было назвать расслабленным.
— Мне надо снять грим. — Ее голос дрожал, как и ее тело. — Возможно… Мы, вероятно…
Он улыбнулся и кивком головы показал в сторону ванной комнаты.
— Будь моей гостьей.
Ей было неловко за свой смешной вид, когда, подхватив руками штаны, она вышла в коридор. Его улыбка ясно говорила о том, что он хотел ее. Закрыв дверь ванной комнаты, она прислонилась к ней и глубоко вздохнула.
Он остался с ней в больнице, теперь хотел ее, и она хотела его. Жизнь — замечательна. Любовь — прекрасна.
Зеленую коробку она оставила в его машине. Она хотела было крикнуть Паркеру, чтобы он принес коробку, но затем вспомнила, чем закончилось их пребывание в ванной комнате в ее коттедже. Пока она не очистит лицо от грима, его безупречно чистой квартире грозило настоящее бедствие.
На полке не оказалось ничего подходящего для снятия грима, но она нашла лосьон и бумажные салфетки. Кое-как стерев грим, Эффи включила душ и горячей водой удалила остатки грима. Вытираясь полотенцем, она вспомнила, что шорты и футболка тоже остались в машине. Впрочем, в ближайшее время они были ей не нужны.
Завернувшись в большое пушистое полотенце, она с сильно бьющимся сердцем вышла из ванной комнаты. В квартире было странно тихо. В гостиной пробили часы. Шесть гулких ударов заставили ее вздрогнуть. Она громко позвала Паркера, но он не откликнулся.
14
Эффи крикнула еще раз и услышала щелчок закрывшейся двери. Придерживая полотенце, она попятилась, готовая спрятаться в ванную в том случае, если вошедший оказался бы не Паркером. Она облегченно вздохнула и успокоилась, увидев вбежавшую Мопси, а за ней Паркера. Посмотрев на нее, он улыбнулся.
— И все-таки я прав: под гримом скрывался живой человек.
Она укоризненно покачала головой, отчего кольца мокрых волос упали на лицо.
— Где вы были?
— На прогулке. Мопси была голодной, и пока ты была в душе, я купил ей гамбургер. К тому же я подумал, что ей хотелось прогуляться по своим делам. Вот мы и ушли. — Криво улыбнувшись, он подошел к ней. — Теперь я знаю каждый дюйм лужайки позади дома.
— Она привередливая, как и ее мама.
Двумя пальцами он убрал с ее лица кудряшки и пригладил их.
— Мама начинает стареть… Или ее профессия сказывается на ней.
Паркер показал ей испачканный белой краской палец, и она все поняла. Как она ни старалась, но всегда пачкала волосы гримом. В этот же раз, гримируясь в машине, результат был еще плачевнее, и хотя она два раза намыливала голову, краска кое-где, видимо, осталась.
— А за ушами чисто? — вызывающе спросила Эффи, вздернув подбородок.
Он провел пальцами за ее ухом, и от этого прикосновения она вся задрожала.
— Не совсем.
— Я как ребенок. — Эффи подставила ему второе ухо. — Ты должен проверять чистоту моих ушей.
Нежно прикасаясь к коже, его палец скользнул от уха к шее и ниже к обнаженному плечу.
— Ты уже не ребенок.
Голос его прозвучал хрипло, и трепет пробежал по ее телу. В эту минуту она не чувствовала себя ребенком, да и взгляд его глаз подтверждал это. Он скользил по ее телу, задерживаясь на выступавших под полотенцем выпуклостях и вызывая возбуждение.
— Проголодалась?
Пять минут назад она ответила бы, что умирает от голода, но сейчас мысль о еде даже не приходила ей в голову.
— Не хочешь ли посмотреть мою спальню?
В ответ на это тело ее напряглось и сердце замерло, но у нее хватило сил сказать обычным тоном:
— Конечно.
Эффи не переставало удивлять, что этот мужчина с необыкновенной легкостью перевернул всю ее жизнь. Она обожала его, когда была подростком, но в последние дни он предстал перед ней в новом свете. Он, как и она, глубоко переживал чувство вины, но они оба не могли изменить прошлое, не могли вернуть ни его отца, ни ее бабушку. За последние несколько часов они совершили, казалось бы, невозможное: она снова стала клоуном, он пересилил тягу к своим магазинам. Каким будет их последующий шаг в жизни, она пока не знала.
Эффи переступила порог спальни, держа его за руку. Он остановился, и она посмотрела на него.
— К чему это нас приведет?
Паркер оглядел комнату с широкой кроватью, затем взглянул на нее.
— Ты хочешь знать, что я в такой момент говорил бывавшим здесь женщинам? Или правду?
— Правду.
— Не знаю.
Она отвела взгляд, разочарованная его кратким ответом, но при этом понимая, что слишком многого от него требовала. Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.
— Я хочу заниматься с тобой любовью, Эффи. Сейчас, ночью, завтра и многие-многие последующие дни. — Он улыбнулся. — Ты приворожила меня, пигалица. Действуешь на меня, как наркотик.
Несмотря на терзавшие ее мысли, она улыбнулась.
— Всего лишь небольшая доза. Действует почти незаметно.
— Незаметно? Да ты действуешь на меня так, словно я попал в самый центр торнадо. У меня голова идет кругом.
— У тебя? — Она покачала головой. — Что-то не верится.
Он засмеялся и потянул ее в глубь комнаты.
— Вы многое еще обо мне не знаете, мисс Сандерс. Я и сам многое о себе не знаю, но надеюсь, ты поможешь мне узнать. Если, конечно, это тебя интересует.
Он остановился у кровати и ждал ее ответа. Эффи промолчала и вместо ответа начала расстегивать его рубашку. Ее интерес не вызывал сомнений. И начался он с небольшого эксперимента: прикосновения.
Расстегнув пуговицы, она распахнула рубашку, обнажив его грудь, поросшую густыми темными волосами. Положив на нее руку, Эффи почувствовала тепло его кожи. Проведя ладонью от груди к талии, она ущипнула его.
Он издал странный звук, наподобие хрюканья.
— Хорошенькое дело!
— Это называют любовным заигрыванием.
— У меня есть кое-что получше для заигрывания.
— И ты думаешь, это меня интересует?
— А разве нет?
Она опустила глаза. Сердце у нее бешено забилось, ноги ослабели, что не оставляло сомнений в ее интересе. Судя по выпуклости на его брюках, он разделял ее интерес.
— Я покажу, что тебя интересует, если и ты покажешь.
Он явно поддразнивал ее. Она решила ответить ему тем же.
— Я уже видела это, помнишь? Кроме того, однажды я уже играла в эту игру. Тогда мне было шесть лет, и бабушка поймала меня.
