– Первый раз за рулем. Ну, без малейшего понятия, как еще затормозить можно… – После чего осмотрелась с немым вопросом, так и читающемся в глазах: кому бы еще спокойной ночи пожелать.
– Ты ефсе что за шявка? – с трудом ворочая челюстью, поинтересовался таинственным образом возникший сзади кара мужчинка в камуфляже. Винтовку с настоящим оптическим прицелом он держал по охотничьи на плече.
– На права здесь сдаю. Пока инструктор отлить свинтил, решила попрактиковать, – невинными глазками парировала пронзительный взгляд бойца подруга. – Как думаешь, с меня теперь за ущерб вычтут?
– Не ушпеют, – прошепелявил не ценящий чужое чувство юмора душегуб и вскинул винтовку.
Однако звук выстрела раздался совсем с другой стороны, и опасный хлопчик рухнул мордой в рассыпанные скальпели.
– Ну вот, хоть одного некитайца завалил, – удовлетворенно проурчал и пошкандыбал к брошенным на столах старичкам Баев. Что за пигалица пребывала под прицелом снайперской винтовки, его не очень интересовало. Он знал, что ему отпущено не так уж много времени, достаточно глянуть, как сочится из-под забинтованного бахромчатыми лоскутами рубашки брюха сукровица.
Танюшка поглазела на брыкнувшегося снайпера, оценила пингвином переваливающегося в ее сторону на подгибающихся ногах по пояс голого, но спеленавшего живот окровавленными тряпками, лохматогрудого абрека… и завалилась в глубокий обморок в вытекающую из снайперского виска лужу…
…Такого сюжетного поворота один из двух оставшихся на столах китайцев уже выдержать не смог. «Гонконг с ними, деньгами, жизнь дороже», – что-то подобное этому пронеслось в его голове. Так на арене возник следующий холщовый халат. Поначалу пациент сделал попытку поднять себе в помощь второго дедушку. Но тот на запросы не отвечал, словно деформированная кредитка, первый старик ощупал тело сородича и обнаружил между ребер не запланированную природой дырку, сделанную отрикошетившим от барокамеры свинцом – побратим уже находился «вне зоны досягаемости».
Приближающийся на полусогнутых и не сводящий прицел с переносицы ветерана движения за всемирное торжество Триады Баев не вызвал у старика пароксизма страха, только горечь за проваленные планы.
– И в России нашли, арабское отродье, – выдал старец, что прекрасно знаком с великим и могучим языком, а переводчика держал от большой хитрости. – Скажи мне на прощанье, кто тебя послал: Абдул Кельнский или ибн Барах Брюссельский?
– Я сам по себе, желтоухий. Молись, если веруешь в какого-нибудь бога.
– Погоди, ты – здешний? Русский? – удивился старик. – Разве тебя не прислали мои европейские враги? Ладно, стреляй, если ты русский. Вы, русские, все едино вымрете, и эти земли станут отдаленной провинцией Срединной Империи. Вы – прах, уже размолотый жерновами тысячелетий. Вы обречены, я это понял в первый же день в гостинице, посмотрев ваш телевизор. У вас главная реклама – где люди нюхают стиральный порошок и балдеют!
– Я – не русский! – возмутился Баев. – Это для вас мы все русские, а здесь каждый народ только за себя.
– Погоди, я так понял, ты – один из здешних врагов сана Захара?
– Ты правильно понял, желтоухий.
– Значит, мы сможем договориться, и деньги вместо господина Караванца достанутся тебе.
Равиля качнуло, картинка поплыла перед глазами, чтобы не выдать накатившую немочь, он позволил:
– Рассказывай, только покороче, Великий Кормчий.
Старик облизал пересохшие губы, жизненной мудрости опытного убийцы ему хватило дабы понять, что грозящий револьвером человек близок к смерти.
– Санкт-Петербург мы выбрали как крупный, близкий к европейским границам транспортный узел. Через ассимилировавшихся здесь кантонцев удалось завязать контакты с твоим врагом господином Караванцем. Понимаешь, мы руководили Триадой в Европе по тридцать лет, но сейчас не лучшее время, чтобы удаляться на покой, начался передел сфер влияния, нужно продержаться еще хотя бы лет по пять. И на месте подлатать наши тела молодыми органами было нельзя, в каждой организации подросли молодые лидеры, которым лучше не показывать слабость даже на мизинец. Поэтому якобы для развития контактов мы отправились в вашу северную страну, но, конечно, мы явились только чтобы лечь на операции. Да и недобровольных доноров безопасней было не таскать через границы. Ты хочешь получить два миллиона евро?
– Полчаса назад я бы согласился, – Баева опять качнуло, – А теперь мое решение – такое! – Из последних сил Равиль Баев, не выпуская револьвер, сгреб тщедушного старика в охапку, отволок и прижал спиной к экспонату, похожему на бронированный гроб. Ветеран Триады оказался гораздо ниже аскера и в два раза тоньше – наверное, популяция такая. Прокусив губу от сжигающей изнутри боли, Равиль откинул крышку.
– Ну что, чанкайшист, развлечемся на посошок? – предложил он.
Китаец ничего не понимал, в частности – при чем тут давно забытый диктатор Чан Кай Ши.
Выдохнув, как лыжник перед стартом, Равиль обхватил китайца обеими руками и усадил на лежанку солярия. Взяв подчиняющегося грубой силе, ставшего необычайно покорным китайца за иссохшие узенькие икры, закинул их туда же. Старик смотрел с недоумением и остерегался малейшим сопротивлением напомнить смертельно раненому батыру про сжимаемый в пятерне шестизарядный револьвер. Над китайцем глухо захлопнулась крышка солярия…
Изнутри наконец принялись молотить кулачками и что-то выкрикивать на родном отрывистом наречье, похоже, у старца прогрессировала клаустрофобия.
Баев включил жар до упора, привалился к сооружению с видом охотника, подстрелившего знатную дичь, и несколько раз надсадно вздохнул, его срок истончался:
– Лучше, пусть победят арабы, – проявил Равиль перед смертью национальную солидарность. – Попарься в микроволновке до хрустящей корочки. – Равиль истратил на эти слова последние силы и сполз на пол.
В сознание он больше не приходил…
…– Обожаю мужчин с сильными руками. А татушки у вас случайно нет? – бодрилась Танька, оказавшись сжата поперек живота винтовкой подкравшегося со спины Захара Караванца. Хозяин страховой компании, обложенный Сергеем по самым передовым охотничьим технологиям, вынуждено вернулся в «операционную» и подобрал уже не нужное снайперу оружие. Увы, без переводчика, зато саквояж не потерялся – вот он, пухлый такой, солидный, самую малость забрызганный мозгами несговорчивого толмача, на полу рядом с замурзанным марлевым тампоном.
– Случайно есть, – обозлился Караванец.
– Да? А какая? Может, такой скорпиончик на ножичке? Вам бы подошло…
– Заткнись, – попросил медленно приближающийся Пепел. Это была уже его, а не ее ситуация.
– Почему вы уверены, – заносчиво спросила непослушная Таня, – что Сергей поспешит на помощь? Тоже мне, Чип и Дэйл в одном флаконе. – после отдыха в луже чужой крови Танькиной прическе больше всего подошло бы название «Раздавленная моль».
Еще не зная, к чему она ведет, Пепел подыграл:
– Сказано – молчать. Твой трындеж меня бесит.
– Видишь, – обратилась Таня к Караванцу, походя делая Пеплу знаки из языка глухонемых свободными кистями и указывая глазами вниз.
Ожогов сообразил в чем соль, рядом с замороженным брюнетом покоился ТТ – машинка не в пример более надежная, чем два оттягивающих кулаки «Макара». Однако, сколько там маслят в обойме не растранжирено, ответ знает только ветер, можно запросто облажаться.
– Уравновесим силы. – Вместо того, чтобы, словно бабушка пустые бутылки, подбирать чужой шпалер, Сергей поднял собственное оружие и в две мушки навел на слипшуюся парочку.
– Телка-то, – напомнил Караванец.
– Да на кой она мне сдалась? – неожиданно оскалился Пепел.
– Не бери на понт.
