поговаривала о разводе, но семейные заботы оказались сильней. На их 'междусобойчиках' Марти говорила в основном о своей работе.
– Работа – самое большое удовольствие! – эту фразу Марти произносила каждый раз с непреклонностью неофита. – Мне лично кажется просто невозможным другой способ существования. Хорошей домохозяйки из меня все равно бы не получилось, а сейчас, слава Богу, Кэйт почти выросла и я могу ей многое дать. Зато мне не нужно теперь дергаться каждый раз, когда Алана в очередной раз уволят. – Затем с неизменной усмешкой: – И уйти-то мне от него было нужно Бог знает сколько лет назад, но я ведь все еще люблю его, вот в чем дело. Так что вот так и живем – он пьет, а я все надеюсь, что он возьмет и завяжет, да куда там...
Ну и была еще, конечно, Валери Бенсон, которая три года назад развелась-таки со своим супругом.
– В общем, видать, поспешила, – резюмировала она как-то долгие размышления вслух о своем разводе. – С чего я вдруг решила, что больше выносить его не могу, убей Бог, сама не помню. Помню только, что мне показалось, что вот я его выгоню – и жизнь моя сразу станет прекрасной. Ну в итоге выгнала я его, и что же? Ничего не изменилось. Ничегошеньки. – Потом, устало протирая глаза: – Бог мой, как же достало меня все это. Надоело говорить себе, будто жизнь замечательная и сама я спокойная и добрая. Лучше бы осталась сварливой бабой – только замужем.
Снова взглянув на часы, Эллен поняла, что если Мария не появится в ближайшие пять минут, ждать ее она больше не будет. Беседа с ней не заняла бы в любом случае много времени – Мария жила в Ла-Паломе, сколько Эллен помнила себя, и Эллен собиралась только объяснить ей, что от нее, собственно, требуется, после чего оставить дом на ее попечение. Однако...
Однако ленч с подругами – это совсем другое дело. Они ведь увидятся вместе в первый раз с того дня, как Алекс попал в аварию, и – Эллен была уверена – об Алексе они будут говорить больше всего.
О нем и – о Раймонде Торресе.
И с готовностью призналась себе, что с нетерпением ждет сегодняшнего обеда – хотя бы несколько часов провести с девчонками, расслабиться, ни о чем не думать...
Долгое было лето в этом году. И когда наконец приняли решение, что Алекс должен вернуться в школу, – именно тогда, поняла Эллен – она живет ожиданием этого дня. И сегодня утром, когда Алекс и Марш уехали, она впервые смогла позволить себе целый час блаженного ничегонеделания, а потом начала готовиться к сегодняшнему 'междусобойчику'. На это у нее ушло добрых два часа... Нет, она решила – ни Алексом, ни Раймондом Торресом темы сегодняшних разговоров исчерпываться не будут. Лучше она заставит подружек рассказать побольше о себе – проблемы семейства Лонсдейл и так уже всем известны. Посмеются и посудачат с девчонками, как прежде, будто и не случилось ничего.
Телефон и дверной звонок зазвонили одновременно, как чаще всего и бывает в подобных случаях, и Эллен крикнула Марии, что дверь не заперта, уже снимая телефонную трубку. Машинально произнесла 'алло' – и только тут узнала голос в трубке. Это был Дэн Айзенберг. Сердце Эллен упало. Жестом указав Марии Торрес на дверь в гостиную, она с силой сжала телефонную трубку.
– Что-то случилось? – спросила она, стараясь, чтобы голос раньше времени не выдал ее волнения.
– Прошу простить... но пока сам не уверен, – ответил Айзенберг. – Но если бы вы смогли сегодня днем подъехать к нам в школу...
– Днем? – переспросила Эллен. – А в чем дело? Что-нибудь с Алексом?
Секунду в трубке молчали, а когда Айзенберг заговорил вновь, голос его звучал почти просительно:
– Простите... мне следовало сразу сказать вам – Алекс в полном порядке. Просто мы сегодня утром дали ему наши тесты... и результаты я хотел бы обсудить с вами, если не возражаете. И с доктором Лонсдейлом, конечно. В два часа удобно для вас?
– Для меня – вполне, – ответила Эллен. – Я сейчас еще, конечно, позвоню мужу... но думаю, что в два устроит и его. Если это касается Алекса... поверьте, он найдет время.
– О'кей, тогда буду счастлив встретиться с вами в два, – Айзенберг уже собирался повесить трубку, но Эллен опередила его:
– Простите, мистер Айзенберг... А с этими тестами Алекс справился?
– Прекрасно справился, миссис Лонсдейл, – после небольшой паузы произнес Дэн Айзенберг. – Поверьте мне – просто прекрасно.
Минуту спустя, идя в гостиную, где ее ждала Мария Торрес, Эллен решила не думать больше и о странных словах Дэна Айзенберга, и о странном тоне, которым они были сказаны. Если она этого не сделает – ощущение близких неприятностей безнадежно испортит весь обед, а этого Эллен Лонсдейл никак не хотелось.
Мария, как всегда, в черном – длинная юбка почти подметала пол, – стояла, ожидая ее у двери, плотно запахнувшись в ветхую шаль. Удушливой сентябрьской жары она, как видно, не чувствовала. Когда Эллен вошла, Мария тихо пробормотала, не отрывая взгляда от пола:
– Прошу вас, простите меня, сеньора. Я очень, очень поздно пришла.
Темная фигура, застывшая на пороге, выглядела просто воплощением скорби – и раздражение Эллен как рукой сняло.
– Ничего страшного, – ответила она мягко. – Ведь долго говорить нам ни к чему, верно? – Не дожидаясь ответа, она приступила к распоряжениям: – Все, что тебе понадобится для мытья и стирки, найдешь в кладовке за кухней... но сегодня я бы просто попросила тебя пропылесосить – и все. А об остальном – в субботу. Так устроит тебя?
– Си, сеньора, – едва слышно проронила Мария уже на пути к кухне. Эллен поспешно натянула плащ, взяла со столика в прихожей сумочку и, помахав Марии, хлопнула дверью.
Едва только шаги Эллен затихли за окном, Мария Торрес выпрямилась; внезапно заблестевшие глаза принялись ощупывать каждый уголок дома Лонсдейлов. Словно тень, передвигалась она по комнатам, осматривая дом, принадлежавший тем самым гринго, сына которых спас ее сын – Рамон.
Конечно, было бы лучше, если бы Рамон дал ему умереть – ведь все гринго рано или поздно должны подохнуть. Только об этом Мария думала, только этой мыслью жила, эта же мысль преследовала ее и когда она убирала, мыла, чистила дома этих проклятых ladrones.
