администратора.
А Пиночет отступал под натиском, пятился. Вот уже и до обрыва в зрительный зал остается несколько шагов.
Атака. Отбита. Еще атака, выпад, подставлена матерчатая защита, выпад, подставлен клинок, выпад, уклон корпусом. И все ближе немезидно-неотвратимый край сцены.
Пиночет бросил взгляд за спину, всего лишь мимолетный взгляд. Но Пеплу хватило. Он метнулся, почти прыгнул вперед и вогнал лезвие выкидухи по самую рукоять в живот своего врага, затем рывок вверх и вбок. Харакири ножом врага.
– пел тот, кто дважды мытарился в дурках, кося армию, и трижды подшивался после портвейновых белых горячек.
И потом Сергей легонько толкнул Пиночета рукою в грудь.
Толпа приняла этот живой, еще живой дар с радостью курортной морской волны. И поглотила в себе смертельно раненого Пиночета.
– Балет! – бешенно хлопал в ладоши майор из оцепления.
– На сольник потянет! – растроганно лупил майора по плечу взлохмаченный администратор.
Пожарная сигнализация управилась сама, разбрызгиваемый мыльный раствор совладал с очагами загорания, и наряду пожарников осталось в недоумении разглядывать обгоревшие трупы и гадать, что тут произошло. Только замдиректора Ледового дворца рвал по краям лысины последние волосы и перемешивал мат с заковыристыми клятвами, дескать, больше никогда и ни за что не допустит во дворец рокерскую вольницу!
Вот-вот должна была прибыть милицейская бригада. Без нее пожарники исследовать угли, оставшиеся от нескольких закончивших здесь жизненный путь личностей, не торопились.
– Пустите меня. – Горячим шепотом Соня пыталась убедить схвативших ее за руки Машу и Сергея. – Я скажу, что я – эксперт, скажу, что паталогоанатом. Еще что-нибудь придумаю. Пустите меня туда.
– Соня, ты ждала, что жизнь – это сплошные розы? – Утрата не произвела на Сергея большого впечатления. С самого начала этой истории Пепел был бы рад не соприкасаться с золотом Акелы. Подло нажитое богатство никому не впрок.
– Ты соврал! – змеей шипела Соня. – Ты спрятал маску не в сгоревшую машину. Потом ночью прокрадешься и все заграбастаешь себе.
– Соня, опомнись, – пыталась воззвать к разуму Маша, – сейчас здесь будут следаки, они все вокруг с микроскопами перероют. Врать бессмысленно.
– Она не могла расплавиться! – бесновалась Соня.
Троица издали подглядывала за происходящим на площадке с обгоревшим льдоукладчиком. От прочих лабиринтов дворцовых подвалов этот закуток отличался особо ядреной вонью. В тупике стоял просторный, как брачное ложе французских королей, несколькотонный чан с молочно-изумрудной разбавленной хлоркой – наверное, по медицинским нормам положено добавлять в лед – и свирепая вонь резала глаза. Зато в этот удушливый угол и пожарники, и следаки сунутся в последнюю очередь.
– К сожалению, – погладил Сергей отчаявшуюся девушку по всклокоченным волосам, – температура плавления золота не оставляет надежды. Пойдем отсюда, у нас кое-что осталось на квартире. По пятьдесят тысяч долларов на душу – не густо, но все-таки...
– Сто пятьдесят штук долларов – не так уж и мало, – встрял в разговор новый голос. С нацеленным на троицу стволом из-за уходящей вертикально вверх трехобхватной трубы выступил кряжистый хмурый тип с бровями ежиком. – Давайте знакомиться, меня зовут Таныч, и я считаю, что вы мне должны сто пятьдесят штук зелеными. Возражения есть?
– Есть, – хищно улыбнулся Пепел. – Один из нас, и не обязательно я, спрятал эти бабки. В кого бы ты ни выстрелил, вероятность – одна треть, что угробишь секрет. И бабки не достанутся никому. – Не спеша Пепел достал нож и выщелкнул лезвие, будто молния в хлористых тучах блеснула.
Какое-то время соискатели жгли друг друга красными от насыщенного хлоркой воздуха, кроличьими глазами.
– Патовая ситуация? – наконец хмыкнул Таныч.
– Она самая. – Сергей сделал осторожный шаг вперед, то ли закрывая собой женщин, то ли готовясь к прыжку.
– Стой на месте, и мне не понадобиться отнимать твою жизнь! – отступил назад Таныч, – Ладно, Господь с вами. Если хорошо поискать, в этой стране золото в каждом втором Ледовом дворце найти можно. На мой век хватит. – Неожиданно для всех Таныч бросил пистолет под ноги Сергею.
А когда все перевели взгляд с отбряцавшего по бетону ствола на место, где только что пребывал враг, Таныча там уже не было.
– Мы тоже уходим, – защелкнув и убрав нож, не стал комментировать произошедшее Сергей и взял Машу под руку.
– Еще минуточку, – совершенно успокоившимся голосом притормозила их отставшая Соня.
Пепел с Машей оглянулись. Брошенный Танычем ствол был поднят. Против Сони трюк с выкидухой не катил.
– Прежде чем начнешь стрелять, – демонстративно, типа жизнь ему пофиг, зевнул Сергей, – ответь: это ты заставила отца играть в бандитские игры?
– Ему самому на кефир хватало, – исказила бескровные губы Сони коварная улыбка. – А меня впереди ждет красивая жизнь.
– А про маску он от тебя узнал?
– Он вообще не знал про маску. – Улыбка дочери антиквара стала еще злее. Нацеленный в грудь Сергея пистолет издал глухой щелчок, но выстрела не последовало.
– Вот и я считал, что рановато тебе в мужские игры рубиться, – наконец и сам улыбнулся Пепел. – Понимать надо, что не оставил бы нас в живых этот Таныч при куше в сто пятьдесят фишек, будь у него маслины. Кто ж поверит в сказку про третьего не лишнего? А так, когда на понт не взял, то просто красиво ушел. – Пепел повернулся к спутнице: – Пошли отсюда, Маша, за нечестную игру дольщик исключается из команды.
Но Маша, не послушавшись, вдруг яростно бросилась на предательницу и вытянутыми вперед кулачками, будто таранами, ударила в грудь:
– Тварь! Тварь! Тварь!!!
И такой силы был толчок, что Соня отлетела назад, колени подшиб борт чана, и, воздев облако ядовитых молочно-зеленых брызг, дочь антиквара плюхнулась в хлорковый водоворот.
Пепел поймал Машу за шиворот и поволок на выход, выговаривая:
– Это ты зря!.. На нее убийство отца вешают... ее отпечатки на стволе, из которого этот Таныч массу людей наверняка положил... Это ты зря!..
А спины их хлестал душераздирающий визг барахтающейся в разъедающем кожу растворе гадючки. И еще был слышен топот, только не ясно, подоспевшая милиция бежала к чану, или пожарники.
– Делаем так, – учил на бегу Сергей. – Ты – к своим рокерам. Пусть тебя, как обещали, с аппаратурой вывозят... Ключи у тебя сохранились? Попадешь в квартиру, отсчитаешь сто тысяч... хватит, чтобы у Ромы твоего лепшего продюсерский центр выкупить... Полтинник мне оставь... Я, как выберусь отсюда, на него уеду из Питера... Достал меня этот город!
– А ты выберешься?!
– Я выберусь. Я обязательно выберусь!..
Эпилог
Перекосившийся, с заколоченными ставнями бревенчатый дом остался за спиной. И сейчас Пепла от бесхозного дома отделяли кривая улочка, единственная в деревне Бердники, лес крапивы и кладбищенская облупленная ограда.
Сергей Ожогов опоздал не меньше чем на год, отдавать простенький алюминиевый крестик Позитрона было некому, его можно было только оставить у гораздо большего высушенного солнцем до серости креста. Деревянного, с еще не окончательно изъеденной ржавчиной табличкой «Лидия Ивановна Поплавская 1940
