трепеща, как квадратный черный флаг.
— Приветствую тебя, мой юный Эмобой! Как утренние воды, не прохладны? Я слышала, тебя поздравить можно, всех ты победил? Огонь в душе и злобу в сердце в воде фонтана ты надежно дотушил? Я знаю, добрая душа, ты подарил желанье снова жить своей подружке. Что ж, ты — дитя, и я не буду отбирать твои игрушки. Мне главное, чтоб ты со мною был и телом, и душой. Через два дня сольемся мы с тобою. Пока же ты играй в игру свою! Вот только все вокруг крушить не надо, не мной и не тобой небес порядок заведен. Здесь Эмомир, не станет он ни раем и ни адом, оставим все как есть. Согласен, Эмобой?
— Согласен, — сказал Эгор, снова глядя в рот Королеве.
— Так небо потуши. К чему пожар? Остыла вечеринка.
— Так в этом весь прикол? Фигня делов. — Эгор хлопнул в ладоши, и небо стало привычно розовым.
— К чему нам этот штиль, и пафосный, и скучный. Нам в рифму говорить с Эгором — западло. — Клоун поскакал немного на одной ноге. — Кстати, приходить на мальчишник — дурная примета.
— Дурной приметой звали меня в детстве, шут, — зло огрызнулась Маргит. — С тобой потом, сейчас дела не ждут. Я здесь по делу, очень срочному притом. В нем не помогут даже бабочки с Котом. К одной знакомой нашей общей смерть пришла, не без ее, надо сказать, стараний. И я сама б ее, конечно же, спасла, но, к сожаленью, это в области мечтаний. Ведь усыплять — моя стезя, а разбудить — совсем другую силу надо. Мужскую, добрую. Нам нужен тут герой. Пришла пора спасти еще одну подругу, ты помнишь Маргариту, Эмобой?
— Ритку? Риту Белоглазову?
— Да. Она накушалась колес. Снотворного в себя премного закатила.
— Вот дура! Господи! Зачем?
— Она во всем винит себя. Она же познакомила вас с Кити. Тебя она любила очень. И Кити, свою лучшую подругу. Друг к другу ревновала вас. Могла б давно разрушить ваш союз. Но потерять обоих вас боялась. Теперь обоих потеряла навсегда. Одна ушла в себя, другой — в сырую землю. Не выдержала слабая душа своих же обвинений. В Эмомире проще с этим, здесь можешь ты убить сомнения и боль и с чувствами всегда своими разобраться.
— Она еще жива? — спросил Эгор.
— Жива и будет жить, если проснется не позже чем через час. Не хочешь попытаться разбудить ее?
— Хочу.
— А что за трогательная забота о какой-то психованной бабе? — встрял в беседу клоун. — Откуда вдруг такой гуманизм у высшего существа и откуда, о Королева, вы вообще знаете об этой Рите, ее мыслях и делах?
— И правда, Королева, откуда знаете вы Риту?
— Эгор, случилось так, что в этой, прошлой, будущей ли жизни я знаю все, что хоть касается тебя. Частично это здесь, — Маргит потрясла комиксом, с которым не расставалась никогда, — но большей частью здесь. — Она показала лапкой на свои фасетчатые глаза. — А с Ритой у меня давнишняя кармическая связь, астрально связаны мы от ее рожденья. Она тебя и отобрала для меня. Такая вот история любви, — окончательно запутала Эгора королева, — она одна из многочисленных моих проекций, что раскиданы в Реале, как ты — одна из черт Егора Трушина, ты часть его души, его геройство, что с лихвою воплотилось в этом мире. А Рита — часть моей души вселенской, ее один забытый закоулок, но очень трогательный и родной. Так что, оставим умирать ее во сне?
— Нет. Я пойду и разбужу ее! Делов-то.
— Тогда вперед, карета подана!
— Эгор, подумай! Что-то очень гладко стелет Королева! — шепнул на ухо верный клоун.
Но думать не пришлось — быстрые фрейлины подхватили Эгора в уже знакомое ему летучее кресло из собственных тел и унесли с площади, где остались ошарашенные Тик-Так, Кот и Мания, а также вполне довольная собой Королева. Эгора перенесли в Спальный район. Было забавно спускаться сверху на площадь, утыканную спичками фонарей и кукольными кроватями. Эмобоя мягко уложили на розовое покрывало, головой на подушку, и для ускорения процесса погружения в чужой сон фрейлины укутали его сверху донизу легким, но плотным одеялом из собственных тел. Эгор моментально провалился в тягучий и вязкий, как болотная трясина, сон самоубийцы.
ГЛАВА 17
Танцы на грани
В безбрежном, тихом и спокойном океане, мирно освещаемом красным, словно зардевшимся от стыда вечерним солнцем, плыл айсберг, по форме похожий на трон. На его плоском девственно-белом сиденье стояла огромная черная кровать из резного палисандра под темно-синим балдахином. На кровати в любовной схватке сплелись три молодых прекрасных тела, и стоны их и сладостные крики сливались с криком чаек. Эгор уже минут пять стоял как вкопанный у края кровати и абсолютно ничего не предпринимал, только смотрел, вернее, любовался происходящим. Он ожидал увидеть все, что угодно, но это зрелище его просто парализовало. Эгор в полном смятении уставился на троих любовников, в пылу постельной битвы не замечавших ничего вокруг, ведь на смятых простынях лежали Егор Трушин, Рита и Кити, и они были бесконечно счастливы, услаждая друг друга. Три самых близких Эгору тела занимались на его глазах любовью. И это меньше всего походило на порно. Безумный танец и переплетение белых тел на черном атласе завораживали, сила страсти и полное отчуждение вызывали трепет, а красота и грация движений — восхищение.
Эгору в прошлой жизни, конечно, приходилось заниматься любовью во сне, но к нему приходили обычно странные возбуждающие подростковые видения, когда оргазм испытывался от жадного взгляда или полуобнаженной груди, и было так приятно и стыдно непонятно отчего. Или жаркие, душные, влажные, как джунгли, сны предвестья будущих постельных битв, или таинственно- печальные истории с трогательной героиней, которую так томительно хотелось пожалеть, что перехватывало горло, но с ней рядом спалось так хорошо и тепло, что, проснувшись, приходилось бежать в ванную. Поллюционные сны Егоровой молодости абсолютно не походили на зрелую реалистичную и в то же время фантастически красивую сцену, которую Эмобой наблюдал сейчас. В его душе боролись противоречивые чувства, настолько сильные, что он не мог в них разобраться, и ни одно из них не могло победить остальные. Так и стоял истукан Эгор, глядя на свое тело, стонущее и ревущее от переизбытка удовольствия, подаренного ему прекрасной Кити и — о ужас! — не менее прекрасной Ритой. «Это только сон», — пытался пробиться через кордоны рефлексов и гормонов забитый чувствами разум Эгора. Смотреть на себя со стороны — странное испытание, и страшное, и забавное одновременно. В Эгоре клокотали жалость к себе и ненависть и ревность к своему телу, вот нелепость, обнимавшему (и не только) Кити, о девственности которой уже не могло быть и речи. Но в то же время в нем бурлило восхищение собственной мощью и неутомимостью. Он встал так близко, что его обдало жаром любви. Эгор совсем забыл, зачем он здесь. Рассудок провалился вниз и ощутимо выпирал из джинсов. Эгор оказался перед дилеммой — нужно было присоединиться к этому празднику плоти, но как это сделать? И как быть с собственным телом? Конечно, ему, как и любому мужчине, приходилось заниматься сексом с самим собой, любовью это действо назвать язык не поворачивался. Но вот так, вчетвером, с собой и с двумя желанными красавицами, причем одной действительно любимой, и со своим бывшим телом, которому он теперь проигрывал эстетически во всех компонентах, кроме одного, хотя и самого необходимого в данный момент. Нет, пожалуй, эта оргия не для него. Может, выкинуть в море самозваного Егора, а заодно и чересчур красивую Риту и остаться вдвоем с совсем не замечавшей его Кити? Хотя да, Кити же занималась с ним любовью в данный момент. С ним — настоящим Егором, а не жалкой и страшной проекцией-фантомом. Так и не приняв никакого решения, Эгор все-таки сделал шаг навстречу призрачному счастью, прижавшись к кровати, и почти занырнул под балдахин, но в этот момент Егор, решив спонтанно поменять положение жарких тел на кровати, резко развернулся и попал могучей ногой пловца прямехонько Эмобою в грудь. От удара Эгор отлетел, как кегля, и упал головой вниз, в океан.
Эмобой сидел на кровати ошеломленный, на лбу выступила холодная испарина. Сон ушел. Он тут же вспомнил, где он был и зачем. Рядом с ним, вернее, над ним, освещенная снизу фонарем и от этого демонически страшная, зависла Королева Маргит.
— Ну, как? Удачно, Эмобой?
Эгор молча помотал головой.
— Осталось полчаса. Успеешь?
— Постараюсь.
Эгор уже вжался головой в черную подушку. На этот раз он был готов к тому, что увидит. На айсберге ничего не изменилось, разве что он слегка подтаял снизу и вода казалась ближе. На кровати все полыхало так же жарко. Рита была внизу. Она лежала с закрытыми глазами. Ее губы сверху оказались заняты Кити, а снизу — Егором. Эмобой выключил все чувства и действовал быстро и четко, с холодным разумом и нечеловеческой силой. «Это не Егор и не Кити, это сон умирающей Риты. И я должен ей помочь», — сказал он себе и двумя могучими рывками за плечи скинул в океан псевдо-Егора и псевдо-Кити, даже не проводив их летящие тела взглядом. Открывшая пылающие страстью и затуманенные блаженством глаза Рита машинально прикрыла грудь и межножье руками, насколько это было возможно. Эгор накинул на нее край черной простыни. Рита испугалась:
— Кто ты? Где Егор, где Катя, что случилось?
— Егор и Катя ненастоящие, все вокруг тебя ненастоящее. Это сон. Ты приняла смертельную дозу снотворного, и, если сейчас не проснешься, ты умрешь.
— Какой бред! Кто бы ты ни был, ты только что испортил самое счастливое событие в моей жизни. Я занималась любовью с двумя самыми желанными людьми, и мы могли дать друг другу все счастье мира.
— Ты не поняла? Если ты не проснешься — ты умрешь. — Я умру. Что с того. Все когда-нибудь умрут. Умереть вот так красиво, в океане на закате, что
