— Дают клятву Богу, и у нас такой брак нельзя расторгнуть, но он должен быть подтвержден еще и светскими властями.
— Странные у вас законы. То, что происходит между мужчиной и женщиной, подвластно только богам. Женщина, с которой не заключен брак в храме, любовница, и только.
— Вот такие мы несуразные, — расстроенно произнес я.
— А за что тебя бросила жена? — подозрительно посмотрела на меня Викана.
— Нашла более достойного.
— И чем он лучше тебя оказался?
— Не знаю, я его не видел, знаю только, что он богаче меня.
— Из-за денег, значит? Тогда она действительно дура, за деньги любовь не купишь. Почему она изображала из себя эльфийку?
— Наверное, считала себя королевой эльфов, она на нее похожа.
— Королеву эльфов зовут Галадриэль, я запомнила. Ты называл жену Электордэль!
— Не Электордэль, а Электродрель. Правда, она называла себя Галадриэль, это я ее в Электродрель перекрестил.
— Тоже красивое имя для девушки, — пожала плечами Викана.
— Не совсем, — поправил я гвельфийку. — Электродрель — это машина для того, чтобы дырки в стене сверлить. Очень сильно меня достала бывшая жена, жужжит и жужжит, как электродрель, целый день.
До Виканы наконец дошел смысл сказанного, и она залилась звонким, как колокольчик, смехом. Смеялась гвельфийка долго. Я позавидовал ее непринужденности и жизнелюбию. Чистая и светлая душа была у девушки, она радовалась всему так непосредственно и искренне, что мои радости казались мне мелкими и пошлыми. Потрясающе красивая гвельфийская принцесса, казалось, любила весь мир и спокойно отдавала свои силы и жизнь любому, кого она лечила по долгу видящей. Окружающие платили ей тем же.
«Раскатал губы, козел, — угрюмо подумал я. — Кто ты такой, чтобы хватать своими грязными лапами такую красоту и нежность. Ангелы более греховны, чем она. Все, решено, везу ее к отцу и ходу оттуда, подальше от соблазна. Если я чего сотворю с ней по глупости, то дорога только одна — вешаться. Перспектива вечно ходить виноватой сволочью меня не прельщает. Мне чего-нибудь попроще, а не из Эрмитажа».
— Ингар, ты почему опять загрустил, жену вспомнил? — вывел меня из задумчивости сочувственный голос гвельфийки.
— Какая же ты блондинка, Викана, — сказал я, поднявшись. — Всем спать, я на вышку дежурить. Следующий — Рис, затем Колин.
Я сидел на краю вышки, свесив ноги, и сканировал пространство вокруг стоянки. Потрясающей красоты энергетический мир Геона завораживал и одновременно подавлял. Душа рвалась вверх, и я поднялся над своим телом, устремившись к потокам энергии, покрывавшим паутиной небо над головой. Моя душа поднималась все выше и выше, стоянка внизу превратилась в маленький кружок с яркой точкой посередине, от которой ко мне тянулась тонкая нить.
«Это мое тело», — понял я.
Раньше я не уходил так далеко от своей телесной оболочки, только первые эксперименты с Силой в бараке постоялого двора напоминали мне о нынешнем полете. Тогда я тоже выходил из своего тела и летал по окрестностям, но мне было очень страшно. Сейчас страх не сковывал меня, и я поднимался все выше и выше. Моя душа достигла казавшегося ранее недостижимым потока Силы, и я окунулся в него. Внутри меня вспыхнул ослепительный свет, и моя душевная оболочка засветилась. Купание в потоке энергии приносило мне необъяснимое наслаждение, потоки энергии во мне стали физически осязаемыми. Я чувствовал каждую струйку Силы, текущую во мне. Постепенно энергетическая оболочка начала тяжелеть, и меня повлекло вниз. Наконец дух объединился с телом, и на сердце стало легко и спокойно. Я встал на ноги и оперся на поручни площадки. Мой внутренний взгляд обрел высокую четкость. Теперь я мог вычленять ауры живых существ почти на горизонте и определять, кому они принадлежат, белке или птенцу. Постепенно моя аура стала терять свой увеличившийся размер и вернулась почти к обычному своему объему, только стала несколько плотнее. Внутренний взгляд утратил ощущение объема и стал почти обычным, но все-таки более острым и избирательным.
От анализа своего нового состояния меня отвлекло пыхтение Виканы, забирающейся по лестнице.
— Ты зачем сюда забралась? Иди спать, завтра снова в дорогу, и ты должна хорошо выспаться.
— Я не уйду, пока ты меня не простишь!
— За что я тебя должен прощать? — удивленно спросил я.
— Я задавала недостойные вопросы о твоей жене, чем оскорбила тебя.
— С чего ты решила, что я оскорбился? Все, о чем мы с тобой говорили, осталось так далеко в другом мире, что я не знаю, был ли тот мир, или он просто приснился. Во мне нет ни капли обиды или возмущения от твоих вопросов.
— Но ведь ты сказал, что я блондинка, и ушел обиженный.
— Милая девочка, блондинка — это цвет твоих великолепных волос, и только. Другой смысл этого слова остался в другом мире, до которого никогда не дойти. Обиделся я на себя, потому что невольно стал морочить тебе голову, а я отвечаю за тебя перед своей совестью и душой. Это самые строгие судьи для человека. Людской суд может простить и оправдать, а внутренний всегда беспощаден и неподкупен. Внутренний суд знает все, и его не обманешь. Не дай Бог тебе, Викана, судить саму себя. А теперь иди спать.
— Можно я посижу с тобой хотя бы немного?
— Нет, иди спать, — отрезал я, и Викана, засопев, стала спускаться.
После купания в потоке Силы энергии во мне было немерено, и я решил не будить смену, пусть друзья выспятся. Рассвет застал меня на вышке. Величественное светило поднималось над горизонтом и будило мир, наполняя его щебетом птиц и криками животных. Раньше всех проснулся Первый и, увидев меня на вышке, подошел доложиться. Я спустился и обнял шака за плечи, прижав к груди и ласково потрепав по голове, отпустил заниматься делами каравана.
«Вот еще чистая душа, как у Виканы. У шака нет будущего, нет семьи, детей и родителей. Судьба шака — беспросветный труд на хозяина до самой смерти, у него даже нет надежды на счастье. Несмотря на это, он готов, не задумываясь, отдать за меня и так короткую жизнь. Среди шаков не бывает стариков, хозяева убивают раба, ставшего бесполезным, поэтому среди них нет даже сорокалетних».
Караван просыпался, и началась обычная утренняя суета. Я пошел умываться к колодцу, возле которого меня догнал Колин.
— Ты почему не разбудил смену и дежурил всю ночь один? — начал возмущенно хуман.
— Успокойся, все нормально, я — истинный высокородный, и мне не обязательно спать каждый день. Ночью я все равно не заснул бы, а так все выспались.
— Это ты из-за Виканы так возбудился? — стал подшучивать Колин.
— Прекрати говорить ерунду, лучше полей мне на руки, — оборвал я хумана.
За умыванием последовал завтрак, и караван вытянулся на дорогу. Мы так же неспешно, как и вчера, двинулись к горизонту.
— Сколько нам так плестись? — спросил я проводника.
— Еще шесть дней, — был ответ афра.
День в точности повторил вчерашний. В полдень мы остановились на искусственной поляне в джунглях, а после обеда отправились в путь к стоянке в следующей деревне. Вечером караван втянулся за частокол, и нас навестил вождь очередной деревни. Я заплатил ему те же пять империалов, а Первый занялся закупками товаров у женщин.
После ужина Колин не дал мне заступить на дежурство и залез на вышку сам. Я лег на ковер под навесом и, положив голову на седло, занялся сканированием обстановки вокруг стоянки. Рядом со мной легла Викана и спросила разрешения ночевать возле меня.
— Зачем спрашиваешь, ты уже лежишь рядом. Неужели я могу тебя прогнать?
— А вдруг ты не захочешь, чтобы я спала рядом?
