полковника Арнольда.
– Вот этого я не знал,- говорит Молотов.- Да, англичане очень не хотели, чтоб я летел к Рузвельту.
Можно себе представить, что творилось на аэродроме Гус-Бей, когда приземлился невиданный бомбардировщик с красными звездами! Среди подбежавших к самолету оказались украинцы и русские аляскинцы, строительные рабочие.
– На борту- народный комиссар иностранных дел Советского Союза, – сказал командир корабля.
Подъехал начальник базы и сразу пригласил всех за общий стол. Недостатка ни в спиртном, ни в консервах не было – ив этом оказался тоже прав полковник Арнольд. После многочисленных тостов за победу со- ветско-американского оружия и за амсрикано-совет- скую дружбу пошел обмен сувенирами.
«Пуговицы от мундиров, зажигалки, даже спички переходили из рук в руки,- вспоминал Пусэп.- Смотрю, один американский лейтенант уже пытается отвинтить с моей гимнастерки орден Красной Звезды».
Молотов заметил это и выручил Пусэпа:
– Давайте мы запишем вас в нашу дальнюю авиацию, – сказал он американцу, – вы полетаете, как он, побомбите Берлин, и мы вам дадим точно такую же звезду и, может, даже не одну.
Лейтенант сразу стал серьезным, и у него пропала охота отвинчивать русский орден.
В это время в столовую вошли штурманы Романов и Штепенко, побывавшие на метеорологической станции, и сказали, что до Вашингтона по всей трассе яркая, солнечная погода. Взлет!
Однако дул сильный встречный ветер, и, если 3000 километров над океаном самолет преодолел за восемь часов, то теперь то же время потребовалось на ос- швшиеся 2000 километров. К тому же спустился туман, и пришлось лететь на высоте всего нескольких (чп метров над землей. Моторы настолько перегре- иись, что на их обшивке, как говорят в таких случаях пилоты, можно было жарить картошку. Один мотор пришлось выключить, когда до Вашингтона остава- ||ось 50 миль, на другом сбавили обороты. Оставалось два мотора, работавшие на полных оборотах, но Пу- с'зп отлично посадил машину. По его выражению, самолет был похож на пирожок, который окунули в горячее масло…
Нашу правительственную делегацию встретили государственный секретарь США Корделл Хэлл и посол СССР М. Литвинов. «Мистера Брауна» повезли в Белый дом…
А вокруг летчиков собралась толпа американских офицеров- фотографировали, просили автографы… Наконец штурман Романов на ломаном английском объяснил, что они очень устали и хотели бы отдохнуть. Но американцы, видимо, неправильно его поняли и привели экипаж в помещение с огромным количеством бутылок… И только после тостов над гостями сжалились, и они проспали шестнадцать часов подряд…
Один из советских дипломатов, встречавших Моло- гова в Вашингтоне 29 мая 1942 года, отмечает, что Вячеслав Михайлович был очень бледен и показался нездоровым. Конечно, полет из Лондона через Исландию в Вашингтон был длительным и тяжелым. Но несмотря на усталость. Молотов в тот же день встретился в Белом доме с президентом Рузвельтом.
Переговоры шли четыре дня.
Расскажу о них подробнее.
После обычной церемонии представлений и приветствий Молотов с присущей ему краткостью поделился впечатлениями о перелете и сразу же перевел разговор в деловое русло. Он пожелал подробно обсудить военное положение, главным образом на советско-германском фронте, и принять конкретные решения.
Рузвельт согласился, что главным врагом является Гитлер, поэтому на Тихом океане следует занимать только оборонительную позицию. Но как убедить в этом некоторых деятелей США? К тому ж неизвестно, куда японцы бросят скопление своих военных кораблей- на юг против Гавайских островов и Австралии или на север против Аляски или Камчатки? Молотов заметил, что Камчатка будет обороняться, но Красная Армия не сможет выделить для ее защиты необходимое количество войск и оружия.
– А какими сведениями располагает господин Молотов об обращении нацистов с советскими военнопленными? – спросил Рузвельт.
– Судя по данным, полученным не только от советских разведчиков, но также из польских и чешских источников, с русскими военнопленными обращаются жестоко, бесчеловечно. Об этом сообщили и 25 советских военнопленных, бежавших из Норвегии в Швецию. Немцы не считают себя связанными какими бы то ни было соглашениями, хотя Советский Союз, насколько мог, действовал в соответствии с Гаагской конвенцией.
– Мы столкнулись с аналогичной проблемой в связи с американцами, попавшими в плен к японцам,- заметил президент.- Питание их ограничено японским армейским пайком, что равносильно для американцев голодному пайку.
«Если б наших хоть бы так кормили!» – подумал Молотов, но ничего не сказал.
– А вы не заметили, что увеличилось число сообщений об ухудшении морального состояния Германии? – спросил Рузвельт.
– Да, увеличилось,- согласился Молотов, но не высказался по поводу их значения.
Президент заговорил о Японии. Молотов сказал:
– Японцы стараются всеми способами мешать переброске дивизий из Сибири на германский фронт, и будут продолжать угрожать Сибири, связывая там наши войска.
Рузвельт заинтересовался применением отравляющих веществ. Советский нарком сказал, что немцы перебрасывают на русский фронт большое количество таких веществ, но пока их не применяли…
В шесть часов вечера первая беседа закончилась. В кабинет вошел камердинер и увез сидевшего в коляске президента. Рузвельт был в элегантном белом костюме, а ноги его, как всегда, были покрыты клетчатым пледом. Молотову показали приготовленную для него комнату в Белом доме..,
А уже через час и сорок минут переговоры продолжились за обедом и затянулись до полуночи.
Рузвельт говорил о своем желании после войны приступить к разоружению, сохранив оружие только для полицейских функций, в основном против Германии и Японии.
– Мировое хозяйство долго не оправится, если мы снова будем вынуждены нести бремя вооружений,- сказал он. – Но на 25 лет мы сможем установить мир.
Молотов долго выслушивал рассуждения президента, а в конце беседы обратился к нему с предложением обсудить завтра вопрос об открытии второго фронта в Европе. Они еще недолго поговорили один на один, а на другой день, в И утра, переговоры возобновились.
На этот раз в Овальном зале кроме президента находились генерал Маршалл и адмирал Кинг.
– Я хочу проинформировать вас,- обратился к ним Рузвельт, – о проблемах, поднятых господином Молотовым, который только что прибыл из Лондона, где он обсуждал с английскими властями вопрос об открытии второго фронта в Западной Европе. Нет никакого сомнения, что на русском фронте у немцев имеется такое превосходство в авиации и механизированных силах, что положение является неустойчивым. Советский Союз хочет, чтобы англичане и американцы высадили на континент такое количество войск, которое сможет отвлечь с советского фронта сорок германских дивизий. Мы сознаем трудности и считаем будущее достаточно серьезным. Мы считаем своей обязанностью помочь в меру своих сил Советскому Союзу, хотя возможность осуществления этой помощи в настоящий момент представляется сомнительной. В связи с этим встает вопрос: что мы можем сделать, даже если шансы на успех не особенно велики? Наибольшие трудности США испытывают в области океанского транспорта. Отправка каждого транспорта с конвоем через океан в Мурманск сама по себе уже является крупной военно-морской операцией…
– Вопрос об открытии второго фронта, – сказал Молотов,- хоть и носит как военный, так и политический характер, все же преимущественно вопрос политический. Возможно, в 1943 году положение будет существенно отличаться от положения 1942 года. В 1942 году Гитлер является хозяином всей Европы, за исключением нескольких незначительных стран. Он главный враг всех народов. Правда, нужно надеяться, что русские смогут устоять и продолжать борьбу в течение всего 1942 года, однако следует проанализировать и другую возможность. Опираясь на свое господство на континенте, Гитлер может бросить в бой такие людские резервы и такую технику, что Красная Армия, возможно, и не устоит перед нацистами. Это создаст серьезную обстановку, которую нельзя не учитывать. В этом случае советский фронт станет второстепенным, Красная Армия будет ослаблена, а силы Гитлера соответственно возрастут,
