странным человеком, он не находил в своем вопросе ничего странного, но на посторонний взгляд могло бы показаться, что он находится на грани помешательства. Вот почему жена только остолбенело глядела на него и не проронила ни слова. А мне тем более нечем было ответить. Внезапно хозяин заорал:
– Эй!
– Да, да? — испуганно отозвалась жена.
– Вот это твое «да-да» — междометие или наречие? Как ты полагаешь?
– Что за глупый вопрос? Не все ли равно?
– Нет, не все равно. Это величайший вопрос, занимающий сейчас умы наших филологов.
– Что такое? Это мяукание кошки-то? Глупости. Разве кошки мяукают по-японски?
– В том-то и дело. В этом вся трудность. Это называется сравнительным языкознанием.
– Ну что ж, — хозяйка была умна и не интересовалась такими глупостями. — Ну, и разобрались?
– В таком важном вопросе быстро не разберешься, — ответил хозяин, пережевывая печеную рыбу. Затем он принялся за тушеную свинину с картофелем. — Это что, свинина?
– Да, свинина.
– Хм… — произнес хозяин с величайшим презрением, проглотил кусок и протянул жене чашечку: — Выпью-ка еще одну.
– Что-то вы сегодня много пьете. Глядите, как покраснели.
– Ну и буду пить. Да, ты знаешь, какое слово самое длинное в мире?
– Знаю. Саки-но-кампаку-дадзё-дайдзин.
– Это имя. А я спрашиваю о самом длинном слове.
– Длинное, когда пишется по-европейски?
– Да.
– Не знаю. Хватит вам пить. Принимайтесь за еду.
– А вот буду пить. Хочешь, скажу самое длинное слово?
– Скажите. И кушайте, пожалуйста.
– Вот оно: архаиомелесидонофруникерата[155] .
– Белиберда какая-то.
– Не белиберда, а греческий язык.
– И что же это значит по-японски?
– Значения не знаю. Знаю только, как пишется, Если писать размашисто, можно растянуть на три с половиной вершка.
Странно, то, что люди обычно говорят только спьяна, он говорит в трезвом состоянии. Впрочем, сегодня он много выпил. Уже четыре рюмки вместо обычных двух. У него и после двух рюмок сильно краснеет физиономия, а сегодня она пламенела, как раскаленная кочерга, и ему, видимо, было нехорошо. Но он, очевидно, не собирался на этом остановиться и снова взялся за рюмку:
– Еще одну!
– Хватит с вас, — сердито сказала хозяйка. — Вам будет дурно.
– Пусть будет дурно. Надо привыкать. Омати Кэйгэцу сказал: «Пей!»
– Подумаешь — Кэйгэцу! — по мнению жены, знаменитый Кэйгэцу не стоил ни гроша.
– Кэйгэцу — это первый критик нашего времени. Он говорит «пей!» — значит, нужно пить.
– Ерунда все это. Пусть он не лезет не в свое дело, этот Кэйгэцу или Байгэцу, как его там… Что за чушь, пить, чтобы потом мучаться?
– Не только пить. Он говорил еще: «Общайтесь, гуляйте, путешествуйте».
– Ужас! А еще первый критик называется. Семейному человеку предлагает гулять…
– Гулять — это хорошо. Я и без Кэйгэцу гулял бы, если бы были деньги.
– Хорошо, что их нет. Вот был бы ужас, если бы вы начали теперь гулять.
– Ну, если ты говоришь, что ужас — не буду. Но зато заботься о муже как следует и угощай получше.
– Лучше того, что я подаю, у нас нет.
– Так уж и нет? Ладно, обязательно стану гулять, как только заведутся деньги. Ну, на сегодня хватит, — сказал хозяин и попросил рису. Кажется, он съел три чашки риса. Мне же достались три кусочка свинины и голова печеной рыбы.
Глава VIII
Кажется, я уже упоминал о бамбуковой изгороди, окружающей двор хозяина, когда объяснял спортивное упражнение «обход ограды». Но если вы думаете, что дом соседа Дзиро-тяна находится сразу за этой изгородью, вы глубоко ошибаетесь. Правда, арендная плата за наш дом не велика, но ведь в нем живет Кусями-сэнсэй! И от соседей — всяких там «тянов» — Ёт-тяна и Дзиро-тяна его отделяет не только тощая ограда, так что он не допускает с ними никакого панибратства. Нет, за нашей оградой с юга раскинулся пустырь шириной метров в десять, на окраине которого растут густые криптомерии. С веранды эти криптомерии кажутся лесом. Хозяин выглядит отшельником, отказавшимся от мирской славы, живущим в уединении с безвестным котом, своим единственным другом. Впрочем, криптомерии не такие уж густые, как я их расписываю, и между ними бесстыдно выставила свою крышу дешевая гостиница с превосходным и гордым названием «Гункакукан» — «Дом журавлиной стаи». И представлять себе хозяина таким, каким я его только что изобразил, тоже, конечно, дело нелегкое. Но уж если дешевая гостиница называется «Домом журавлиной стаи», то обиталище сэнсэя достойно названия «Гарюкуцу» — «Логово отдыхающего дракона». Названия налогами не облагаются, так будем же выдумывать гордые и красивые названия. Пустырь, шириной метров в десять, тянется на запад и на восток метров на двадцать, там вдруг загибается двумя крючьями и охватывает «Логово отдыхающего дракона» с севера. Этот участок пустыря на северной стороне и является яблоком раздора. Пройдешь один пустырь, и начинается другой — казалось бы, следует гордиться, что дом отгорожен от мира с двух сторон. Да не тут-то было, не только хозяин «Логова отдыхающего дракона», но и я, Святой Кот, обитающий в этом логове, — мы оба страдаем из-за этого пустыря. Подобно тому как на краю южного пустыря горделиво высятся криптомерии, с северной стороны выстроились семь или восемь павлоний. Это большие павлонии, с диаметром ствола в целый фут, и мастер, изготовляющий гэта, дал бы за них хорошую цену. Но как это ни печально, мы только арендуем этот участок. Никакие деловые планы осуществить здесь невозможно. Жаль хозяина. Недавно курьер из гимназии срезал ветку и в следующий раз явился к нам в новых павлониевых гэта. Ему бы промолчать, а он рассказал, прохвост, что изготовил их из срезанной у нас ветки. Так что павлоний у нас есть, а проку от них никакого. Кажется, есть старинное изречение: «У кого жемчуг, на том и вина». О нас следовало бы сказать: «У кого павлоний, тот без гроша». Поистине, дурак помрет и на мешке с золотом. Дурак, конечно, — это не хозяин и не я, а владелец нашего дома Дэмбээ. Павлоний сами так и просятся в руки к мастеру, изготовляющему гэта, а Дэмбээ делает вид, что не замечает этого, и приходит к нам только за квартирной платой. Впрочем, к Дэмбээ у меня особых претензий нет, поэтому я не стану его поносить. Перейду лучше к главному — к удивительной истории о том, как пустырь стал яблоком раздора. Только прошу вас, никогда и ни при каких обстоятельствах не напоминайте об этой истории хозяину. Это мое единственное условие. Итак, первый недостаток этого пустыря состоял в том, что он не был огорожен. По пустырю гулял ветер, ходил кто хотел, над ним носились облака пыли. Я веду рассказ в прошедшем времени, чтобы вы не подумали, будто я лгу, потому что сейчас положение изменилось. Но если не рассказать сначала о том, что было, вы не поймете, в чем причина раздоров. Даже врачу трудно найти правильный метод лечения, если он не знает причину болезни. Именно поэтому я начинаю рассказ с самого начала, с того дня, когда мы переехали в этот дом. Когда летом по пустырю гуляет ветер, то даже приятно. И поскольку там, где нет денег, не бывает воровства, дому хозяина совершенно не нужны были какие-либо заборы, ограды и засовы. Тем не менее, я думаю, сначала было необходимо выяснить, каковы нравы людей или животных, живущих по ту сторону пустыря. Что за господа поселились на той стороне? Правда, пока неизвестно, о ком идет речь — о людях или о животных, но все же будет лучше называть их на всякий случай господами. Заподозрить их в
