Первый субботник
— Ну вот, — Саламатин подошел к рассевшейся на плитах бригаде, — нам, ребят, листья сгребать.
Рабочие зашевелились, поднимаясь:
— Во, это по мне…
— Нормально, Егорыч.
— Небось Зинку ублажил, вот и работу полегче дала…
— А где сгребать будем?
Саламатин достал из широких брюк пачку «Беломора»:
— От проходной и выше.
— Так там много. С полкилометра.
— А ты как думал… Давайте, мужики, в девятый за граблями. Там и грабли и рукавицы. Или кто- нибудь пусть сходит, что всем переться.
— Мы с Серегой сходим, — Ткаченко хлопнул Зигунова по ватному плечу. — Сходим, Серег?
— Сходим, конечно… дай закурить, Егорыч, — Зигунов потянулся к пачке.
Саламатин вытряхнул ему папиросу, сунул в губы свою, смял:
— Значит сходите. Не обсчитайтесь только. Четырнадцать грабель. И рукавиц четырнадцать пар. А вот и новичок бежит… Пятнадцать грабель и пятнадцать пар.
Мишка перелез через штабель труб, побежал по плитам.
— Ты чего опаздываешь? — улыбнулся Саламатин, закуривая. — Идите, ребята, идите…
Мишка подбежал к нему, громко выдохнул:
— Фууу… запыхался… доброе утром… Вадим Егорыч…
— Доброе утром. Что, будильник подвел?
— Да нет, поезд пропустил свой… фууу… сильно опоздал?
— Нет. Ничего.
— Доброе утро! — Мишка повернулся к рабочим.
— Здорово.
— Доброе утро…
— Чего опаздываешь?
— Перезанимался вчера, небось, заочник?
— Егорыч, ну мы пошли, чего тут толкаться…
— Идите. Я догоню щас… — махнул рукой Саламатин. — Застегни куртку, не лето все-таки.
Часто дышащий Мишка стал застегивать молнию.
Саламатин отодвинул рукав ватника, посмотрел на часы:
— Четверть девятого. Все не начнем никак.
— А что делать будем?
— Листья сгребать. С газонов у проходной.
— На свежем воздухе… хорошо…
— Конечно… так… Прохорова нет… ну, ладно. Ждать больше не будем… пошли, Миш.
Они зашагали к проходной, вслед за бригадой.
Саламатин зевнул, выпустил дым:
— А ты что так оделся чисто? Прямо, как на парад.
Мишка пожал плечами:
— Ну, а что. Ничего особенного.
— Но куртку-то зачем пачкать? Хорошая куртка.
— Обыкновенная.
Бригадир засмеялся, обнажив крупные прокуренные зубы:
— Да… вот что значит — новое поколение. Я б такую куртку на выходной берег…
Подошли к проходной.
Одетый в черную форму вахтер запирал ворота.
— Семеныч, выпусти нас! — весело крикнул Саламатин.
— Идите через вертушку. Я уж запирать за вами устал. Щас только твои проползли.
— Егорыч! — раздалось сзади. — Помоги!
Мишка и бригадир обернулись.
Ткаченко с Зигуновым несли грабли и рукавицы.
— А вы что, пупы надорвали? — шагнул к ним бригадир.
Мишка подошел к Зигунову, тот сунул ему стопку рукавиц.
Саламатин протянул руку к граблям, распустившимся веером на плече Ткаченко, но тот уклонился:
— Да шучу, Егорыч. Чего тут нести.
— Все хорошие? Ломаных нет?
— Нет, нет…
— Ну, иди вперед.
Бригадир пропустил Ткаченко.
По очереди прошли через поскрипывающую вертушку.
На улице ждала бригада.
— Во, Сашок самые новенькие выбрал…
— Семейный, сразу сообразил.
Ткаченко снял грабли с плеч:
— Разбирайте…
Мишка стал раздавать рукавицы.
Творогов постучал граблями по асфальту:
— Нормально… Такими и целину пахать можно…
— Откуда начинать, Егорыч?
Саламатин огляделся, махнул рукой на левый газон:
— Вот наш.
— А правый?
— А тут насосники будут убирать.
— Ясно…
Усеянный опавшей листвой газон тянулся вдоль каменной заводской ограды вместе с неровным рядом невысоких тополей. Их длинные, потерявшие почти всю листву ветки, слегка шевелились. Разобравши грабли и надев рукавицы, рабочие двинулись к газону. Саламатин разорвал нитку, скрепляющую новенькую пару рукавиц. Мишка постучал древком грабель по асфальту, насаживая их потуже:
— Гвоздика нет.
— Что? Какого? — повернулся к нему бригадир.
— Да тут вот… крепить где грабли…
— Ну и ничего страшного… дай-ка, — бригадир взял у него грабли, потрогал. — Насажены нормально. И без гвоздя сидят крепко. Грабь только полегче и не отвалятся… пошли…
Они двинулись за бригадой.
Мишка улыбнулся, положил грабли на плечо:
— Да… первый субботник…
— Как первый?
— Да так. Первый субботник мой.
— Серьезно? — удивленно посмотрел на него Саламатин.
— Ага. Ну, не первый, конечно… в школе были субботники…
— Ну, так это другое дело. В школе ты учеником был, а тут — пролетарий. Значит, действительно —
