для Анны Иоанновны и Анны Леопольдовны, да и для Екатерины Великой, делала «партия» с сильным лидером во главе. Елизавета – ветреная и легкомысленная, которая, конечно, к тридцати годам стала менее ветреной и легкомысленной – должна была сама возглавить поход во дворец. Никто из вышеперечисленных не рисковал так, как она, – уж слишком ненадежным было ее окружение.
И опять же, ее удивительный обет, данный перед иконой: «не казнить людей смертию». Над ней потом издевалась вся Европа – какое безрассудство, какая наивность! Закон об отмене смертной казни не был официально оформлен, но ведь не казнили. Судьи продолжали приговаривать к смерти, но она не подписывала бумаги, смягчая участь осужденных. Жестокость никуда не делась, был кнут, батоги, резали языки, выжигали на лбу тавро «вор», но головы не рубили. Елизавета очень боялась свергнутого ею Ивана VI, судьба его ужасна, всю жизнь в тюрьме, но он ведь жил! Но как только трон заняла умница-разумница Екатерина Великая, его тут же и убили, а Мировича казнили «отрублением головы». А сколько по пугачевскому делу на плаху пошло! Можно, конечно, сказать, что в царствование Елизаветы не было такого масштабного и страшного бунта. Но ведь этот масштабный и страшный не на ровном месте появился, Екатерина сама создала его причины. В этом – не казнить смертию – главное величие Елизаветы, насмотрелась она казней в детстве и в молодости, и поняла, что царица должна быть милосердной.
После переворота
Один мой умный друг говорил, что Ленин написал шкаф книг на тему, как взять власть, и то-о-ненькую брошюрку – что с ней делать. Отсюда и все безобразия. В XVIII веке все было наоборот. Власть взяли за три часа, а дальше по накатанной. Но два дня в головах у всех была полная каша. В ночь переворота 25 ноября общими усилиями министры сочинили манифест, в котором говорилось, что по смерти Анны Иоанновны наследником престола «учинен внук ее величества, которому еще от рождения несколько месяцев было», потому «правление государства через разные персоны и разными образами происходило» и в государстве были непорядок и разорение. Из-за того гвардия, а также светские и духовные чины просили для пресечения этого безобразия Елизавету, «яко по крови ближняя отеческий престол воспринять, что она и сделала». Хорошо, восприняла, но в качестве кого? Кем будет цесаревна Елизавета? Может быть, регентшей при существующем императоре Иване VI? По-родственному это вполне возможно, главное, чтоб немцы не у власти. Елизавета может провозгласить себя императрицей, но вроде это негоже при существующем внуке Петра I – принце Карле Ульрихе Голштинском. Но при этом утром в день переворота манифест был объявлен, полки приняли присягу, потом Елизавета вышла на балкон собственного дома и была встречена общим ликованием и криками, в которых приветствовали «матушку императрицу Елизавету».
Общее недоумение разрешилось через два дня, 28 ноября, когда был оглашен новый манифест. К нему приложил руку Алексей Петрович Бестужев (пока его определили к управлению почтами), блестящий политик и интриган, «лукавый царедворец», долгие годы ближайший советник и фаворит, а затем недруг. В этой книге ему будет посвящена отдельная глава. В новом манифесте говорилось, что, согласно завещанию Екатерины I, «утвержденный народом» порядок престолонаследия имеет следующий вид: в случае бездетной смерти Петра II престол переходит к цесаревне Анне Петровне и ее потомству, после – цесаревне Елизавете Петровне, мужскому полу было дано предпочтение перед женским, но имелось точное указание, что никто, не принадлежащий к православному исповеданию, не имеет прав на трон. На основании завещания матери Елизавета была после смерти Петра II единственной законной наследницей, но духовная императрицы Екатерины коварными происками Остермана была скрыта от народа, и т. д.
Анна Петровна имела потомство, но Карл Ульрих исповедовал протестантизм. Решено было призвать его в Россию и обратить в православие, а Елизавету сделать регентшей при нем. Потом это как-то забылось, Елизавета Петровна стала императрицей, а Петр – наследником.
Судьба Анны Леопольдовны и ее семейства
Теперь встал вопрос – что делать с Брауншвейгской фамилией. Вначале Елизавета думала отправить семейство, так сказать, по месту жительства, то есть за границу, была даже определена сумма их пансиона, позволяющего жить вполне безбедно. Семью в сопровождение Салтыкова отправили в Ригу, с указанием везти тихо, объезжая большие города. Потом Елизавета призадумалась, да и советчиков было много, – а правильно ли это? Во всяком случае, надо дождаться приезда в Петербург наследника Карла Голштинского, еще неизвестно, как посмотрит на это Европа. Салтыков получил новое указание – не торопиться, по неделе жить в каждом населенном пункте. За наследником был послан в Киль майор барон Корф и благополучно 28 февраля 1742 года доставил его в Петербург.
Шло время, а Брауншвейгское семейство так и жило в Риге, понимая, что путь за границу им заказан. Заговор против Елизаветы в 1743 году (так называемый «бабий», не заговор, а недоразумение) очень ухудшил их судьбу. Елизавета боялась, а потому решила переселить все семейство на Соловки. До Соловков не доплыли, а осели в Холмогорах (на родине Ломоносова) за высоким частоколом в бывшем архиерейском доме. Дальнейшая их жизнь проходила под строгим караулом. Бывшего императора, четырехлетнего мальчика, отняли от родителей, дальнейшая его жизнь протекала в тюрьмах в полном одиночестве.
Анна Леопольдовна родила в заточении еще двух детей. В 1746 году она умерла, была привезена в Петербург и похоронена с соответствующими почестями. Оставшаяся семья продолжала жить в заключении. Бывший император Иван VI был убит в Шлиссельбургской крепости в 1764 году при попытке освободить его Мировичем. Ивану было 25 лет. «Загадочное убийство, которое никто не пожелал взять на свою совесть», – пишет Валишевский. Екатерина II ничего не сделала для облегчения участи несчастной семьи, и только когда в 1775 году умер отец – принц Антон, оставшихся в живых уже взрослых, совершенно непригодных к жизни двух сестер, по ходатайству их тетки – датской королевы – отпустили в Данию. Несчастная семья! Судьба их, конечно, – несмываемое пятно на правлении и Елизаветы, и Екатерины Великой.
Милости
Новое правление, новый штат, новые порядки. Остерман, глава русской политики – в тюрьме. Его заменил Алексей Петрович Бестужев. Существовавший при Анне Кабинет был упразднен, во главе государства опять стоял Сенат, как при Петре I.
30 ноября, в орденский праздник св. апостола Андрея Первозванного, было великое торжество. После праздничной литургии в придворной церкви Елизавета раздавала чины и ордена. Генерал-аншефам Румянцеву, Чернышеву и Левашову и тайному советнику Алексею Бестужеву были пожалованы Андреевские ленты. Кавалеры прежнего двора Елизаветы Петр и Александр Шуваловы, а также Воронцов и Алексей Разумовский получили чин действительных камергеров. Лесток стал лейб-медиком в ранге действительного тайного советника, при этом он получил директорство над медицинской канцелярией и всем медицинским факультетом с жалованьем в семь тысяч рублей. Хорошие деньги, если учесть, что он мало понимал в медицине и все болезни лечил кровопусканием. Брат Алексея Бестужева Михаил был назначен вместо Левенвольде обер-гофмаршалом.
Мардефельд, прусский посол, отчитывался перед Фридрихом: «Наряды, одежда, чулки и тонкое белье графа Левенвольде были раздарены камергерам императрицы, которым нечем было прикрыть свою наготу. Из четырех камер-юнкеров, только что получивших это назначение, двое прежде были лакеями, а третий служил конюхом». Насмешничает Мардефельд и обижается, он еще не придумал, как относиться к этому перевороту.
Пострадавшим при прежних режимах была объявлена полная реабилитация, и потянулись со всех сторон России кибитки в старую и новую столицы. Ехали оставшиеся в живых Долгорукие, граф Платон
