Рваную рубашку Пепел запихал в урну при остановке, сверху на всякий случай набросал веток.
– Брюки, конечно, не рваные, но ты погляди, какие грязные, – развивал рыночный успех Витась. – Конечно, неплохо бы и их поменять. Могу предложить спортивные штаны, но в трениках по улицам, как в вашей России, тут не ходят. Есть у меня щетка для одежды. Правда, я никому ее не одалживаю. Хотя, мы где? Мы – в мире капитала. По законам капитализма продается все. Так и быть, сдам тебе щетку в аренду за недорого.
Сошлись в цене и по щетке. В автобусе Витась, окончательно растопивший в себе горечь утраты, уже вовсю шутил:
– А как ты меня развел! Ловко! Признайся, ты шулер?
– Да ты что, какой я шулер, просто я везучий! – возражал Пепел. – Не забывай, что ты же сам предложил в картишки перекинуться.
– Ага, «сам»! А кто спросил: «чем бы занять пятьдесят минут?»!
– Да я же не мог знать, что у тебя при себе колода. Откуда? – соврал Пепел. Ясен бубен, что у человека, ведущего разъездную, базаро-вокзальную жизнь, должна была в чемодане заваляться колода.
За автобус расплатился Пепел, как алаверды за вызволение с фермы. За ночлег никто из них не платил. Еще не хватало оплачивать два часа дурного сна на парковых скамейках. А ранним утром за пиво и жареные колбаски в открытом кафе на центральной площади Брно опять расплатился щедрый Пепел. В этом кафе, за этим пивом состоялся судьбоносный, путеопределяющий разговор.
– И куда ты теперь? – спросил Пепел. – Обратно на хутор к Бажене?
– Мечтаю мотнуть в Сербию. Денег там нынче не заработаешь, зато друзей осталось полно. Отдохну недельку-другую, проведаю подружек. У меня там знакомцев больше чем по Витебску. Потом махану в Польшу, заколочу деньжат и поверну домой.
– Мечтун – находка для Деда Мороза. Веселая у тебя жизнь...
– А! – махнул рукой Витась. – Тоже надоело.
Они потребляли пиво в питейном одиночестве. Редкие граждане, оседающие в заведении, всего лишь завтракали, омлеты и сэндвичи осторожно запивали кофе. Со стороны Пепла было неразумно так подставляться под изучающие взгляды. Но, во-первых, выходцы из бывшего Союза уже примелькались и в здешних краях. Во-вторых, ориентировать охотников будут на зашуганого человека, старающегося не выходить из тени на свет. А в-третьих, плевал Сергей на взгляды, ему было охота начать день по- человечески – с пива и колбасок.
– Так чего ж тебе надо, если надоело?
На вопрос Пепла белорус пожал плечами.
– Да сам не пойму. А ты куда?
– В Африку, – выдал Пепел информацию, и без того известную всем его врагам.
– Дальше Босфора я еще не бывал. Что ты там будешь делать, кроме того, что прятаться от полиции?
– Была бы Африка на месте, а дела там хватит.
– Как же думаешь добраться до Африки?
Пепел сам не представлял пока, как будет добираться, когда ему было думать об этом? Он сказал первое, что пришло в голову:
– Допустим, через Италию.
– А до Италии? Это ж получается... миллион границ!
В этом же кафе за третьей кружкой пива и всплыла идея с нелегальными эмигрантами.
В целом Пепел идею одобрил, но нелегальный проезд нынче дорог... Витась тогда подбросил вторую идею.
– Берем мои деньги... то есть эти, ну которые у тебя, едем в Знойно, закупаем у пана Шемлянски сигареты «Бонд» подпольно-польского производства. И едем уже в Австрию, но ты не бойся, австрийская граница – тьфу, и я знаю, как обойти пропускной пункт. Там, в Вене албанец Мустафа даст за них полторы цены. Вырученных евро тебе хватит на нелегалов. Я имею в виду, хватит с учетом вычетов моих пятнадцати процентов за посредничество в никотиновом бизнесе и пяти процентов за вывод на нелегалов. Нет, нет, – белорус поднял руки, показывая собеседнику открытые ладони, – пять процентов только после того, как знакомлю с нелегалами. Все должно быть честно. Смотри...
Витась выдернул из специального стаканчика зубочистку, сорвал обертку, макнул острый кончик в соусник, из которого поливал колбаски, и на салфетке запрыгали друг по другу столбцы складывающихся и перемножающихся цифр.
– Значит, так. Чтоб набрать сумму, нам нужно перевести четыре коробки. В каждой коробке по сорок блоков. Нам понадобятся две спортивные сумки. Поедем стопом, тут еще берут попутчиков...
Прислушиваясь краем уха, все уже для себя решив, Пепел водил глазами по чистенькой площади, мощеной квадратной плиткой, завоевывающей города Европы и России гораздо лучше Александра Македонского. Вокруг Пепла крайне неспешно набирала обороты размеренная жизнь среднего во всех смыслах города, отзавтракавшие горожане семенили по своим делам. Каждый из горожан, наверное, что-то да слышал о похищении трубки Гашека, точно слыхал о такой общественной язве, как наркомафия. Но никому из них не могло прийти в голову, что человек, унизивший Прагу и схлестнувшийся с одним из самых авторитетных наркобаронов мира, почтил присутствием их малоизвестный городок. И что городок в любой момент может превратиться в мясорубку.
– ...сегодня к вечеру обернемся. Согласен?
– Лады, – сказал Пепел. – Займусь для разнообразия сигаретным бизнесом...
...Мустафа, с которым Витась познакомился в девяносто втором на рынке в Варшаве, ныне с видом на жительство обосновался в Вене. Косовский албанец заведовал окраинным складом транзитных товаров и примыкающей к нему стоянкой трейлеров.
Мустафа не понравился Пеплу сразу. И вовсе не тем, что смахивал на торговца баклажанами с Сенного рынка. И даже не тем, что от него убойно несло кислым потом. Мустафа сразу же повел себя неправильно.
Было бы понятно, если бы он сходу изобразил полное нежелание брать товар или начал азартно торговаться. Даже если б он сходу расплатился, тоже было бы более-менее похоже на правду. Но на фига ему играть большого друга славян и радость долгожданной встречи, сочась дружелюбием, усаживать гостей на табуреты и предлагать кофе?! Таких друзей тут шляется... – никакого кофе не напасешься.
Резиденция Мустафы представляла собой рядовой металлосборный ангар. Пепел огляделся. Слева – бочки, разбросанные запчасти и колонны из покрышек, у дальней стены – штабеля коробок, два контейнера, зеленые ящики армейского образца, посреди ангара – «обглоданная» кабина трейлера. Справа от входа – конторка, возле которой они сейчас и сидели на низеньких табуретах у ржавого бензобака, заменяющего стол.
Сзади оглушительно шарахнуло железо об железо. Похоже, дверь ангара распахнули ногой. Металлическая створа, долетев до упора, помчалась назад и почти вернулась на место. Поэтому заявившимся умникам пришлось все же открывать дверь еще раз, по-человечески, рукой. Затем порог ангара один за другим переступили четверо.
Пепел покосился на албанца. Со смуглого лица Мустафы хоть лепи скульптуру «Облегчение». Пружина беспокойства, заставлявшая торговца контрабандными баклажанами дергаться и притворяться, ослабла. Выходит, этих друзей он и ждал. Друзья были этнически близки косовскому албанцу. Все четверо кожей смуглы, волосом черны, коренасты и усаты. Окажись на месте Пепла любой омоновец, тут же потащил бы все компанию в автобус проверять паспорта и устраивать личный досмотр.
Один из черномазых гостюшек доедал шаверму или ее местный заменитель, заливая подбородок майонезом. Через дорогу кафе, вспомнил Пепел. Видимо, оттуда и шлепают. Переход от входа до табуреток они проделали до предела развязными походками. Таким походняком в советских фильмах семидесятых годов расхаживали по электричкам волосатые гопники, заводясь ко всем без разбору.
Пока Пепел почел за разумное не суетиться. Еще ничего не ясно. Еще, как пишут в объявлениях, возможны варианты. А черная четверка рассредоточилась возле стола-бензобака. Хищно оскалившись, они принялись тыкать пальцами в сумки Витася и Пепла и загомонили не по-русски. Наверное, по-албански, раз их треп активно поддерживал албанец Мустафа.
