Московский характер

Гринев — Сей момент! (Гриневой.) Расскажи обо всём Алексею.

Гринева — Пойми, отец, ты родня ему. Нельзя такие дела по-родственному решать.

Гринев — Слушайте, что она говорит?! Бюрократизм, значит, и равнодушие — можно по-родственному. Это разрешается? По-родственному? Да у нас теперь вся земля родственная. Понять этого не можешь, предфабком! (Собрался уходить.) Ладно, пойду я. (Гриневой.) Но если ты  (Кружковой) и ты такое дело в землю зароете, я товарищу Сталину напишу и про тебя, Ирина, и про тебя, слуга народа, про всё ваше районное начальство, — тут уж я разберусь, кто мне родственник, а кто посторонний. Спасибо за компанию. (Ушел, не прощаясь.)

Виктор — Довели человека! Дочь, называется!

Гринева — Молчи уж ты!

Виктор — Отец прав.

Гринева — Не рассуждай. Догони отца лучше. Знаешь ведь, что он в таком настроении сделает, ещё милиционера какого с поста сшибёт.

Виктор — На самом деле, пойду. (Кружковой.) До свидания… Жаль, что не вместе… А может быть, по пути?

Гринева — Анна у нас в гостях.

Кружкова — Мне пора. Завтра в первую смену. Идёмте, Виктор. (Прощается с Гриневой. Быстро уходят. Гринева выходит на балкон, смотрит вниз, затем возвращается к столу. Заглянула в пустой чайник, пошла в кухню с чайником. Вернулась. Села за стол, читает газету. Открывается дверь, входит Потапов. Гринева не слышит. Потапов подходит к Гриневой и целует её в висок. Гринева поднялась.)

Гринева — Алёшенька!

Потапов — Испугалась?

Гринева — Читала…

Потапов — Легла бы отдохнуть… Устала ведь?

Гринева — Тебя хотела дождаться.

Потапов — Может, соскучилась?

Гринева — Я всегда по тебе скучаю, Алёша.

Потапов — И я, Ириша…

Гринева — Скоро чай закипит… Садись, давай твой чемодан. (Забирает портфель. Потапов снимает пиджак, галстук. Всё это Гринева уносит в другую комнату. Потапов разворачивает газету и ложится на диван.)

Потапов — У тебя гости были?

Гринева — Были… Кружкова, отец заходил, Виктор… (Подсаживается на диван к Потапову.) А ты где был сегодня? Ну, рассказывай.

Потапов — У министра. (Приподнялся.) По вашему семейному делу.

Гринева — Ты всегда шутишь.

Потапов — Какие уж тут шутки… От отца твоего отбивался.

Гринева — Алёша, я всегда была недогадливой…

Потапов — Не наговаривай на себя… Ты ж ведь знала, с чем Северова приезжала ко мне?

Гринева — Знала.

Потапов — А о том, что Северова министру писала, знала?

Гринева — Нет.

Потапов — Значит, обошли профсоюзного деятеля. (Сел на диван.) Так вот, атака отбита. Министр поручил мне представить докладную записку о возможности изготовления сверхпланового заказа на моём заводе. Но так как ясно, что это невозможно, то я спокоен. Просто придётся Кривошеину дня два покорпеть над материалами. Он-то знает мощность завода!

Гринева — А ты?

Потапов — Смешной вопрос…

Гринева — А может быть, ты сумел бы выполнить и наш заказ, Алёша?

Потапов — То есть, конечно, сумел бы, но в ущерб основному. И потом, знаешь, Ирина, много канители с новым заказом.

Гринева — Что ж, Алёша, всё, что делаешь новое, всегда трудно. Всегда в ущерб чему-то… Ведь правда?

Потапов — Правда-то — правда, но, знаешь, меня просто возмутила бесцеремонность твоей этой Северовой. Лезет на чужой завод. За своим надо смотреть. У меня, слава богу, за прошлый месяц 137 %, план! 137! А у вас 98? Двух процентов не дотянули… И теперь шумихой о новом станке хотите покрыть невыполнение плана? Да ещё за чужой счёт!

Гринева — Алексей, ты нехорошо говоришь, мне не нравится…

Потапов — А мне дела ваши не нравятся. Появляется ваша тётя, и, видите ли, она будет бороться за мой завод! Нет, ты подумай! Не за свою фабрику, а за мой завод! За мой завод! Нет уж, извините, там, где я хозяин, где я директор, где люди подчинены мне…

Гринева — Алёша, а почему ты так часто говоришь «мой завод…», «я директор…», «я хозяин»? Ты хозяйственник, Алёша, а хозяин всё-таки — государство, народ — хозяин.

Потапов — Ирина, ты не на профсоюзном собрании. Не учи меня.

Гринева — Я не учу, просто напоминаю.

Потапов — Ну и что ж, что я так говорю. Я на самом деле директор, и, кажется, неплохой! Или я ошибаюсь?

Гринева — Насколько мне известно, не ошибаешься. Ты действительно хорошо руководишь заводом. Но, Алексей, мне кажется, в своём характере ты постепенно теряешь одно качество…

Потапов — Какое же?

Гринева — Чувство нового, Алексей…

Потапов (ошеломлён) — Что, что?!

Гринева — Чувство нового.

Потапов (вскочил с дивана, заходил по комнате и вдруг громко захохотал) — Ха-ха! Вот это действительно ново! Типичный профсоюзный деятель! При отсутствии аргументов говорит лозун-гами. Ириша, повторяю, мы не на собрании членов профсоюза.

Гринева — А ты думаешь, наше дело — только членские взносы собирать и смотреть за работой детских яслей?

Потапов — Вы ещё должны воспитывать массы…

Гринева — Да, представь себе… И не только массы, но и отдельных членов профсоюза…

Потапов — А поскольку я являюсь членом профсоюза…

Гринева — И воспитывать в них чувство патриотизма к своему предприятию…

Потапов — Ага, к своему!

Гринева — Да, к своему! К своему району, к своему городу.

Потапов — Но почему я должен делать всё на своём заводе? Почему заказ не может быть выполнен на другом московском, уральском или сибирском заводе? Почему, я спрашиваю тебя?

Гринева — Но ведь твой завод может помочь нам?

Потапов — Мой? Не может!

Гринева — Слово коммуниста?

Потапов — Типичное женское легкомыслие.