язычества и мнимого «света» христианской культуры на Руси той эпохи не было. Как не было и общего кризиса язычества.
Пятибожие не смогло стать стабильным решением исключительно по той же причине, что и Шестибожие – система территориальных богов не допускала объявления Хорса или Даждьбога небесным государем державы без перенесения столицы из Киева в Новгород или Коростень, где испокон веков и навечно стояли их главные храмы. И это означало, что надо приглашать нового верховного бога со стороны (а заодно и нового небесного князя Полянского). Вот это-то и вызвало выбор вер. Он кончился действительно выбором христианства, что дало Добрыне возможность решить «квадратуру круга»: обзавестись надежным небесным государем, сохранить Киев как столицу державы и закрепить в державе с помощью новой веры новгородско-древлянскую гегемонию.
Добрыня выбирает веру. Как только манифест Владимира о смене царствующей династии был оглашен, Добрыня сразу же принялся за выбор новой веры. И никакие миссионеры для этого ни ему, ни Владимиру не понадобились. Более того, всякого иноземного посланца, осмелившегося поучать могучих соправителей, что их боги-де «просто дерево», они выгнали бы. Не стал бы Добрыня и слушать, как миссионеры чернят веры его союзников (а тем более чернить их сам). Он просто искал, какая же вера лучше позволит заполнить ставший вакантным небесный трон Руси. Ведь ему предстояла жестокая схватка с Печенегией, а вести такой бой, не имея небесного государя, Русь, по тогдашним понятиям, не могла.
С магометанством Добрыня только что познакомился лично в Биляре. Познакомиться же с обоими вариантами христианства – латинским и славянским богослужением – сыну чешской принцессы было проще простого в соседней и союзной Чехии. И хазарский прецедент выбора вер тоже был ему отлично известен. Взвесив все эти сведения и обстановку, Добрыня сделал свой выбор.
Верой было выбрано христианство со славянским языком. Отнюдь не из Византии, а из союзной славянской Чехии. Славянское богослужение было введено в Чехии еще в IX веке лично святым Мефодием. С тех пор оно там сохранялось, соперничая с латинским. Соперничество это отражалось и при дворе. Добрыня выбрал вариант славянский. Такой выбор не означал политического подчинения ни Риму, ни Византии.
Полянской земле Добрыня выбрал новую небесную княгиню – Богородицу Полянскую. Именно ей посвятил Владимир главный храм земли, Десятинную церковь, чей фундамент сохранился и поныне (она разрушена Батыем). Эта «Нотр-Дам Киевская» в новой системе унаследовала политическое место храма Шестибожия, превратившегося после свержения Перуна в храм Пятибожия. Но небесной государыней Руси Богородица Полянская не стала, так как Добрыня отделил церковную столицу Руси от светской.
На пост небесного государя Руси Добрыня избрал Саваофа, но не в иудейском варианте, а в христианском, где он является Богом-Отцом. И здесь он стал Саваофом Новгородским и всея Руси. Так была закреплена новгородская гегемония в державе. Главным храмом Руси и коронационным собором Древлянской династии стала, как уже говорилось, построенная Добрыней дубовая София Новгородская. Политически она унаследовала место главного храма Хорса Новгородского – и в своей земле, и во всей державе.
Вероятно, в предпочтении христианства сыграло роль то, что ни в исламе, ни в иудаизме не было достаточно представительной фигуры в небесные князья Полянской земли, а в христианстве имелся целый выбор таких фигур, которым можно было посвятить главный киевский храм. В выборе же варианта христианства со славянским языком роль сыграло вовсе не великолепие службы, совершенной в Царьграде самим патриархом, как уверяет летопись. Этот мотив также анекдотичен, ибо речь идет явно о грандиозной Софии Константинопольской, но такой храм был и во всей Византии один, построить столь колоссальный купол на Руси было вообще нельзя, а, кстати, служба в Византии велась на греческом языке (откуда вдруг на Русь была принесена греческая вера, но со славянским языком, летопись толком не объясняет).
Добрыня выбрал вовсе не греческую веру, а славянский язык культа. Это обеспечило Руси сохранение письменности на родном языке (тогда как на Западе развитие письменности на родных языках латынь затормозила на многие века). Но русская грамота как таковая не была, вопреки церковным легендам, ни плодом крещения, ни тем более даром Византии. На русском языке составлялись еще договоры с Византией начала X века и летопись Аскольда конца IX века. Русские переводы нескольких книг Библии нашел, к своему изумлению, в IX веке будущий святой Кирилл как раз за год до составления им общеславянской грамоты. Есть большое вероятие того, что это была языческая русская грамота, составленная жрецами Перуна Полянского еще в VIII веке.
Главные храмы новых богов в отличие от старых могли быть размещены Добрыней и Владимиром где угодно. Саваоф же был, вероятно, выбран Добрыней с учетом хазарского опыта. Он зарекомендовал себя в Хазарии как могучий небесный государь, успешно тягавшийся на международной арене с небесными владыками других великих держав – Византии и Халифата. Это подходило и для Руси. Но так же, как бог, небесный государь, не в пример им веротерпимый внутри собственной страны. И это тоже годилось для Руси, ибо приглашение Саваофу делалось от имени Пятибожия.
К тому же несколько русских земельных богов побывали его вассалами и отлично с ним уживались. Добрыня ожидал, что Саваоф и в христианском варианте проявит такие же качества, проявляя мудрость. Ведь это его, Саваофа, «премудрость воздвигла себе храм», говорится в Ветхом завете (о храме Соломона). И София Новгородская, храм Софии – Премудрости Божьей, была посвящена именно Саваофу. Та же Брюсова отмечает, что в византийской трактовке София-Премудрость отождествлялась с Христом, а в поздней, московской, с Богоматерью. Византийской трактовке Софии Добрыня противопоставил собственное – русское и новгородское.
Крещение Руси было следствием победы новгородского оружия 980 года и несло ее отпечаток. Датировать его, видимо, надо 986 годом, за два года до Корсунского похода, как пишет в XI веке монах Иаков, биограф Владимира.
Веротерпимое христианство. Но зачем же Добрыне могла понадобиться веротерпимость Саваофа? Разве он не изрубил в щепы Хорса с Даждьбогом и прочие статуи? Разве не подверг всех языческих богов гонениям? Нет, о расправе со своими испытанными покровителями, да и об экзекуции прочих земельных богов, помогших так недавно завоевать победу, не могло быть и речи. Веротерпимость не распространялась только на Перуна, предателя Руси и заклятого врага свободолюбивой династии. Всем же прочим русским богам она была предоставлена.
В них можно было и далее свободно верить, свободно им поклоняться. Но они «добровольно отказались» от человеческих жертв в знак уважения к гуманным правилам своего нового сюзерена. А в солнечных ликах Хорса и Даждьбога кто хотел, мог отныне видеть только княжеский герб Владимира, но кто хотел, мог видеть богов. И даже слить их воедино с Саваофом и Христом.
На Руси было введено не просто христианство, а двоеверие. Над ее системой земельных богов был, так сказать, надстроен второй этаж – и каждый русский волен был чтить земельных богов любой веры (в Белгороде при этом вокняжился Христос Древлянский).
Веротерпимость к языческим богам, как правило, не была характерна для христианских стран, и тем более в ту эпоху. Византийское христианство, в частности, отличалось религиозными гонениями, жестокой
