1930 г. Вольской объединенной военной школы летчиков и авиатехников работал борттехпиком в тяжелой бомбардировочной авиации. С ноября 1937 по февраль 1939 г. добровольцем участвовал в освободительной войне китайского парода. После окончания Военно-воздушной академии им. Жуковского занимал различные командные должности в ВВС Советской Армии. Участник Великой Отечественной войны.
Ноябрь 1937 года нагрянул пронизывающими ветрами, швырнул с неба снежные заряды, запорошил подступы к ангарам и каптеркам. Но все таки и в эту позднюю осеннюю нору выдавались погожие дни.
В один из таких дней, когда эскадрилья СБ готовилась к по летам, на стоянке появился посыльный. Он скорым шагом подошел ко мне и, взяв под козырек буденовки, отчеканил:
— Товарищ воентехник 1-го ранга! Срочно явитесь к начальнику штаба!
В кабинете уже находились командир отряда Федор Полынин, летчик Яков Прокофьев, штурман Борис Багрецов, затем появился техник Анатолий Сорокин. Обращаясь к Полынину, начштаба приказал без промедления прибыть всем в Главный штаб РККА.
Что-то екнуло внутри. Неужели?..
Открытая полуторка вынесла нас из главных ворот Центрального аэродрома и, выскочив на Ленинградское шоссе, помчалась к центру города. Слева, будто наперегонки, прошмыгнули ого ленные липы. Справа остались в тылу стадион «Юных пионеров», Белорусский вокзал. У памятника А. С. Пушкину, что стоял тогда в самом начале Тверского бульвара, машина круто повернула вправо; вот она заюлила по многочисленным мелким переулкам и, заскрипев тормозами, остановилась у большого здания.
В вестибюле нас встретил дежурный по штабу и после короткого объяснения провел в комнату, где стояли письменные столы с чернильницами, ручками, анкетами. После заполнения анкет мы стали ждать вызова. Никогда так долго не тянулось время. Разговор не клеился. Каждый думал о себе, о друзьях- товарищах, о невестах, о семье, о вчерашней аэродромной жизни и, конечно, о будущем, которое ожидало нас.
Подсел Полынин.
— Ну как, Вася?
— Все нормально.
Вспомнили мы с ним время учебы, когда еще в 1928 г., будучи курсантами, постигали азы авиации в Вольском авиашколе, «грызли гранит науки» по учебнику Пышнова, отпечатанному на пишущей машинке, потели над матчастью «Мартин-Сайдов», «Фоккеров», «Дэхавелапдов», «Апсальдо», над уникальнейшим «Аврушкой» («Авро»).
Пути-дороги наши разошлись. Но через шесть лет снова встретились на Центральном аэродроме, в 23-й эскадрилье тяжелых бомбардировщиков авиабригады при Военно-воздушной академии им. Н. Б. Жуковского. Часто летали на корабле ТБ-3, он — командиром, я — борттехником. И вот теперь ждем решения своей судьбы.
Первым вызвали Полынина. Вслед за ним, примерно через равные промежутки времени, — Прокофьева, Багрецова, Сорокина.
Я оказался последним. За столом трое в штатском. На столе мое личное дело, анкеты.
— Садитесь, пожалуйста. Как ваше здоровье?
— Чувствую себя хорошо.
— Так. Скажите, как проходит, служба?
— За последние годы взысканий не имею.
В конце непринужденной беседы один из сидящих за столом сделал паузу, пристально посмотрел на меня добрыми серыми глазами. И вот он, главный, долгожданный вопрос:
— Товарищ Землянский, готовы ли вы поехать в Китай? Там вам придется непосредственно участвовать в войне китайского народа против Японии. Мы вас не торопим. Есть время подумать.
— Я человек военный, и стал им добровольно. Если мне будет оказано доверие, то не пожалею жизни для выполнения задания Родины.
— Ну что ж, будем считать вопрос решенным. Желаем вам доброго пути и счастливого возращения домой!
Ночь перед отъездом была самой длинной в моей жизни. Теснились мысли. Вспомнилось безотрадное детство: голод, тиф, нищета. Вижу труженицу-мать, родившую 12 детей. Слышу ее голос: «Не смотри на небо, это аньчихрист летает». Тогда, в первую мировую войну, я впервые увидел под облаками самолет… Юношеские годы: Ростов-на-Дону, безработица, ночлежки с беспризорными. Вспомнил Баку, где стал коммунистом. Как на экране, промелькнули годы Вольской авиашколы. Там прошла юность.
Утром, едва забрезжил рассвет, написал письмо матери. На последок связал в узел армейские вещи и запер в казенный шкаф.
Уже знакомой дорогой мы прибыли в один из московских переулков. Здесь нас ожидал микроавтобус. Он долго петлял по улицам и наконец остановился у специального универмага. Нас одели по-зимнему, в костюмы и пальто. Девушки-продавщицы долго не могли подобрать одежду для Толи Сорокина. Оно и понятно: богатырского сложения, он не укладывался в обычные стандарта; что ни наденет на себя — или ноги торчат по колени, или руки — по самые локти. Но вот окончилась и эта процедура.
…Казанский вокзал. Ветер гнал по перрону сухие листья, обрывки бумаги, раскачивал фонари, завывал в проводах. Ночной поезд ожидал отправления на Алма-Ату. Одиноко, как часовые на посту, стояли проводники у раскрытых дверей вагонов, изредка подсвечивали фонарями проездные документы пассажиров и, поеживаясь от холода, ждали звонка. Никто нас не провожал: ни родные, ни друзья, ни знакомые. Разместились в купейном вагоне. Выстукивая на стрелках разнобойную дробь и лязгая буферами, поезд устремился в ночь.
На четвертый день ночью прибыли в Алма-Ату. Я оказался в одной из первых групп добровольцев, направляющихся в Китай. Нас разместили в небольшом флигеле, выстроенном на окраине аэродрома.
Потянулись томительные дни ожидания транспорта с самолетами, которые должны прибыть прямо с завода. Чтобы не тратить время даром, прослушали «курс» воздушной стрельбы, который преподал Борис Багрецов мне и Сорокину. Обучал он буквально на пальцах. В правую руку брал огурец и под разными ракурсами подводил его к «перекрестию прицела», изображенному на листе бумаги. Когда цель наползала на прицел под должным углом, он командовал: «Огонь!»- и заставлял «учеников» повторять эту команду, точно согласуясь с «теорией». Позднее нас уже специально обучали основам стрельбы по воздушным целям.
Во второй половине ноября стали поступать эшелоны с упакованными в заводские ящики самолетами СБ и истребителями И-16 («ласточки»). Теперь мы вместе с заводскими рабочими целыми днями были заняты на выгрузке и сборке самолетов. Далее руководство осуществлял представитель ВВС РККА военный инженер 3-го ранга Николай Павлович Селезнев. После сборки положено облетать самолет, но к тому времени экипажи еще не были укомплектованы стрелками. Поэтому вся нагрузка по облету в качестве стрелков легла на Сорокина и меня. В день приходилось пересаживаться из одного самолета в другой 3–4 раза. Здесь, конечно, выручала многолетняя закалка борттехника.
Вскоре подготовленная к перелету группа самолетов СБ вы строилась на стоянке. Вот они, красавицы «катюши»! Такое лас ковое название самолет СБ получил в Испании за боевую мощь, прекрасные аэродинамические качества и красивые формы. Для того времени это был первоклассный скоростной бомбардировщик, равных которому, пожалуй, не было в мире. Его высокие боевые качества были проверены и подтверждены в испанском небе.
С появлением этого самолета произошел качественный скачок в оснащении нашей бомбардировочной авиации. Достаточно сказать, что скорость СБ почти в 2 раза превышала скорость со стоявшего тогда на вооружении самолета ТБ-3 и достигала 445 км в час. Потолок — 10 тыс. м. Дальность — до 1600 км. Самолет имел гладкую обшивку и убирающееся шасси, два мотора М-100 по 860 л.с. с нагнетателем, винтом изменяемого в полете шага (ВИШ) и воздушным компрессором для запуска мо торов и торможения колес. Он имел мощное стрелковое вооружение — переднюю и заднюю спаренные пулеметные установки ШКАС с темпом стрельбы каждого пулемета 1800 выстрелов в минуту плюс нижнюю («кинжальную») пулеметную установку ПВ-1; поднимал до 1000 кг бомб разного калибра. Японские истребители И-95, И-96 значительно уступали СБ в скорости и в лучшем случае могли произвести одну атаку сверху. Недаром слава о нем разлетелась по всему Западу! Посмотреть и полетать на нем, хотя бы в штурманской кабине, прибыл летом
