Московский характер

Член бюро — А я думаю, что стоит. Техническое руководство, как же можно без него?

Потапов — Я прошу бюро выслушать старшего технолога завода. Он специально был вызван на заседание.

Полозова — Пожалуй… А ты, Дружинин?

Дружинин — Прошу дать слово товарищу Кривошеину.

Полозова (Кривошеину) — Вы что-либо мажете добавить к обсуждаемому вопросу?

Кривошеин — Могу. Я прошу дать мне слово.

Полозова — Что ж, давайте послушаем. Пожалуйста, товарищ Кривошеин.

Кривошеин — Я должен отметить, что получение заказа создаёт большие трудности и даже, знаете, на некоторый период пошатнёт основной график. Имеем ли мы на это право? Ведь мы выполняем ответственный заказ для заводов сельхозмашиностроения. Здесь я целиком согласен с моим дирек-тором. Я много уделил времени возможности принятия заказа и сейчас хочу высказаться более опре- делённо.

Северова — Вы и так говорите очень определённо…

Зайцев (Северовой) — Вы же перебиваете технологический процесс мысли…

Кривошеин — Я детально познакомился со станком. Это очень хороший, производительный станок с большим будущим. Правда, там необходимо внести ещё несколько изменений…

Гринева — Стоит ли вам беспокоиться о станке, производить который вы не собираетесь?

Потапов — Ирина Фёдоровна, вы можете спокойно выслушать объективное мнение?

Гринева — С трудом, но стараюсь…

Кривошеин (Потапову) — Я хочу изложить объективное мнение, Алексей Кирьяныч. Я понимаю ваш размах, я не согласен с теми_, кто пытается воздействовать на вас…

Потапов — И на вас!

Кривошеин — И на меня… Но мне кажется, что вы всё-таки неправы…

Потапов — Кому вы это говорите?

Кривошеин — Вам, Алексей Кирьяныч. Дело в том, что, несмотря на большие трудности, я думаю, я просто уверен, что мы сумеем выполнить заказ. И, знаете, без ущерба. Я разработал технологию.

Потапов — Вы говорите чушь, Кривошеин!

Гринева — Алексей Кирьяныч, вы можете хотя бы один раз спокойно выслушать объективное мнение?

Кривошеин (оскорблённо) — Я никогда не говорил чушь, Алексей Кирьяныч. И сейчас не говорю… Вы говорили об оснастке. Да, нам придётся изменить технологию… У нас есть ручные операции — механизируем их. У нас недостаточно производительные приспособления — изготовим новые, разра-ботаем, улучшим транспортировку… Можно очень много говорить, я не хочу занимать время. (К членам бюро.) Мы решили выполнить пятилетку в три с половиной года. Мы выполним её и, знаете, по двум станкам. Есть все возможности. Вот всё, что я хотел сказать.

Полозова — Превосходно, товарищ Кривошеин.

Кривошеин — Вот, собственно, и всё. Я только хотел сказать… (взглянул на Кружкову) очень краси-вые материи будут… Это очень важно для женщин и… для всех, конечно…

Полозова — Значит, вы поклонник красивого?

Кривошеин — Конечно!

Полозова — Вот это искренне!

Потапов (встал) — Очень искренне! Нина Ивановна, товарищи члены бюро! Это неприлично, в конце концов.

Полозова — Что неприлично?

Потапов — Всё! От начала и до конца! Прилично ли, когда к работнику моего завода, от которого зависит во многом решение о принятии заказа, приходит один из изобретателей и склоняет его в свою сторону? Прилично, Нина Ивановна?

Полозова — Не очень.

Потапов — Я не знаю, что там было и что предлагали моему работнику за поддержку…

Северова — Что, ты говоришь, Потапов?

Потапов — Не нравится? Правда глаза колет? И я не уверен, что только один изобретатель приходил к товарищу Кривошеину. Разве это по-партийному? Разве так государственные вопросы решаются? Это семейственность! (Сел.)

Северова — Ты говоришь неправду, Потапов!

Потапов — Неправду? Товарищ Кривошеин, у тебя был Гринев?

Кривошеин — Был.

Потапов — Пожалуйста… А ещё…

Кривошеин — А больше — никого!

Потапов — Никого? (Посмотрел на Зайцева, тот в волнении закуривает папиросу.) Так-таки никого? (Полозовой.) Товарищ Кривошеин поступил нечестно, он мог мне предварительно сообщить своё мнение…

Кривошеин — Я пытался это сделать, но вы отмахнулись… Я вижу, что вы делаете ошибку, отказы-ваясь от заказа. Как же я могу молчать?

Потапов — Нина Ивановна!

Полозова — Погоди, Потапов… Мы так ещё и не слышали мнения секретаря парткома. Или партий-ная организация устранилась от решения вопроса?

Дружинин — Не устранилась. Разрешите?

Полозова — Говори, Дружинин.

Дружинин — Я чувствую себя виноватым перед бюро райкома за поведение Потапова. Хотя мы с ним и расходимся в обсуждаемом вопросе. В чём моя вина? Постараюсь ответить. (Потапову.) Мы с тобой работаем два года. Хорошо работаем. Высокие проценты. И мы привыкли к ним, к процентам… Горизонты ушли из глаз. Помните картофелекопалки? Это был первый звонок, первый сигнал. Мы убедили тебя, Потапов, тогда. Убедили и забыли. А в тебе червоточинка осталась. А я слабо пытался вытравить её. Думал, воспитается, образуется… И вот образовалось. Ты решил отказаться от принятия заказа, даже не посоветовавшись с партийной организацией. С этого момента начинается твоя вина. И тебе надо отвечать за неё. И ещё… Что с того, что станок изобрёл отец Гриневой? Очень хорошо. Став на личную, индивидуалистическую позицию, ты и появление станка расценил не как государственное дело, а как частное, Гринёва, дело.

Член бюро — Прав Дружинин. Если б мой отец изобрёл такое, разве б я ему не помог? Тут не семейственность, Потапов, а государственная польза.

Полозова — Всё, Дружинин?

Дружинин — Всё. (Сел.)

(Потапов, писавший нервно записку, подаёт её Полозовой. Полозова читает записку Потапова и прячет её в карман жакета.)

Полозова (к членам бюро) — Кто ещё?