чьё, но вкусное, а булаву ту я всё едино еле поднял. Зато теперича мы с кобольдовым старшим волхвом в большой дружбе, он заходить предлагал и все такое… Как я лопухнулся, а? Мог бы поторговаться, кабы знал, что на руках… кроме мяса, там, ножик какой или отмычку, как мыслишь?
Панк в ярости осадил лошадь.
— Да где ж ты ее взял???!!! Она ж, всем ведомо, в секретном капище, кое и разглядеть-то немыслимо!
— Ну, значит, мыслимо. Хотя мне не довелось. Я ту булаву нашёл прямо посреди горной тропы. В телеге лежала. А при телеге было с дюжину альвов, сурьёзных и сумрачных, в латах и вообще благородного вида, и ещё маг один, в чёрном весь и такой тощий, что я было хотел ему на пропитание подать, да мелочи не приключилось. Зачем ему, интересно, булава Гого? Он бы её точно не свернул, сто пудов.
— В булаве?
— Это присказка. Чего встал? Сейчас уже твари полезут.
Генерал пнул коня пятками в бока. Уже и впрямь здорово потемнело, и под стать окружению омрачились и Панковы мысли. Дюжина благородных рыцарей-альвов в куче, да чтоб не передрались? Альвы — они народ боевитый и озорной, недаром прародители их, те самые эльфы, в свое время две войны развязали, чтоб прищучить особо непочтительные кланы этих своих последышей. И коли их много, да ещё в горах — авось не на прогулке… Да и тощий в чёрном… На загривке у Панка шерсть встала дыбом, хоть её там и не было отродясь. Уж больно Чумпов маг напомнил эльфа — и кто ещё удержал бы в узде ораву крушил, кои и гоблинам-то мало уступают? Правда, от истинного мага-эльфа, надо отдать им должное, не больно-то сбежишь, да ещё волоча на спине легендарную булаву старшего сына Занги, весом едва ли меньше полутора пудов… Гого, всяк знает, растили Амбал да Берсерк, двое богов не самых мудрых, но уж
