Ханский пугливый аргамак Тай, словно ребенок, жмется к хозяину. Переступает тонкими ногами, норовит вырваться, убежать. Машет длинным хвостом, тяжело дышит.
Усмехается Кучум, знает, что покорится ему конь, не опозорит перед нукерами, поплывет следом. Не впервой им и в воду, и в огонь вместе идти.
— Не бойся, дурачок, я рядом. Воды что ли не видел? Погладил хан своего скакуна, хлопнул по узкому лбу, обвязал вокруг шеи повод и пошел к лодке. Кто-то тут же угодливо придержал долбленку за борт, помог хану сесть, столкнул лодочку в воду. Отцепил Кучум саблю от пояса, положил на дно, взялся за весло. Взмах, еще взмах… Плывет лодочка, а следом и Тай, жалобно заржав, бросился в воду.
— Ну вот, я же знал, что не подведешь, умница Тай, плыви.
Скользят лодки с гребцами наискось течения черными рыбинами, обгоняя пловцов, коней. Рассыпалась сотня по воде, и Алтанай сверху речного обрыва видел, как пересекли они середину реки, настойчиво борясь с мощным течением, сносившим их далеко в сторону. Вот и первая лодка ткнулась в берег, причалили остальные, выскочили на отмель кони, замелькали голые спины нукеров, блеснул наконечник копья. Собралась сотня в один кулак, построилась и исчезла в темном лесу, словно и не было ее на берегу. Лишь черные бока долбленок видны сверху зоркому глазу башлыка. Ушла первая сотня в глухой сибирский урман, оставив после себя истоптанный песок со следами подков и узких сапог, тут же замываемых речной водой.
…Но еще одни внимательные глаза наблюдали за переправой первой сотни через реку. Видели эти глаза с высоты и людей, и коней, и черные долбленки. Сам же он черной точкой скользил по небу, то чуть опускаясь к земле, то взмывая ввысь и теряясь там, никем не замеченный. Не до него людям, У людей свои заботы, свой путь, своя дорога. Зато ворон Карга все видит, все знает. Незаметной тенью скользит он вслед людям, не мешая им, будто и нет его вовсе. Но он тут, рядом. Все видит и слышит, все понимает. Он знает, зачем пришли сюда люди. Он видит в их руках длинные острые палки, которыми они убивают друг друга. А где война — тут ворону и пожива.
До этого он долго летел следом за другими людьми, пришедшими в темный сибирский лес и поставившими там свои шатры, Они приходят сюда каждый год на большую охоту, выслеживать бурого хозяина здешних мест — косолапого Аю — медведя. А коль будет добыча у людей, то и ему, Карге, перепадет лакомый кусочек.
Когда люди уйдут, то после них останется много съестного, и, насытившись, Карга громким криком соберет своих сородичей, пусть и для них будет праздник. Он, Карга, старый ворон, и его уважают все члены стаи, которые только и ждут, чтоб поживиться за чужой счет.
Много ли надо одному ворону? Полевая мышь или рыба, выброшенная волной на речной берег. Далеко не каждый рискнет углубиться в темный болотистый урман вековой тайги, где хозяйничают дерзкие лесные сороки. Они тут же собираются в огромную стаю и пытаются наказать чужака. Но не таков ворон Карга, чтоб уклониться от схватки. Его клюв, если и не лишит жизни белобокую стрекотунью, то надолго отобьет у нее охоту подлетать близко к нему. Тогда они рассаживаются по веткам и громко начинают возмущаться, орать во все горло: 'Съел, съел, съел!' Пусть себе орут, но Карга своего не упустит.
Зато зимой вся эта птичья мелюзга откочевывает в теплые края, где им легче прожить, прокормиться. Тогда ему, Карге, полное раздолье, В жуткие сибирские морозы он предпочитает забраться подальше в лес и там, сидя под еловой веткой, пережидает стужу, по очереди отогревая лапы под большими черными крыльями.
Много, ой много его собратьев погибло в такие морозы, не долетев до спасительного леса, падая камнем в сугроб. Потом их отыскивает рыжая лисица или сумрачный неулыбчивый волк, и черные перья на снегу указывают на место их гибели.
Но такова жизнь на этой земле, где выживает лишь опытный и умный. Карга не помнит, сколько таких зим пришлось ему пережить, сколько раз весной молодые самки выпаривали от него новых птенцов, которых он потом учил летать и охотиться. Летом они промышляют вдоль речных берегов, а зимой он учит их находить и выслеживать молодых зайчат, которые только что родились в самые трескучие морозы. Он первым бросается с ветки на белый пушистый комочек зайчонка-несмышленыша и одним ударом пробивает его тонкий череп, уносит в когтях под одобрительные взгляды молодых воронят.
Но больше всего Карга любит выслеживать человека, охотника, когда тот отправляется ставить свои ловушки на зверя. Он запоминает их и рано утром, раньше охотника, облетает свои владения. Где-то и сидит пойманный зайчишка, а то и краснобровый тетерев, жирный глухарь. Тело еще мягкое, теплое, и легко выдергиваются перья. Долго приходится возиться с закоченевшим зверем, тогда он громко сзывает сородичей, и к приходу охотника они мало что оставят в ловушке.
Еще Карге нравится стаскивать приманку из ловушек, расставленных человеком. Он знает все охотничьи хитрости и осторожненько вытаскивает оставленные там куски мяса или красные ягоды рябины. Охотник, обнаружив его проказы, страшно сердится и, поднимая руки к небу, взывает к его совести. Карга в это время сидит нахохлившись на верхушке елки и наблюдает за ним, слушает крики, лай собаки.
А вот собаки все ненавидят Каргу. Они подозревают, что если бы Карга захотел, то гораздо лучше них выследил для человека любого зверя и сообщил бы об этом. Но Карга никогда не позволит приручить себя и жить за счет человеческих подачек. Он родился независимой птицей, такой и умрет. Пусть псы скребут в своих лохматых шкурах блох, а потом с радостью бегут впереди охотника и выгоняют для него зверя. Пусть они воображают, будто им все позволено, но без человека в лесу они пропадут, не выживут.
Он же, Карга, появился здесь задолго до людей, и он хозяин тайги, рек, болот, И умный человек это понимает и никогда не убьет ворона. Иначе… иначе великий хозяин леса — Ия накажет его,
Сейчас Карга, сделав круг над лесом, опустился на верхушку темной ели и затаился. Внизу, на большой поляне, рядом с походным шатром сгрудились люди. Они сдирали шкуру с лесного великана, убитого их господином, ханом Едигиром. Каждое лето в месяц спелых ягод он берет в руки копье и выходит на медвежью тропу, чтоб испытать себя в схватке с косолапым Аю. Род хана Едигира начался от рода Аю, и нельзя без причины убивать своего родича. Потому хан надевает маску из бересты, чтоб Аю не узнал его, не отомстил после смерти.
Рядом с ханом шаман, который умеет гадать по медвежьим внутренностям и сообщит хану его судьбу. Застыло лицо старого шамана, застряли слова в горле. Большая беда идет на их землю, черный год их ждет, как сажа от сгоревшего полена. Шепчет шаман заклинания и боится сказать о плохом хану Едигиру. Но тот и сам понял по мрачному лицу шамана, все понял хан и спросил шамана:
— Видать, ни того медведя взял я сегодня? Прогневали мы богов? Скажи, старый шаман…
— От судьбы, хан, не уйти. Она, как лесной пожар, везде настигнет.
— Что же нам делать, старый шаман?
— Готовить себя к великим испытаниям…
В это время ворон Карга поднялся со своей ели и набрал высоту, чтоб внимательно рассмотреть, что за люди подбираются со стороны реки к лесной поляне. Было их много, и у всех в руках блестели стальные наконечники на длинных палках, которые несут смерть.
Ворон сделал круг над поляной и громко закричал, предупреждая об опасности людей у шатра. Перо выскользнуло из его крыла и упало на землю.
СВИСТ ДЛИННОГО КОПЬЯ
Давно это было… Когда травы в сибирской стране скрывали человека с головой. Когда в реках рыба водилась такая, что могла рыбака на дно утащить. Когда один комар мог у человека всю кровь выпить.
Слабые были тогда сибирские люди, и мало их было на земле. Боялись они далеко от дома своего отойти, и некому было за них заступиться. Жила среди сибирцев молодая и красивая девушка, гордая и смелая. Ни в чем мужчинам своего рода не уступала. Одна в лес ходила, одна рыбу лущила, одна за стариками своими ухаживала.
Пошла она однажды в лес за кедровыми шишками и не вернулась. День проходит, другой, а ее все нет. Оплакали ее старые родители, попечалились родичи, да и забывать стали. Только по первому снегу вернулась она в селение жива и здорова. И рассказала историю о том, что с ней приключилось.
