— А если бы ее можно было пить, тогда что? — спросила Зоя.
— Н-ну… грубо говоря… тогда я приобрел бы способность повелевать. До некоторой степени. Вот так!
Зоя вцепилась руками в края стула и широко раскрыла свои глазищи.
— Повелевать? Куприян Семенович… а… а в каком смысле?
— Я бы мог управлять поступками людей. В какой-то мере… — Купрум Эс опять прошелся взад- вперед. — Я боюсь, что ты меня не поймешь, но попытаюсь объяснить. — Он сел на стул, повернувшись к Зое, опираясь ладонями о колени. — Видишь ли… эта жидкость действует на структуру некоторых участков нашего головного мозга и резко повышает его способность к излучению. А это излучение может воздействовать на мозг другого человека. Ты понимаешь меня?
— Н-не совсем, — призналась Зоя.
— Гм! Да! — Купрум Эс помолчал, пожевал губами. — Ну, скажем, вот так: я мог бы воздействовать на мозг другого человека и заставить его выполнить мое указание. То или иное. Да!
— Значит, это вроде гипноза?
— Не совсем так, но близко к этому. Да, близко.
— И вы… вы могли бы только подумать: «Сделай то-то!» — и человек сделал бы?
— Не так! Да, не так! Внушение делается только через слово. При этом я должен сосредоточиться. А если человек заткнет себе уши — ничего не выйдет, тут я буду бессилен. Вот так!
Зоя поглядывала то на стаканчик с замечательной жидкостью, то на старого учителя, такого с виду обыкновенного, и ее снова взяло сомнение: а в своем ли Купрум Эс уме? Она осторожно спросила:
— Значит… значит, вы могли бы крикнуть: «Люди! Будьте все моими рабами!» — и люди стали бы?
Купрум Эс снова заходил, заложив руки за спину и почему-то склонив голову набок. Подбородок у него задрожал.
— Ты меня оскорбляешь, Зоя! Вот именно! Оскорбляешь, подозревая в таких отвратительных замыслах. Оскорбляешь!
— Почему оскорбляю, Куприян Семенович? Вы меня извините, конечно, только…
— Потому что это — фашизм, да! Это — тирания! Это безнравственно и жестоко, вот так! А ты меня подозреваешь…
Зоя встала. Она никак не могла понять, почему так рассердился старый учитель.
— Куприян Семенович, я ни в чем вас не подозреваю, я просто так сказала, а…
Купрум Эс остановился перед ней. Он держал руки за спиной, но уже не сутулился.
— У моего эликсира куда более скромное предназначение. И куда более гуманное. Вот именно! Я должен был бы обратиться к каждому человеку индивидуально, да! И притом с совершенно конкретным, физически выполнимым для него указанием. А если бы мне потребовалось, чтобы он выполнил другое мое указание, то я должен был бы обратиться к нему вторично, тем же повелительным тоном и также сосредоточившись. Вот так, моя уважаемая, да!
Купрум Эс сел, закинув ногу на ногу, обхватив руками колени. Села и Зоя. Некоторое время длилось молчание.
— Куприян Семенович, а почему вы уверены, что жидкость получилась? Ведь вы же ее не испытали!
Купрум Эс снова смотрел куда-то мимо Зои, но говорил на этот раз не вяло, а твердо, даже немного торжественно.
— Никто не видел атома, но на основании расчетов и косвенных наблюдений люди расщепили атомное ядро, построили атомные электростанции, создали бомбы…
— Значит, и вы на основании расчетов?
— Вот именно! Да! — Купрум Эс вдруг ссутулился, и голос его зазвучал мягче. — Я все, детка моя, рассчитал, кроме «сущего пустяка»: человеческий желудок эту мерзость не воспринимает.
Наступила тишина. Молчал Купрум Эс, молчала и Зоя. Только слышалось, как падают капли из крана в мойку. И вдруг Зою осенила идея:
— Куприян Семенович! А что, если не в желудок, а в кровь? Укол сделать!
Куприян Семенович посмотрел на нее очень внимательно, глаза его сузились, и впервые Зоя увидела, как он улыбнулся тонкими бледными губами.
— У тебя неплохо голова работает, да! Я и сам об этом думал, но это невозможно. Только через пищеварительный тракт. Именно! А в кровь — мгновенно образуется тромб — и смерть. Вот так! Да!
Опять помолчали.
— Куприян Семенович… А что бы вы сделали, если бы смогли это… ну, проглотить?
И опять Зоя увидела, как старый учитель улыбнулся.
— Очень много хорошего, детка, да! — Теперь Купрум Эс мечтательно смотрел поверх Зоиной головы. — Очень много хорошего! Вот, например, у нас на этаже живет художник… Талант изумительный, неповторимый! Но пьет. Неделями пьет. Губит себя. Жена уходить собирается, никакие врачи не помогают. А я бы помог, да! Вот именно! Я бы приходил к нему каждое утро и говорил: «Аркадий Иванович, сегодня ни грамма!» Или, например, Игорь Смирнов из девятого «Б»: умнейший парень, светлая голова, но лодырь неимоверный! Ничего не делает дома. Только шпаргалки изобретает… Остроумнейшие шпаргалки, да! Я бы и его выправил, вот так! Подходил бы каждый день и приказывал: «Приготовь все уроки!»
— Куприян Семенович! А почему вам каждый день нужно приходить и приказывать, чтобы художник не пил, чтобы лодырь делал уроки? Разве нельзя прийти и сказать художнику: «Не смей больше пить! Никогда!»
Прежде чем ответить, Купрум Эс немного помолчал.
— Видишь ли, детка… По моим расчетам, такое внушение не может действовать долго. Максимум — сутки. А потом нужно повторять. Да. Повторять. — Обхватив колено руками, Купрум Эс откинулся на спинку стула, снова заулыбался и стал мечтать: — А потом можно было бы повлиять на шефов, чтобы они помогли оборудованием… Во дворце, например, очень нужны станки — токарный и фрезерный. Ну, а потом, окончательно освоив методику, можно было бы перейти и к более крупным делам… Поехать в какую-нибудь диктаторскую страну и сказать диктатору: «Убирайся вон!» А? Неплохо было бы? Вот так! — И Купрум Эс засмеялся тоненьким детским смешком.
Зоя пожала плечами.
— Так вам же пришлось бы сидеть там все время и повторять каждые сутки: «Убирайся вон!»
— А вот и не так! Да! — живо ответил учитель. — За сутки пришли бы прогрессивные деятели и не пустили бы его обратно. А кроме того, я бы там был и… ну… помогал бы. Вот так! — Купрум Эс внезапно сбросил ногу с колена, взялся рукой за подбородок и снова поник. — И вот все это оказалось мечтами. Пустяка не учел, да! Семь вечеров подряд пытаюсь проглотить. Вот сегодня с вареньем пробовал… Результат один. — Куприян Семенович покосился на стаканчик, где еще осталось довольно много черной жидкости. — Бррр! — Он потупился, помолчал. — Вот так, детка! Вот так! Да! — И снова замолчал.
Зоя поглядывала то на стаканчик, то на Купрума Эса. Сердце у нее колотилось. Купрум Эс на помешанного не похож, но говорит такое, что… Ну, а вдруг это правда и все его расчеты верны? А вдруг… вдруг это только он не в состоянии проглотить свой эликсир? Ведь бывают же разные люди: одни, например, любят яйца всмятку, а другие их не переносят.
— Куприян Семенович… а можно, я попробую? — тихо спросила Зоя.
— Бесполезно, дорогая моя. Должен тебе сказать, что один только растворитель для моего эликсира представляет собой смесь профессора Стрельчука — одного из наших крупнейших психиатров. Смесь эта состоит из спирта, касторки, рыбьего жира и небольшого количества медного купороса. А то, что я туда добавляю, в десять раз более отвратительно. Да!
Зоя прикинула в уме: в детстве, когда ей было года четыре, она без особого отвращения глотала рыбий жир… Вспомнилось ей и то, как однажды похвалил ее папа, когда она принимала касторку. Он тогда сказал матери: «Ну и мужественная у нас девчонка!»
— Куприян Семенович, а все-таки можно, я попробую? — повторила она.
Глава четырнадцатая
Купрум Эс только поднял плечи, глядя на носки ботинок.
— Да пробуй, коли себя не жалко. Только подойди к мойке — вырвет.
