— Броневиков, — поправили за столом.
— Да, броневиков.
— Я впервые увидел Ленина в апреле 1917 года на Финляндском вокзале, там и познакомился с ним. Он вышел из вагона вместе со Сталиным, который встретил его за несколько станций до Петрограда. Ленин поднялся на броневик и произнес: «Да здравствует социалистическая революция!»
Для большевиков это была уже другая ориентация. Потом Ленин выступал в очень тесном кругу — человек сорок пять было, не более…
В Петрограде, я сидел в президиуме партийной конференции, а Ленин выступал и говорил: теперь опасность у нас в этих старых большевиках, которые не понимают того, что у нас новый этап. Они думают, что у нас демократическая революция. А мы должны идти к социалистической революции! И вот все мучили головы: как это — к социалистической революции?
Я никогда не был против Ленина, но ни я, никто из тех, кто был всегда с Лениным, сразу толком его не поняли. Все большевики говорили о демократической революции, а тут — социалистическая!
И вот ведь Каменев — большевик, Рыков — большевик, они так и не поняли, они так и твердили, что у нас еще, мол, демократическая революция. Они были очень видные большевики. В своих выступлениях они утверждали — демократическая, а Ленин — социалистическая. А когда они говорили: социалистическая революция — это дело будущего, Ленин отвечал: нет, теперь уже надо готовиться к социалистической, а тот, кто говорит «демократическая», — это старые большевики, которые мешают. Это главная опасность внутри партии. Не потому, что они плохие люди, а вот не сразу поворачиваются мозги. Прочувствовал, готов был свою жизнь отдать за определенные цели, а цели изменились, так что ж, теперь надо снова подумать, а это не так просто. Ленин открыл нам глаза на это.
Член ВРК
— Перед Октябрьским восстанием был создан партийный центр, в который входил Сталин. А я входил в Военно-революционный комитет, который был создан Петроградским Советом. Председателем Петроградского Совета был Троцкий, он тогда хорошо себя вел.
А дней за десять до этого было заседание ЦК, конечно, нелегальное. Ленин же прибыл в Петроград, и на этом секретном заседании было выделено пять человек вроде партийного штаба, который был связан с отдельными воинскими частями и, конечно, с Петроградским комитетом. Я, как член бюро Петроградского комитета партии, был направлен в состав Военно-революционного комитета, официального органа при Совете рабочих и солдатских депутатов. Наш ВРК сидел в Смольном, там же, где и партийный центр, где и Ленин, и, собственно, наш комитет всеми фактическими делами в ходе восстания ведал в течение пяти, а может, и десяти недель, начиная с октябрьских дней. Военно-революционный комитет возглавлял дело формально — за его спиной стоял ЦК, партийная группа, которая осуществляла руководство Военно- революционным комитетом. От этого Военно-революционного комитета теперь ни одного живого человека нет, а я, вероятно, единственный человек из тех, которые в первые дни были с самого начала в Смольном.
— Как для вас запомнился день 25 октября 1917 года?
— Трудно сказать, основное то, что мы чувствовали, что сделали большое, важное дело.
Цельного у меня нет представления. Тогда я был холостяком, двадцать пятого, двадцать шестого домой не приходил, ночевал в Смольном.
— Там у вас штаб был?
— Штаб — нельзя сказать. Я был членом Военно-революционного комитета, поэтому мог устроиться более-менее нормально, питаться, спать. В комитет входили Сталин, Свердлов, Троцкий… Бубнов тоже входил. Много видных деятелей входило.
Ночевал я в Смольном вместе с одним товарищем, был ли он членом Военно-революционного комитета, я сомневаюсь. Бакаев был такой, из рабочих, старый коммунист, не очень даже старый, тогда все молодые были. Молодой, конечно. Мне двадцать семь лет уже было. Ряд дел приходилось выполнять. Выступал на заводе на партийном собрании — двадцать пятого или двадцать шестого. И теперь еще вижу, живет один из деятелей этого завода Виноградов. По телевизору показывали. Я его помню. Ну тогда он не такой, конечно, был — шестьдесят семь лет назад. Но крепко держится.
— А какой завод это был, не Путиловский?
— Нет, я помнил, но сейчас начинаю сомневаться. Не буду. Не уверен, что правильно скажу… Ну, давайте за революцию! (Наливает мне и себе молдавского каберне.) Я себе на копейку только налью. Ну, на две копейки только…
А Бакаев был тоже членом Петроградского комитета, мы раньше встречались немного, он тоже ночевал в Смольном в этот день. Мы с ним выбрали палату довольно большую и занимались стрельбой из револьвера. Там какая-то доска, я помню, была — едва ли не в стенку стреляли. Я совсем плохо стреляю, решил, что немножко надо попрактиковаться. Ну немного, наверно, стрелял, но в дореволюционное время револьвер при себе невыгодно было держать.
— Я прочитал в энциклопедии, о вас написано: член Петроградского ВРК. Почему Петроградского?
— Значит, выборов не было с мест, только Петроградский. Во главе стоял Петроградский Совет рабочих депутатов. Вот я был представителем Петроградского комитета в составе Военно-революционного комитета, руководившего всеми делами. Должен сказать, что руководящую работу вел не ВРК, а Центральный комитет, его группа.
— Троцкий большую роль сыграл?
— Большую, но только агитационную роль. В организационных делах он мало принимал участия, его не приглашали, видимо… Крошу в суп корочку. Иначе у меня зубы не берут… (Снова наливает вина.) За Октябрьскую революцию мало одного бокала!
Сами не думали, что мы готовы для этого, а вот пришлось. За Ленина! Да, как он выдержал…
В первые дни Октября я видел его часто, но не разговаривал с ним. Он меня знал как секретаря и члена редакции «Правды».
—
«Как мы назовем правительство?» — Ленин говорит. Решили, что Совет Министров как-то не подходит, буржуазное. Кто-то предложил — Совет Народных Комиссаров. Во Франции очень распространенное — комиссары. Комиссары полиции, муниципальные, прочие. Потом, Франция ближе к нам по своему духу, чем, скажем, Германия, где муштра более… Мы и в армии взяли: маршал, а не фельдмаршал, ближе к Франции. Все-таки старались не немецкое брать. Потом кое-что и немецкое взяли. Ну в армии унтеров не завели. А тут сказалось то, что многие наши эмигранты, ставшие членами правительства, жили в Швейцарии, во Франции, а часть в Англии.
Комиссары… Парижская коммуна…
Как член Военно-революционного комитета я был назначен заведующим агитационным отделом этого комитета. В чем его функции главные? Тогда рабочие, молодцы, питерские рабочие приходили в ВРК: «Я поеду в свою Калужскую губернию, что мне сказать? Где литературу взять?» Надо было с ними
