В кавалерии. Говорят, что в энской части Он в доверии. Сын соседки, тетки Насти, Как передавали, Тоже служит в энской части, Только на Урале. Подвалило куму счастье: Сын его — с наградою; Тоже служит в энской части Возле Ленинграда. Дед мечтать великий мастер, И мечты все смелые: «Если это только части, Так какое ж целое?!» Так сидит, соображает Молча на завалинке. Солнце вешнее играет На окошках маленьких. А под землею на дворе Бочоночек зарыт. Вино в нем тешится в игре, Но тихо до поры. Оно от холода отходит, В бочонке тесном глухо бродит, Бунтует, красное, стучит… Но бабка, хитрая, молчит… Так день и ночь — и сутки прочь. А дед и выпить бы не прочь. Но чем помочь? Ведь нет вина. Большая бабке власть дана. «Нет, говорит, вина и нет, Что, говорит, ты хочешь, дед?» «Дай денег», — просит дед у ней. А бабка сердится сильней: «Все выпил за зиму вино, — Колхозом больше не дано». «Дай денег», — просит дед опять. Ну, что тут будешь делать? А бабка ляжет на кровать И стонет — заболела… Но к деду в тяжкий этот час Спешит на помощь память: «А где ж бочоночек у нас, Что этими руками Строгал и славно мастерил? С него вина еще не пил…» Дед лезет в погреб. Тишина. Капустой пахнет, тмином, Арбуз моченый есть… Вина — Как не было в помине… Тут бабка встала: «Что ты, дед?» «А ничего, ищу кисет». В курятник дед идет… И там Стучит об пол ногою… А куры квохчут по углам, Лишенные покоя. А бабка вслед: «Чего ты, дед?» «А ничего, кисета нет…» Затем во двор выходит он, Разглядывает почву… Но в это время почтальон Приносит деду почту. Утром рано-раненько Бабка тихо вышла, Чтоб бочонок маленький Вытащить неслышно. И лопаткою железной Раскопала яму резво. Вдруг услышала она: «Бабка, это что же? Чтоб достать с земли вина, Разве я не гожий?» Первый раз за много лет Бабка обомлела… А лукавый, хитрый дед Принялся за дело. Он бочонок зацепил Тонкою веревкой, И бочонок поднят был Над землею ловко. Он стоял, облеплен глиной, Перемешанной с песком. Он зимой, холодной, длинной Стыл на береге донском.
