секунда за секундой начала опережать соперницу. До финиша совсем немного, а Флория на целый корпус опередила Диану. Старый Кугра уже откровенно потирал руки. Но вдруг случилось невероятное: почти у самого финиша Флория скакнула и взвилась на дыбы. Диана финишировала первой.
— Проклятый наездник! — вскочил капитан, вытирая взмокший лоб.
— Я его сегодня же выгоню! — рассвирепел старый Кугра.
Ипподром гудел. Выигравшие азартно изъявляли свой восторг. Проигравшие зло рвали билеты. Орляну молча покусывал губы и мял в кулаке конец галстука. Он тоже ставил на Флорию. Смущенный Кугра не знал, как приступить к разговору. Чувствовал, обстановка совсем неподходящая, а откладывать нельзя. Когда еще представится такой случай. Черт бы побрал наездника, всю обедню испортил. Все же Кугра собрался с духом.
— Мой капитан, — указал он на сына, — в вашем распоряжении, шеф. Можете назначить любой срок, чтоб выполнить необходимые формальности, ради которых он примчался с фронта.
— К сожалению, господин Кугра, — развел руками Орляну, — все невероятно осложнилось. Прошу извинить, придется обождать.
Старый Кугра бессильно опустился на стул, а Орляну, раскланявшись, удалился. Капитан Кугра в ярости кинулся к месту, где прогуливали лошадей.
— Негодяй! Подлец! — подскочил он к Станчиу с кулаками.
— Убью, не подходи! — глухо произнес Кымпяну.
Это сразу отрезвило офицера.
— Ты уволен, убирайся немедленно.
— И без того ушел бы, — зло сплюнул Станчиу и зашагал прочь.
Когда капитан вернулся в ложу, отец беседовал с Сайксом и женщиной в белом. Кугра представил сына. Сайкс, оказывается, ставил на Диану. Славный выигрыш. Он довольно потирал руки. «Зачем делать, как все? — объяснил он свой выбор. — Я не люблю поддаваться гипнозу массы. Не один со всеми, а один над всеми!» — захохотал он, одобряя свое остроумие. Извинившись, Кугра отозвал Сайкса в сторону, и они начали о чем-то перешептываться.
— Мой капитан вне себя от проигрыша? — кокетливо улыбнулась спутница Сайкса.
— К сожалению, мой проигрыш очень велик, — галантно шаркнул он ногою.
— Да? Была крупная ставка?
— Нет, тут совсем другое.
— Большой секрет?
Как объяснить ей? Да и нужно ли? Но женщина в белом с таким участием глядела на него, что он разоткровенничался. Да, он приехал с фронта за переводом. Его интересует работа в крупном штабе. Нет, он не честолюбив. Но война в окопах принижает человека, ограничивает его возможности. И вот ничего не вышло.
— Хотя я предпочел бы, особенно теперь, — пристально поглядел он на нее, — остаться здесь,
Она понимающе опустила глаза.
— Почему же вы не обратились к Сайксу? Джек все может.
— Если б я знал...
— Джек, капитан Кугра очень нуждается в вашей помощи, — и спутница Сайкса объяснила суть дела.
— Что ж, это возможно, — отозвался Сайкс, — только потребуется некоторое время. Генерал, от которого все зависит, выехал сейчас под Яссы и возвратится дней через десять. А почему вы раньше не сказали мне? — повернулся он к старому Кугре. — Давно бы все и решили. Вы, капитан, поезжайте в полк. Мы все решим без вас. Обязательно решим, — заверил он, прощаясь...
Еще затемно Фомич залег в искусно замаскированный окоп. С рассветом пулеметы начали методично прочесывать местность.
Затаившись, Фомич следил, как пули взбивали легкую пыль. Никаких примет. У него занемели руки и ноги, пересохли губы, устали глаза.
С наступлением темноты снайперы собирались вместе и горячо обсуждали итоги дня. Ничего нового. Правда, кто-то видел шевельнувшуюся ветку, замечал блеснувшее стеклышко, у кого-то вызывал подозрение странный куст. Били по ветке, по кусту, по стеклышку — все безрезультатно. А на следующий день с вражеских позиций снова раздавался роковой выстрел.
Седьмой день охоты выдался пасмурным, и видимость ухудшилась. Фомич напряг все силы и следил, как наши пулеметы прочищали кустарник, что справа на взгорье. А рядом голые склоны. Место вовсе пустое, но только полоснули — глядь, вскочил человек и бегом наверх. Упусти миг — немец скрылся бы. Но Фомич успел и приложиться и прицелиться, он успел бы и выстрелить по бегущему, но немец упал и, тесно прижавшись к земле, остался недвижим. Фомич замешкался на какую-то долю секунды и раз за разом выстрелил дважды.
— Наконец-то — облегченно вздохнул Амосов и вдруг нахмурился. Нет, не так он представлял себе конец этого поединка. «Кто же сразил Карла?» — недоумевал Фомич, поглядывая вправо, откуда, он слышал, раздался одиночный выстрел. Кто же опередил старого таежника, которого никто и никогда не опережал? А может, того выстрела и не было? Может, ему послышалось, и немец упал, споткнувшись, а Фомич прикончил упавшего? Поздравлять его начали еще в траншее:
— С удачей, Фомич!
— Ну и ловко его срезал!
Смущенно отмахиваясь, Фомич отвечал на поздравления одной и той же фразой:
— Еще не знаю, меня ли благодарить...
Выбравшись, наконец, из траншеи, он замедлил шаг и не спеша поплелся на базу разведчиков, куда уже сходились все снайперы. Тут тоже не обошлось без шумных поздравлений. Фомич отмалчивался, и никто не мог понять, чего он хмурится.
Амосов построил команду, молча обошел строй:
— Кто был справа от меня, выйди из строя!
Вышли Зубец, Высоцкая.
— Ты стрелял, Семен? — обратился он к Зубцу.
— Никак нет, не успел.
— А ты, Вера?
— Я тоже.
— Вы чего мне голову морочите! — рассердился Амосов. — А ну, винтовки! — властно протянул он руку.
Недоумевая, Зубец отдал свою винтовку.
— Иди в строй! — осмотрев ее, приказал Амосов.
Фомич строго взглянул на Веру.
Девушка вспыхнула.
— Почему обманывала?
Вера смутилась вовсе.
— Снайперу Высоцкой, — повернулся Фомич к строю, — объявляю... благодарность за выстрел, сразивший «неуловимого Карла»! — И, подойдя к девушке, крепко обнял ее, расцеловал. — А теперь разрешаю, поздравляйте, — обернулся он к строю.
— Гордей Фомич, я не уверена... я не знаю...
— Зато я знаю, сам видел, — твердо сказал Фомич.
Руководить полковой разведкой оказалось сложнее, чем это представлялось Леону Самохину. Изо дня в день следи за противником, изучай. Сегодня у него одно, завтра — другое. А ты знай. Помимо войсковой тут тебе и артиллерийская, и инженерная, и химическая разведка. Все учти, все взвесь, и каждый день будь готов точно доложить командиру о противнике. А порой и доложить нечего. Много увидишь через
