Держатель знака

– Меритнет. Из-за этих неразборчивых строчек выпало то, что во всей этой многовековой истории не одна магическая «дуэль», а две… Во всяком случае во всех этих «играх», а ведь такие вещи действительно напоминают больше всего шахматную партию, есть определенные правила, нарушение которых не может не вызвать каких-то последствий, тоже определенных. Точнее, так: нарушение правил определяет последствия. А какое было нарушение правил, попробуй угадать, Лерик, ты ведь достаточно читала всякой литературы, которую мне, может быть, и не следовало давать тебе.

– Одного из детей надо было убить, – быстро проговорила Тутти.

– Именно так, – с некоторым удивлением взглянув на Тутти, сказал Гагарин. – Из этого и вышла вся эта история. Там, где сказано, что Меритнет воспрепятствовала этому, тоже шло дальше непроясненное место в тексте. Дело не только в почитании близнецов в Египте… В рукописи идут довольно туманные намеки на то, что детские годы в Александрии Египетской Меритнет отчасти провела в христианской общине, где ее воспитанием занимался некий христианский понтифик… Кстати, надо будет мне посмотреть по датам, кто это мог быть… Но это все довольно нечетко, а вот дальше идет предельно ясная формулировка клятвы, данной ею в детстве своему наставнику, как там сказано, Держателю Знака, не знаю, что это значит: «Не поддаваться искусу сотворить худое во имя доброго, какими бы бедами сие ни грозило»… Так что беда была предопределена, как, в общем-то, предопределены все беды в древнескандинавском эпосе… И получается, что, следуя христианскому правилу, Меритнет пошла наперекор могущественнейшим магическим закономерностям…

– Хорошо, пусть так, – на бледных обыкновенно щеках Лерика выступил румянец возбуждения. – Но откуда и почему тогда вторая «дуэль»?

– Потому, что кроме крови даже в магии есть и плоть… Муж и жена – «плоть едина», а конкретным воплощением единства их плоти является дитя… Есть какие-то тонкие связи между кровью, плотью и мистическои силой… И поэтому, поскольку воплощение единства их плоти разделилось в самом себе и братья пошли друг на друга, силы родителей не могли из-за этого не вступить в противоборство между собой… Поэтому Ульв и Меритнет не смогут соединиться до тех пор, пока один из братьев не перетянет силы. Брюсу помогает Ульв, а Глебову – Меритнет… Второй стал бы тогда в следующих рождениях обычным человеком (как и случилось бы сначала, если бы правила не были нарушены), и все встало бы на свои места…

– А как тогда хоронили? – неожиданно спросила Лерик.

– Клали в ладью, украшенную коврами и шкурами, лицом к небу, с мечом в ногах, и отталкивали от берега… А в тот день, наверное, оттолкнули две ладьи одновременно…

– Как при короле Артуре… Я это как будто вижу.

– А я не понимаю одного, – нахмурившись произнесла Тутти. – Ведь Глебов… его жалко, но он же действительно – чудовище, ведь он – это сила зла… Я не понимаю – Меритнет нарушила «правило игры» из христианской клятвы «не творить худого во имя добра, какими бы бедами это ни грозило»… Беды пришли, пусть, но отчего же от этого вышло зло? Ведь зла-то тут не могло выйти… Никак не могло – я не понимаю!..

– Я тоже не очень понимаю: единственное объяснение, которое можно тут подобрать, то, что партия еще не закончена… Хотя что-то не очень там идет к хорошему концу…

– Пойдемте в сад! – резко встряхнув волосами, заявила Тутти. – Тем более что за мной уже скоро должны приехать.

34

Было еще светло, хотя увлажненная зелень пахла по-вечернему сильно.

Близился серый закат,
Воздух был нежен и хмелен, -

негромко процитировал Гагарин.

И отуманенный сад
Как-то особенно зелен, -

подхватила Лерик.

– Вы чем-то расстроены, mademoiselle Баскакова?

– Нет… – Тутти задумчиво следила за тем, как просеянный песок дорожки шевелился под носком ее «бронзовой» туфельки. – Вам не кажется, что весь Глебов, при всем том, какой-то очень русский?

– Я об этом не думал. Почему?

– Он сбивает с толку схожестью с героями выдуманных готических и романтических романов… Но именно сбивает… Ведь он на них не похож… Ведь там нужны замки и мрачные своды… Вот если, к примеру, старика и девушку из «Острова Горнгольм» перенести из замка на скале в богатый особняк посреди Москвы…

– Вдобавок на Колымажный двор, где и стоял глебовский дом, – рассмеялся Петька. – Да, все пропадет… Вы правы – он все несет в себе. Престранные они все же – русские Екатерининской эпохи!.. Очень трудно понять дух этого времени, и этот дух действительно ни на что не похож.

– А где был Колымажный двор?

– Там, где сейчас новый Александровский музей.

— Знаю, это недалеко от храма Христа Спасителя. Мы с папой в нем были, когда ездили на Пасху в Москву, к бабушке. Это было в семнадцатом году, и мне было тогда семь лет. Но я даже в Петрограде сейчас хотела бы оказаться, не то что в Москве… Знаете, наверное, это очень глупо: когда вы сказали «дуэль», мне вспомнилась одна очень забавная история, которую мне рассказал один человек, он сейчас там, в Петрограде… Когда ему было лет одиннадцать, его двоюродный брат, студент- медик, с кем-то стрелялся… Дома не было никого из старших, когда он приехал с друзьями на извозчике. Когда он поднимался в квартиру, очень бледный, его вели под руки. Мальчиков, и его, и его друга, которому тоже было около одиннадцати, тут же выставили, а сами заперлись в квартире – видимо, делали перевязку. Медикам легко обойтись без врача, который обязан регистрировать огнестрельные ранения… И вот с этого дня им, ему и Другу, стало ясно, что сами они тоже непременно должны стреляться. Они сами не могли себе объяснить, зачем это было нужно, непременно. Они только об этом и думали. Через несколько дней им удалось раздобыть оружие. Причем почему-то само собой подразумевалось, что драться им надо только друг с другом… Они долго придумывали повод для этой дуэли, нисколько не чувствуя себя врагами, напротив – они были тогда как-то особенно близки, потому что просто горели одним, общим на двоих, желанием. А желание это было – оказаться друг против друга с револьвером в руках. Выбрали секундантов в своем третьем классе…

– И действительно стрелялись?