навязанных родственничков.
– Ихний кто-то. Наши не опаздывают, – в этот же момент отвечал батя жениха своей половине.
– Дорогие молодожены! Уважаемые гости! – приподнято начал опоздавший. – Нет ничего важнее семьи. Она – опора, она – подмога. Когда в семье лад, то и остальное складывается. Но все ли понимают такую простую, веками проверенную истину? К несчастью, не придают этому должного внимания люди, от которых зависит наше с вами благополучие. Я говорю о людях, облеченных властью. Ведь без заботы государства о семье, нелегко приходится молодым в созидании семейного благополучия, особенно на первых порах. Меня зовут Сергей Владимирович Шрамов. Я пришел поздравить вас не только как кандидат в депутаты по муниципальному округу, но и как человек, которого натурально волнуют проблемы семьи и брака. Позвольте от всего сердца вручить вам скромный депутатский подарок!
Чуть не проблевавшись от собственной речи, Шрам поставил на стол приговоренный в один прием бокал и пошел вдоль завистливых, заинтересованных, а также ненавидящих взглядов (донесся злой пенсионерский шепот «Расплодилось вас, тараканья, на нашу голову»). Все в русле времени и политтехнологий. Добыча голосов. Правда, кандидат Шрамов позабыл сказать, к какому конкретно округу он приписан. Вот бы все удивились.
Шрам вручил цветы, добавочно поздравил, набрал побольше воздуху и на весь зал гаркнул:
– Горько!
Пьяные гости, как исправные роботы, поддержали клич. Жениха, начавшего бормотать заплетающимся языком слова благодарности, перебили. Невеста, румяная и довольная, всосалась в законные мужнины губы.
– Садитесь, товарищ депутат, – отодвинула стул рядышком с собой «Кристина Орбакайте».
– Меня Люся зовут, – сообщила она, когда Сергей к ней присоседился.
«Нет, действительно, похожа. Или все сделала, чтобы стать похожей. А когда я еще до настоящей Кристины доберусь»... А пока за кандидатом Шрамовым принялись ухаживать с двух сторон. Люся Орбакайте и мадам в возрасте. В глазах последней Шрам разглядел подготовленную к выстрелу просьбу – конечно, чего-нибудь по жилью или по трудоустройству. Миг – и выданная ему тарелка опасно переполнилась студнями, бутербродами и салатами. Также подсунули на выбор рюмку водки и фужер с шампанским.
И Сергей почувствовал, что попал в собственную юность и можно расслабить плечи и перестать ожидать коварного нападения из-за любого угла. Очень ему глянулись бухающие вокруг простые сердечные опухшие лица. Из предложенного патриотично Сергей предпочел водку.
Пока головы кивали над тарелками, тамада делал праздник. Шутил безумно искрометно, типа:
– Только что пришла телеграмма-молния из Москвы. Читаю. «Дорогие, Марина и Кирилл! Доложили, одобряю, мысленно с вами. Приехать не могу, дела держат. Буду на золотой. Подпись – Вова Путин».
А потом устроил зажигательный аукцион. Предлагал купить как сувенир – якобы трусы жениха, семейные, в крупный горошек. Цена с полтинника перевалила за рублевый стольник, и по публике делалось ясно, что потолок – сто пятьдесят. «Купить, что ли? – умиленно подумал Шрам. – Вензелю подарю». Но не стал выеживаться. Ведь не ради нескольких задрипанных бюллетеней он сюда приперся.
– Трудная у вас работа? – участливо спрашивала слева Люся Орбакайте.
– Без базара! Все для народа, да для народа, – отвечал ей Шрам, сидящий за столом гордо, как ковбой на лошади. Он натурально балдел от происходящего вокруг. И натурально завидовал черной завистью. Ведь хоть на перо ставь, он бы не смог чистосердечно хохотать над шутками тамады, а эти простые люди – могли.
– О личной жизни, наверное, подумать некогда? – вздыхала Люся.
– А скажите, у вас есть избирательный штаб? Я слышала для работы на выборах набирают людей, – напирала с другой стороны мадам в возрасте.
– Мне еще только предстоит стать депутатом, – отвечал Сергей, честно глядя в глаза Люси, – Но если народ, так сказать, доверит, то я собираюсь в своей работе первоочередное внимание уделять именно вопросам семьи, материнства и жилищным проблемам молодых супружеских пар.
Тамада продал под прибаутки последнюю из вещей – пластмассового ежа, якобы любимого ежа невестиного детства, и вновь заиграла музыка.
– Можно вас на танец, товарищ слуга народа? – на Шрама выжидательно смотрела – как мог подумать человек с испорченным зрением – Кристина Орбакайте.
– Можно, – щедро улыбнулся кандидат по неближнему округу, – Но попозже. Дела. Считайте, танец за мной, девушка.
Очень вольготно чувствовал себя в «Омнибусе» Сергей, будто вернулись годы, когда всех вещей у Шрама было: лепень, брюки-клеш, электробритва «Харьков» да финка на кармане. Теперь он понял, что потерял, когда перестал ездить в трамваях. Шрам подвалил к лабуху, похожему на солиста смутно- ностальгической группы «Земляне». Так и тянуло заказать «И снится нам не рокот факодрома, не эта ледяная сирота...» Но Сергей затребовал, вложив служаке муз в рубашечный карман зеленые бумажки, несколько другое:
– Играй подряд три мелодии. Два энергичных танца и один лирический.
И переместился к тамаде, пережидающему поцелуйный всплеск в торце стола.
– Хотелось бы вас на пару слов. Они пока потанцуют.
– Только на одну минуточку, – распорядитель стола важно кивнул. Он был весь такой занятой-занятой. И с выпадающей из образа готовностью направился за Сергеем. Шрам довел тамаду до стойки бара и облокотился на полированное локтями дерево. Бар на сегодняшний вечер был освобожден от бутылок, стаканов и бармена.
– Внимательно вас слушаю, – почтительно произнес распорядитель праздника. А сам стал в позу бегуна перед стартом. Только музон заглохнет, весельчак уже будет на боевом посту.
– Как ваше имя-отчество? – ясен блин, Сергей знал позывные тамады, но человек от власти не должен снисходить до того, чтобы заранее выучивать погоняло какой-то мелкой сошки – снижает фасон.
– Валентин Ростиславович Твердышев.
– Да, да, мне говорили о вас, – Сергей решил всю беседу сиропить в горле добродушную барскую снисходительность – А знаете, рано вы свалили из большого спорта. Сейчас можно найти себя не только на свадебных банкетах.
Сергей отметил, что затейник неплохо сохранился для своих «под семьдесят». Упитанный, бодренький живчик. Видимо, без больших нервов складывалось его гулялово по жизни. Вот они – простые прелести честной жизни, а Шраму такие радости не по карману.
– Я... э-э... Сергей Владимирович, правильно? На пенсию вышел. А работать продолжаю, потому как от призвания спасу нет, – высказался тамада осторожно, чтобы нечаянно не вспугнуть синюю птицу, если это синяя птица, – Ведь я настолько опытен, что через упаковку по запаху угадываю, кто какой подарок принес.
Подружки стали подбивать невесту метнуть букет через спину. Которая поймает – следующей замуж угодит. Тамада отлучился убедить невесту не делать рисковых глупостей. Еще кому-нибудь шипом розы в глаз засандалит.
– Ну, ну, ну, не прибедняйтесь! – Шрам по-генеральски похлопал как бы невзначай вернувшегося Твердышева по плечу. – Люди в вашем возрасте страной верховодят. А вы зарываете себя. Молодежь-то прет сплошь недоученная, школы-то нет. Я слышал, у вас високосный послужной список? Как никак на самой Романовской свадьбе распоряжались. Отсев тогда, наверное, был – ого-го!?
Глаза тамады заволокла сладкая поволока ностальгии, наплыли изнутри картинки хрущевско- брежневского рая. Если до этого массовик корчил махровую занятость и для набивания цены даже готов был взбрыкнуть, типа, для меня кандидаты – не указ, я – художник, я с богом напрямую общаюсь, то тут купился с концами.
– Не то слово! – прорвало тамаду. – Удостоиться мог специалист только высочайшего профессионализма. Вы ж должны понимать, ведь Романов тогда в преемниках у самого Леонида Ильича ходил! Выдавать замуж дочь он мог доверить только лучшему из лучших!
«Правда, половину конкурентов отшили сразу, – подумалось Шраму. – Романов был чуть повыше лилипута. Так что лишний раз раздражать Хозяина верзилой-тамадой никто бы не борзанул».
