Вечером, когда уже стемнело, Алеша пришел к Наташе. Постучал в окошко, и она вышла в ту же минуту, словно ждала его. Он повел ее по улице в самый конец деревеньки, над которой посвечивал тоненький серпик месяца.
Шумели деревья, раскачиваемые ветром, у разведчиков кто-то учился играть на гармошке. Алеша сказал:
— Он справедливый и добрый, да?
— Да, — ответила она. — Очень честный и добрый. Когда я появилась здесь, кто только не пытался ухаживать. Были к глупые, и хитрые, и наивные, и нахальные. И он взял меня под защиту. Стоило кому- нибудь лишь посмотреть на меня… как-то так… Ну ты понимаешь как… и он не давал житья ухажёру. Во всей дивизии это знают. И меня не раз пробирал. Мол, кончится война, тогда и крути любовь. Бабенко делал вид, что сам ухаживает за мной… И они все верили.
Алеша едва не сказал, что он тоже так думал. И хорошо, что смолчал, а то бы смеялась над ним Наташа. Нашел, мол, к кому ревновать.
— Стой! Кто идет? — решительно шагнул из кустов часовой. Шагнул еще раз и замер.
— Алеша назвал пароль. Часовой позволил идти дальше, но предупредил:
— На краю деревни — какая-то пехота. Только что подошла. И вам лучше вернуться, а то еще примут за немцев.
«Так вот почему Бабенко говорил, что отдыхать некогда! Очевидно, дивизии пришла замена. Или на этом участке готовится наступление», — подумал Алеша.
— Что ж, можно и вернуться, — не очень охотно согласилась Наташа.
Они разошлись уже за полночь, договорившись встать пораньше. Но их опередил посыльный от нового командира пятой батареи Кенжебаева. Едва Алеша вошел в хату, как раздался стук посыльного, резкий, настойчивый.
— Эй, кому на пятую? Выходи!
Разведчики поругивались, собирая в вещмешки свое нехитрое хозяйство. Не дают спать людям! В штабной батарее они чувствовали себя богами: сиди себе у стереотрубы да смотри за немцами. Они здесь раньше других узнавали все новости. А на огневой позиции то окапывай и маскируй орудия, то сам зарывайся в землю. И никаких тебе привилегий!..
Пятая батарея стояла не на прежнем месте, а километрах в пятнадцати от передовой, под самым Луганском. Ее пушки были в походном положении, сцепленные с зарядными ящиками, новенькие, только с завода. Их укрывали сверху маскировочные сети, со всех сторон обступали молодые дубы и клены. Батарея была надежно спрятана от глаз противника. Даже «рама» не обнаружила бы ее здесь.
Кенжебаев уже встал, а может, он вообще не ложился спать. Он ходил от шалаша к шалашу, печатая следы на росистой траве. Заметив приближавшихся бойцов со скатками, с вещмешками, и впереди них Алешу, Кенжебаев обрадовался, как мальчишка, захлопал в ладоши. С Алешей они встретились теперь словно старые друзья: жали друг другу руки и говорили какие-то душевные слова.
— А вы тоже к нам? — спросил Кенжебаев у Наташи.
Она смутилась, ее щеки вспыхнули.
— Да, вместе с нами, — ответил за нее Алеша. — Послана сюда санинструктором. Подполковник Бабенко договаривался с полковой санчастью.
— Это карашо, — одобрил Кенжебаев и тут же снова обратился к Наташе. — Училась где, девушка?
— На курсах медсестер. Правда, не успела окончить, товарищ лейтенант, — поборов волнение, негромко сказала Наташа.
— Располагайся. Приказано быть наготове. И соблюдать правила маскировки.
Разведчики рассыпались по лесопосадке. Принялись строить себе шалаши. Застучал топор, затрещали обламываемые сучья.
— Вы не губите-то все сплошь, — предупредил бойцов Кудинов. — Нам, может, только день и пробыть тут.
— Чего там жалеть, — возразили ему. — Жизни кладут люди, а он дерево пожалел.
— Так оно же наше. Выросло на нашей, родной земле. Ежели его фриц срубит, обидно, но он враг. А зачем тебе-то без нужды красоту портить? — рассудил Кудинов.
Под одним из дубков Алеша растянул плащ-палатку. Наташа сняла с себя легонькие брезентовые сапожки. И, не решаясь лечь, присела на шинель.
— Спи, — сказал Алеша, завертывая самокрутку.
— Ты сам-то где ляжешь?
— А тут вот, снаружи, — он сунул самокрутку в зубы и плотнее укутался в шинель. — Не замерзну. Сейчас солнце пригреет.
Наташа уснула. А он посматривал в ее сторону и думал о себе и о ней. Любил ли он Наташу? Этого он не знал. Она ему нравилась. Но ему нравились Вера и Мара? Нет, Наташа именно та, которая нужна ему. И не надо ни в чем объясняться. И он, и Наташа — оба уверены в своем чувстве.
Кончится война, и он привезет Наташу домой. В землянку? Конечно, она жила не так. Она, наверное, и представить не может, какие есть еще кое-где подслеповатые землянки на болотах.
Алеша увезет Наташу в какой-нибудь иной город. Может, в тот же Красноярск, и они снимут квартиру, и он устроится на работу. А уж потом попроведают Алешину семью. И отцу понравится Наташа, и бабушке тоже. Потом они побывают в гостях у Кости, и Костя перестанет задаваться своей Владой. И знакомиться Наташа будет — руку подаст и скажет:
— Наташа Колобова!
Черт возьми, это же так прекрасно! Только бы ничего не случилось с Наташей. О, если бы она хоть в медсанбат перевелась, что ли! Но Наташа никогда не согласится на это.
Бойцы, что пришли с Алешей, отсыпались до обеда. А вторую половину дня Кенжебаев и Алеша занимались с ними по огневой подготовке.
Ночью батарею подняли по тревоге. Дивизия перебрасывалась на другой участок фронта. Пятой батарее приказано было соединиться с походной колонной артполка на западной окраине Луганска.
Батарея была на конной тяге. Ездовые в какие-то минуты привели из укрытий и запрягли в передки и фургоны широкогрудых трофейных тяжеловозов. А люди тронулись пешком: каждый расчет за своим орудием.
Алеша шел позади колонны, а рядом торопилась, чтоб не отстать, Наташа. Он уговаривал ее сесть на фургон, да где там! Она наотрез отказалась.
К окраине города батарея подошла раньше назначенного времени. По шоссе еще плыли колонны пехотных частей. Бойцы несли на себе тяжелые плиты от минометов, ручные пулеметы, противотанковые ружья. При скупом свете молодого месяца тускло поблескивали каски. Слышался сдержанный говор.
Неизвестно откуда к Наташе подлетел мальчишка, ухватил ее за полу шинели. И она испуганно ахнула:
— Богданчик! Куда же ты? С нами?
— С вами, тетя Наташа. Бить фашистов буду.
С материнской нежностью и грустью она погладила Богдана по голове. А он застыдился, отпрянул от нее.
— Оставайся с нами. Мы зачислим тебя в нашу батарею. Как раз не хватает одного бойца, — серьезно предложил Алеша.
В неглубокой степной балке сбились в кучу люди и орудия. Не выдерживая уставных интервалов, колесом к колесу стояли пушки трех батарей, входивших в разные части и соединения. Артиллеристы не рыли в балке ни ровиков, ни землянок. Знали, что вот-вот фронт хлынет за Миус, на запад. Орудийные расчеты скрывались от «рамы» под маскировочными сетками, и лишь ночью солдаты чувствовали себя в относительной безопасности.
Пятая батарея была здесь третьи сутки. Она пришла в балку последней и заняла самое никудышное место. Если бы пушки не окопали, то они оказались бы на виду у противника, потому что этот край балки
