Повар молчит.
— Ты что такое? — спрашивает его старичок.
На лице молчаливого повара выражается мучительное недоумение.
— Ты будешь мне сегодня отвечать?
Максим издает губами неопределенный звук.
— Я тебя спрашиваю! ты что такое: кузнец, плотник, слесарь…
— Повар, судырь, повар, — с радостной поспешностью отвечает Максим.
Мальчик уходит.
— Ты изготовил сегодня все, как я тебе приказывал?
На лице Максима выражается беспокойство.
— Все, — отвечает он почти шепотом.
— Ты что сегодня готовил?
— Суп, холодное…
Максим запинается.
— Ну?
— Соус, — быстро и глухо произносит Максим и тот час же прибавляет: — жаркое, пирожное…
— Стой, стой… зачастил!.. соус?
— Соус, — робко отвечает Максим.
— С чем?
Максим молчит.
— Говори!
— С красной подливкой… жаркое-с…
— Да нет! ты постой! с чем соус?
— С красной подливкой.
— А еще с чем… ни с чем больше… а?
— Ни с чем, судырь, ни с чем! — отвечает обрадованный Максим.
— А грибов в соусе не было?
Максим бледнеет и молчит.
— Не было грибов?
Максим издает неопределенный звук.
— Ну?..
— Немножко, судырь… так… только для духу, — отвечает дрожащим голосом повар.
— Немножко?.. Ты что такое?
— Повар, судырь.
— Чей?
— Вашей милости.
— Ты должен меня слушаться?
— Как же, судырь, как же.
— Я тебе что приказывал?
Молчание.
— Говори: приказывал я тебе класть в кушанье грибы?
— Нет, судырь.
— Зачем же ты положил их?
Максим молчит.
— Ну, говори: зачем? А?..
— Да я так… немножко… я думал… только…
— Стой! что ты думал?
Максим молчит.
— Что ты думал? — повторяет старичок.
— Да я, судырь, думал, — отвечает Максим, — что он вкуснее будет.
— Вкуснее! прошу покорно, вкуснее будет!.. Ему и дела нет, что барин нездоров… Он рад мухоморами накормить… валит грибы очертя голову, а тут хоть умирай… Знаешь ли, что ты со мной наделал?
— Не могу знать-с, — отвечает повар.
— Мальчик!
Является мальчик.
— Подведи его сюда!
Мальчик подводит повара к столу.
— Видишь? — говорит старичок и показывает повару язык.
— Вижу-с.
— Белый?
— Белый-с.
— Как снег?
— Как снег.
— Что мне с тобой сделать? — спрашивает старичок.
Максим молчит.
— А?
— Не знаю, судырь.
— Как думаешь?
— Не знаю-с.
Долгое молчание.
— Ступай! — говорит старичок, — да положи у меня еще раз грибов!!!
Максим поспешно уходит.
— Мальчик! — кричит старичок.
Входит мальчик.
— Который час?
— Половина осьмого, — докладывает мальчик.
— Ух! — говорит старичок и с отчаянием опускает голову на подушку.
Тишина. Старичок снова начинает себя ощупывать, повторяя: «Отравил! совсем отравил, разбойник! и желудок тяжел, и под ложечкой колет… уж не принять ли пилюль? не поставить ли мушку?..»
— Мальчик!
Является мальчик.
— Энгалычева подай!
Мальчик приносит несколько старых книг в серо-синей бумажной обертке.
— Очки!
Надев очки, старичок читает. По мере чтения лицо его делается беспокойнее. Наконец в волнении он начинает читать вслух:
— «При ощущении тяжести в животе, урчании…»
Старичок прислушивается к своему животу. «Урчит! урчит!» — восклицает он с ужасом и продолжает читать:
— «…боли под ложечкой, нечистоты языка, позыву к отрыжке…»
Старичок насильственно рыгает. «Так, и отрыжка есть!» — говорит он.
— «нервической зевоте…»
«Ну, зевота страшная целый вечер! — восклицает пугливо старичок и потом с наслаждением зевает несколько раз сряду, приговаривая беспокойным голосом: — Вот и еще! вот и еще!..»
— «…жару в голове, биении в висках…»
Старичок пробует себе голову. «Так и есть: горяча! Ну, биения в висках, кажется, нет, — говорит он, пробуя виски. — Или есть?.. да, есть! точно, есть!.. Прошу покорно… начинается тифус, чистейший тифус… Ай да грибки! угостил!.. Не поставить ли хрену к вискам? или к ногам горчицы?.. а не то прямо не приплюснуть ли мушку на животе?..» Кричит:
