Виктор тоже вылез и осмотрелся.
Кругом стоял ночной лес.
Виктор потрогал влажные листья молодой березы:
— А тут один березняк в основном?
— Да, — Степченко захлопнул дверцу, посмотрел на светящийся циферблат. — Полодиннадцатого. Нормально. Как раз вовремя…
Шофер откинул переднее сиденье назад, снял пиджак и, кряхтя, растянулся.
— Подремешь, Петь? — Степченко заглянул в кабину.
— Подремлю.
— Ну, давай, — Степченко выпрямился, хлопнул Виктора по плечу. — А мы пойдем потихоньку.
— Счастливо, — пробормотал шофер, устраиваясь поудобнее.
— Пошли, Витек. Там вон тропиночка.
Виктор шагнул за ним в темноту.
Под ногами зашелестела трава, захрустели сучья, влажные листья скользнули по лицу Виктора.
Степченко вынул сигареты, закурил:
— Я тут позапрошлым летом лося встретил. Идем с приятелем, а он поперек нам чешет. Здоровый, черт!
— Большой?
— Здоровый. Они, вообще-то, щас измельчали что-то, а этот — бык здоровый.
— Я под Брянском был когда, тоже видел. Правда, лосиху. И кабанов видели. Мы на уток ездили. Утром пошли, а кабан в бурте колхозном роется. Они только картошку убрали, поздняя осень.
— А он, значит, жрет ее? Здорово!
— Нас увидел, повернулся. А потом, как паровоз — деру. И сопит, прям, как танк.
— Ну, они мощные звери. Особенно осенью. Жирные. Я троих угрохал…
Переступили через поваленное дерево, вышли на более широкую тропку.
— А мне вот не приходилось, — проговорил Виктор, вглядываясь в сырую тьму поредевшего леса. — Тогда вроде и пуль-то не было. И стрелять по нему не хотелось…
— Да, с ними поосторожней надо. Если бить — так уж бить. А то один знакомый нулевкой решил по секачу пальнуть. Ранил, а тот за ним. Хорошо, друг выручил — добил пулей. А то б кишки выпустил.
— Да…
Лес кончился, по бокам дороги всплыли одинокие кусты. Слабый ветер шевелил их.
— Ну вот, — Степченко бросил сигарету. — Почти пришли.
— Действительно близко…
— А ты как думал. Я ж говорил — десять минут ходьбы…
Дорога пошла через поле.
Впереди показались серые коробки домов, мелькнул свет и послышалась музыка.
— Слышишь, раскочегариваются? — усмехнулся Степченко.
— Слышу.
— У них это на краю поселка, так что удобно… Дорогу назад найдешь?
— Найду. Здесь вроде недалеко…
— Ну, и порядок, — Степченко сплюнул. — Иди, я следом за тобой.
Виктор кивнул и пошел дальше.
Вскоре свет стал поярче — показалась вереница уличных фонарей, музыка заиграла громче, дома приблизились и обступили Виктора.
Он прошел по улице до крайнего дома и стал медленно обходить его. Музыка загремела, голос певца стал жестким, отчетливей зазвенели тарелки. Виктор обогнул дом и сразу оказался перед танцплощадкой: лучи двух прожекторов протянулись над прыгающей толпой, скрестились на музыкантах.
Танцплощадка была покрыта потрескавшимся асфальтом. Поломанный забор огораживал ее. Вместо сцены в дальнем углу забора лежали сдвинутые вместе бетонные плиты, из размозженных торцов которых торчала гнутая арматура.
Виктор купил билет в фанерной будочке, отдал контролеру и вошел в распахнутые ворота. Музыканты только что кончили играть — ударник прошелся по барабанам, а гитаристы прощально качнули грифами. Толпа расползлась по краям площадки и принялась шумно занимать лавочки. Рядом с Виктором собралась группа подростков. Они курили, шумно разговаривали, толкая друг друга.
Возле будочки послышался голос Степченко. Виктор обернулся.
Семен Палыч покупал билет:
— И мне билетик, девушка… Всего-то? Дешево. Нет, не был. Да, приезжий я, в гостях. На молодежь хочу поглядеть. Спасибо.
Он вошел в ворота, не торопясь побрел вдоль лавочек, улыбаясь и рассматривая сидящих.
К группе подростков подходили все новые и новые, она росла и вскоре Виктору пришлось потесниться — вокруг замелькали лохматые головы, какой-то парень в цветастой рубахе толкнул его и примирительно коснулся рукой:
— Извини, старик.
Виктор пошел вдоль забора. На лавках сидели девушки, ребята стояли рядом.
Всюду валялись окурки, смятые пачки из-под сигарет. Возле заставленных аппаратурой плит стояла группа девушек. Виктор подошел и встал рядом.
Музыканты взобрались на плиты, повесили на шеи электрогитары. Один из них — коренастый, с плоским загорелым лицом — приблизился к микрофону и быстро проговорил, пощипывая струны:
— Раз, два, три, раз, два, три…
Микрофон засвистел.
Одна из девушек что-то громко сказала и подруги дружно рассмеялись.
Виктор посмотрел на нее. Она была стройной, полногрудой и белокурой. Сильно подкрученные волосы рассыпались по ее плечам. На ней было зеленое платье и белые лакированные туфли.
Она опять что-то сказала, показав пальцем на музыкантов, и снова все засмеялись.
Виктор оглянулся. Рядом стоящие парни смотрели на девушку.
— Эй, Васька, давай дю папал! — крикнули из толпы музыкантам.
Коренастый гитарист кивнул своим партнерам, они взялись за гитары и посмотрели на ударника. Ударник разгладил подстриженные в кружок волосы, стукнул палочкой раз, другой. На третий они заиграли — сумбурно и оглушительно.
Виктор осторожно протиснулся между девушками и, подойдя к белокурой, протянул руку:
— Можно вас пригласить?
У нее было широкое лицо и ярко накрашенные губы. Она удивленно подняла брови, усмехнулась и шагнула к Виктору. Он взял ее за руку и вывел на середину танцплощадки.
Солист схватил микрофон и что-то запел, силясь перекричать рев динамиков.
Девушка положила руки Виктору на плечи, он обнял ее за талию.
— Вообще-то это быстрый танец, — проговорила она.
— Я быстро не умею.
— Что ж так?
— Не научили вовремя.
— Почему?
— Да вот не научили и все тут… — Виктор мельком глянул вокруг и понял, что вся танцплощадка смотрит на них. Рядом танцевали несколько пар, поодаль девушки образовали круг.
— Вас как зовут?
— Люба. А вас?
— Миша, — Виктор сильнее привлек ее к себе и, уткнувшись ртом в ее волосы, прошептал:
— Вы очень хорошая девушка, Люба.
Она отстранилась, быстро взглянула на него:
— Вы всегда так обнимаетесь?
— Нет, только в исключительных случаях.
