Вместо того чтобы последовать ее словам, конокрад злорадно ухмыльнулся и, отпустив повод лошади, двинулся к Элизе. Внезапно девушка осознала, в каком опасном положении она оказалась и, испуганно вскрикнув, попятилась назад. Бормоча что-то на непонятном ей языке, мужчина неуклонно шел к ней, раздвигая сильными руками сучья кустов. Она все отступала, он приближался. Не выдержав, Элиза побежала. И с ужасом услышала, что страшный незнакомец, хрипло дыша, бежит следом за ней.
– Арман! – закричала девушка, что было сил. От страха ее голос сорвался, превратившись в невнятное бормотание. Широкая юбка амазонки цеплялась за кусты, мешая бежать, ноги с каждой секундой все больше уставали.
Лаваль появился так внезапно, что Элиза едва не налетела на него. Выхватив шпагу из ножен, он бросился к ее преследователю, и они тут же исчезли за густыми кустами. Прислонившись к дереву, Элиза с трудом отдышалась, а затем кое-как пригладила растрепавшиеся волосы. Ей все еще не верилось, что все закончилось хорошо, хотелось одновременно смеяться и плакать.
Вскоре появился Арман, ведя за собой Диану. Элиза бросилась к нему с радостным вскриком и смущенно остановилась на полпути. Ей вдруг стало так неловко, что она покраснела. Он снова выступил в роли ее спасителя, и это после того, как она так отвратительно обошлась с ним.
– Тебя нельзя ни на минуту оставить одну, чтобы ты тут же не попала в какую-нибудь переделку, – сердито проворчал Лаваль, остановившись напротив нее. – Ну что? Все еще будешь упорствовать или вернешься в Варшаву под моей охраной?
– Извини меня, Арман, – неловко пробормотала Элиза. – Я была так не права.
Она судорожно всхлипнула и прижалась к его груди. Руки Элизы порывисто взметнулись на плечи Арману, и она, с облегчением понимая, что все ее страхи позади, разрыдалась. Арман ласково гладил ее вздрагивающие плечи, шепча успокаивающие слова. Страхи и волнения девушки постепенно рассеялись, уступив место признательной нежности. Вытерев слезы, она робким, виноватым взглядом посмотрела на своего спасителя. Улыбнувшись в ответ, он запечатлел на ее губах нежный, успокаивающий поцелуй, а затем, еще раз крепко прижав ее к своей груди, разжал объятия.
– Пойдем отсюда скорее, – сказал он, увлекая ее к выходу из леса.
Вскоре они снова оказались на поляне. Привязав Диану рядом со своим скакуном, Лаваль вернулся к Элизе и пытливо всмотрелся в ее лицо.
– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил он. – Этот мерзавец сильно тебя напугал?
– Да, но сейчас я уже совсем спокойна, – ответила она, поправляя сбившийся воротник его рубашки. – Что ты сделал с этим человеком? Ты не?.. – Элиза опасливо покосилась на шпагу Лаваля.
– Нет, что ты! Просто немного припугнул.
– Ты, как всегда, появился очень вовремя. – Элиза смущенно улыбнулась. – Как тебе это удалось? Ты услышал мой крик?
– Услышал. Но лишь потому, что ты была недалеко. – Приподняв подбородок девушки, Арман строго посмотрел в ее глаза. – Никогда больше не веди себя так легкомысленно. Это тебе не Англия, где можно безнаказанно разъезжать в одиночестве. Я был просто глупцом, что так безрассудно отпустил тебя одну.
– Это случилось потому, что я очень расстроила тебя. Да, расстроила? – спросила Элиза с заискивающей улыбкой.
– Нет. – Лаваль стиснул губы, и его взгляд стал неожиданно жестким. – Ты не расстроила меня, ты меня разозлила. Я не привык терпеливо сносить женские капризы и не собираюсь этому учиться. Даже если передо мной «знатная леди», а не «какая-нибудь маркитантка».
Ошеломленная этой внезапной отповедью, Элиза молча смотрела на Армана, теребя рукава своего жакета. Внезапно ей стало не по себе. Если она снова проявит холодность, Лаваль может не на шутку обидеться и вообще порвет с ней отношения. А этого ей теперь совсем не хотелось.
– Пожалуйста, Арман, прости меня, – пробормотала она, опустив глаза. – Я действительно вела себя не совсем тактично. Я должна была понимать, к чему может привести наше сегодняшнее свидание, и поставила саму себя в глупое положение.
Спрятав руки за спину, Арман больно ущипнул себя, чтобы скрыть свою бурную радость. Это была его первая победа над избалованной аристократкой. Он заставил ее просить у него прощения! Ему даже не верилось, что это получилось так легко. Но означает ли это, прежде всего то, что Элиза к нему весьма неравнодушна? Могут ли у него еще оставаться сомнения?
– Ваши извинения приняты, миледи, – сдержанно проговорил он, запечатлев на ее щеке поцелуй в знак примирения.
Ее глаза осветились такой радостью, что Арман не мог больше разыгрывать холодность. Хрипловато рассмеявшись, он так резко подхватил Элизу на руки, что у нее закружилась голова. От порыва ветра шляпа слетела с головы девушки, и облачко густых локонов взметнулось навстречу солнечным лучам. Элизу охватил пьянящий восторг, ее сердце колотилось так, будто собиралось выскочить из груди. В эту минуту она так сильно желала близости с этим мужчиной, что едва не потеряла сознание.
– Что ты делаешь, Арман, отпусти меня немедленно! – прокричала она, молотя сжатыми кулачками по его плечам. – Ты уронишь меня, и я разобьюсь.
– Разве я могу уронить такую драгоценную ношу? – ответил он, и его восхищенный взгляд скользнул по ее раскрасневшемуся лицу. – Боже, дорогая, сегодня ты прекрасна, словно сказочная фея. Будь же милосердной к простому смертному, осмелившемуся возжелать твоей любви!
В его голосе послышалась такая страстная мольба, что последние страхи и сомнения исчезли, словно их и не было. Всхлипнув от избытка чувств, Элиза погрузила пальцы в золотистые волосы Армана, и он с тихим стоном прижал ее к себе. Опустившись на колени, Арман опрокинул Элизу на траву и снова жадно приник к ее губам. Он целовал ее лицо и шею в каком-то неистовом, страстном порыве, в то время как его руки торопливо расстегивали ее жакет. Приподнявшись, Элиза помогла Лавалю снять с себя этот предмет туалета, а он, не останавливаясь, тут же стянул с ее плеч тонкую сорочку. Теплые солнечные лучи мгновенно согрели обнаженные холмики груди Элизы, а пламенные ласки Армана заставили их загореться обжигающим огнем.
Элизу охватило чувство небывалого, пьянящего восторга. Закрыв глаза, она откинула голову, позволяя Арману самозабвенно целовать ее плечи и грудь. Казалось, ее тело утратило кожу, став чувствительным до боли. Элиза сама не заметила, как стала пылко ласкать волосы Армана, его спину и прекрасный мускулистый торс. Он глухо застонал, крепко стиснув руками стройный стан любимой женщины. А затем неожиданно сместился вниз и начал так страстно ласкать губами ее набухшие соски, что она вскрикнула от пронзительного острого ощущения.
– Тебе нравится то, что я делаю, милая? – хрипло спросил Арман, на мгновение прерывая чудесную пытку.
– Да, любимый, – прошептала Элиза, не узнав собственного голоса. – Никогда не думала, что это может быть так прекрасно.
– Любимый… – повторил он, словно пробуя это слово на вкус. – Элиза, родная моя, да за одно это слово, случайно сорвавшееся с твоих губ, я готов простить тебе все, что угодно.
Его руки скользнули вниз, лаская ее нежный живот и упругие изгибы ягодиц. Элиза даже не заметила, когда он успел стянуть с нее панталоны. Но вдруг почувствовала, как его язык нежно щекочет ее бедра, и сердце у нее бешено забилось в волнующем томлении. Медленно, словно желая помучить возлюбленную, Арман продвигался к самым сокровенным местам женского естества. Она вся напряглась, когда губы мужчины коснулись чувствительного бутона ее плоти. А вслед за тем содрогнулась от сладостно острого наслаждения, почти граничащего с болью.
С ее губ сорвался громкий стон, она распахнула глаза, и яркий солнечный свет ослепил ее. Желтые и лиловые цветы смешались в один волшебный хоровод и закружились перед затуманенным взором. Она вся растворилась в колдовских ласках Армана, целиком подчиняясь его прикосновениям. Это было в сто раз прекраснее того, что она могла вообразить. Казалось, еще немного – и она не выдержит этой мучительно сладкой пытки и рассыплется на множество осколков.
Внезапно Арман перестал ее ласкать, и Элиза с протестующим стоном потянулась к нему. Он подхватил ее на руки, и их губы слились в жарком поцелуе. Желая полнее почувствовать близость мужчины, Элиза проворно стянула с Армана рубашку, и ее грудь оказалась прижатой к его теплой и сильной груди. Это
