замки, в которых они живут наживая ломоту в костях и гниль в легких. Право слово, я не видал этих хворей у наших стариков! Мы не боялись тех, кто платил нам дань до того, чтобы при жизни замуровывать себя в каменные гробницы! И каждый мужчина имел право бить дичь для пропитания своей семьи. Да и что за жалкой тварью должен быть мужчина, чтобы не сметь ухватить прыгающую под носом жирную куропатку! Будь ты проклят, Лесной Закон, закон норманнов! Ну да ладно. — Он резво вскочил на ноги. — Роберта из Локсли больше нет, но у разбойника Робина Гуда сегодня удачный день!
Робин Гуд хлопнул по набитому кошельку на своем поясе, и, весело присвистнув, пошел вниз по течению ручья. Шел он до тех пор, пока ручей не превратился в бурную речку. Тогда на ее берегу показалась над купами деревьев черепичная крыша маленькой часовенки.
— Что же, похоже я нашел, что искал, — усмехнулся Робин Гуд. — Мои молодцы говорили, что здесь живет отшельник. Лес — мое владение, и сегодняшние монахи могут подтвердить, что духовный сан здесь никого не освобождает от дани.
Тут Робин Гуд увидел монаха. Высокий плечистый детина в рваной коричневой рясе сидел на бережку с таким видом, словно перебирал четки. В действительности он старательно оперял новенькую стрелу. Старые деревянные четки болтались на его поясе рядом с надежным коротким мечом. Увидя этот меч, Робин Гуд положил руку на рукоять своего.
— Эй ты, монах! — крикнул разбойник. — Слышал ли ты обо мне? Я Робин Гуд — хозяин Шервудского леса. Ну-ка перетащи меня через ручей! Мне лень сегодня сушить одежду.
— Я слышал о тебе, — ответил монах-отшельник, поднимаясь во весь свой огромный рост. — Полезай ко мне на плечи, я перенесу тебя на тот берег.
Не заставя себя ждать, Робин Гуд взобрался монаху на плечи, и тот, подобрав подол рясы, вошел в воду.
— Сегодня, похоже, речка поднялась после дождей, — сказал монах, когда вода достигла его пояса. Дойдя по грудь, вода стала сбивать монаха с ног своими струями, и сандалии его заскользили по камням. Но свалить монаха оказалось нелегко — еще немного, и он уже стоял на берегу.
— Ну и силен ты, святой отец! — сказал Робин Гуд, слезая. — Я ведь не легонек.
— Не легонек, но я буду потяжелей, — ответил монах. — А ты слыхал обо мне? Меня зовут добрым отшельником братом Туком.
— Я слыхал о тебе, — ответил Робин Гуд.
— Тогда перенеси меня обратно, — сказал монах и мертвой хваткой вцепился в Робина.
— Хорошо, — ответил Робин Гуд. — Я перенесу тебя обратно. Полезай мне на плечи.
Огромный монах не заставил себя ждать и взгромоздился на Робина. Молодой разбойник пошатнулся — и без мокрой рясы монах был весом с медведя. Но Робин удержал равновесие и вошел в воду.
Ох и тяжеленек оказался монах! Войдя в воду по грудь, Робин собрал все силы, чтобы не свалиться со своей ношей. Но вскоре и Робин ступил на берег около часовенки.
— Хороший денек для купанья, — сказал Робин, тяжело переводя дух. — Но я спешу — тащи ко меня обратно.
— Полезай, — сказал монах, хотя его круглая голова и бычья шея покраснели от гнева.
Не тратя слов, Робин влез на монаха.
Монах ступил в воду. Дойдя до места, где она была по грудь, монах неожиданно взбрыкнул как дыбящийся конь. Робин тут же оказался в волнах, с занятыми дубинкою и луком руками.
— Хочешь — тони, хочешь — выплывай, Робин из Локсли, — сказал монах, поворачивая к своему берегу. — Всеблагой Господь одарил нас полной свободой выбора.
Робин перехватил лук и дубинку в одну руку и выплыл почти следом за отшельником, который уже ждал его на берегу — тоже с крепкой дубинкой наготове.
— Я вижу, ты уже приготовил угощенье для гостя, — сказал Робин Гуд и пошел навстречу монаху, крутя своей дубинкой над головой.
С громким треском сшиблись дубинки: монах и разбойник закружились по поляне в свирепой пляске. Не долго и не коротко — дрались они, покуда платье их не просохло. Напрасно пытались оба достать друг дружку тяжелым ударом: каждый раз дерево встречало дерево.
Но вот монах нанес ловкий удар снизу — палица, вырванная из руки Робина, вонзилась в землю.
— Молод ты, Робин Гуд, — сказал отшельник, замахиваясь. — Может пощадить тебя по такому случаю?
— Коль ты не шутишь, позволь мне дунуть вот в этот мой рог! — переводя дыхание ответил Робин.
— Дуй хоть тресни, — ответил монах, опуская дубинку.
Робин Гуд снял с пояса небольшой рог в серебряной оправе и задудел в него. И словно негромко зашевелился со всех концов лес вдали.
— Никак твои молодцы спешат на подмогу? — спросил монах. — Пожалей уж и ты меня, позволь свистнуть в кулак!
— Эка невидаль, чтобы монах в кулак насвистывал, — ответил Робин. — Свисти, мне не жаль.
— Может и придется пожалеть, — сказал монах, и пронзительно засвистал. И тут же послышался заливистый лай и треск кустарника — на берег, откуда ни возьмись, клубками рыжей шерсти выкатилась собачья свора — одна собака крупней и страшнее другой.
— Славная у тебя братия, — сказал Робин Гуд. — Но вот и мои удальцы!
Из-за ближайшего дуба выбежал высокий парень в зеленом сукне.
— Это — Малютка Джон, — сказал Робин Гуд. — А вот и Вилль Статли, добрый сакс. Да и Клем поспел вовремя.
— Э, моя братия одолеет разбойничков как я — тебя, — ответил отшельник.
— Ну нет, — сказал Робин Гуд. — Всего понемногу, даже хорошей драки. С таким славным малым, как ты, я хотел бы водить дружбу, а не враждовать. Слушайте, друзья! Клянусь Шервудским лесом — зеленым домом вольных стрелков, отшельник Тук никогда не будет платить нам подать.
— Люблю разумную речь, — отвечал монах. — Милости прошу в мою келью. Разрази меня гром, если для веселых молодцов у меня не найдется бурдюка с вином да оленьего окорока!
— Я так и подумал, что такой благочестивый человек как ты должен славно бить дичь! — ответил Робин Гуд. — Спасибо за приглашение, святой отец.
— Ну так идемте пить, есть и веселиться, — сказал монах. — Клянусь, что умею играть на лютне веселые песенки не хуже трубадура! И провались мы все на этом месте, если погасим сегодня огонь по норманскому сигналу! Сказать по-правде, в моем домишке его и не слышно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Рейнольд Гринлиф
Под праздник народ стекается в город Ноттингем.
Шли в город вилланы с женами и детьми, поднимали колесами белую дорожную пыль повозки ремесленников с их товаром — какое же гульбище без хорошего торга?
Отдельно идут девушки — щечки как розовые лепестки, косы от льна до меди, шепчутся, смеются над парнями. Парни тоже вместе — идут-мечтают вслух о праздничных состязаниях в стрельбе — взять бы приз, не до смеху будет хорошенькой плутовке! — тащат на плече самодельные луки.
Проезжает на хорошем коне лесничий, насмешливо смотрит на парней — с такими ли палками взять приз? Наборный лук у лесничего — кленовый и роговый, резной и лаковый, дорогой работы. Не гордись, проклятый лесничий, норманнский слуга — знаешь сам, кто из этих ребят рос по твоей милости сиротой, чьих отцов ты с Лесным Законом заставили поплясать на виселице! И из плохенького лука однажды настигнет тебя стрела.
В заполнившей дорогу толпе никто не обратил внимания на Малютку Джона, лесного стрелка, шедшего себе потихоньку в Ноттингем.
Малюткой разбойники прозвали Джона в насмешку — троих здоровых молодцов он мог протащить
