Но едва она увидела Лаваля, как ее гнев тотчас испарился. Он выглядел просто потрясающе в своем парадном мундире, верхом на гнедом скакуне: красивый, статный, подтянутый. Сердце Элизы часто забилось от волнения, она не могла отвести от Армана глаз. Но вдруг Жюли громко окликнула его по имени, и все очарование в один миг исчезло.
Отъехав на пару шагов от группы красавцев офицеров, Лаваль внимательно вгляделся в толпу. Заметив махавшую ему Жюли, он улыбнулся и приветливо помахал ей в ответ. А затем вернулся к товарищам, даже мельком не взглянув на стоящую рядом с Жюли Элизу.
Сердце Элизы болезненно сжалось, и она отвернулась от мадемуазель де Суланж, не в силах видеть ее счастливого лица. Неужели все на самом деле так безнадежно? Но ведь у нее остается еще один, самый сильный козырь – ее малышка Жанна. И когда она разыграет эту карту, расклад игры радикально изменится.
Сможет ли Арман с легкостью отказаться от дочери, похожей на него, как две капли воды? Согласится ли сама Жюли выйти за него замуж, когда узнает, что у него есть ребенок от другой женщины?
Элизе вдруг отчаянно захотелось прямо сейчас ошарашить мадемуазель де Суланж этим известием. Стереть с ее лица эту восторженную улыбку, увидеть, как ее прекрасные синие глаза наполнятся болью и растерянностью. Но, представив себе эту картину, Элиза вдруг ощутила отвращение к самой себе. Ведь Жюли ни в чем не виновата, за что же подвергать ее таким унижениям? Да и, в конечном итоге, она, Элиза, унизит саму себя. Боже, шантажировать мужчину ребенком! Неужели она опустится до такого? Разве она не в состоянии вернуть Армана другим способом, кроме как сыграть на его отцовских чувствах?
В этот момент на крыльце ратуши появились государи в окружении блистательной свиты. Толпа всколыхнулась, и на какое-то время Элиза оказалась разлученной с мадемуазель де Суланж. И вдруг кто-то цепко схватил ее за руку повыше локтя и с силой оттащил назад. Недоуменно обернувшись, Элиза взглянула на наглеца, и ее охватило оцепенение. Рядом с ней стоял Марсель де Грамон. Темно-зеленые глаза негодяя были коварно прищурены, на губах играла торжествующая улыбка.
– Удивлены, моя красавица? – насмешливо спросил де Грамон, с любопытством рассматривая Элизу. – Что ж, ваша растерянность объяснима: вы ведь считали меня надежно похороненным за высокими стенами тюрьмы Сен-Лазар. Но судьба изменчива, и вот я стою здесь перед вами, живой и невредимый. И собираюсь вернуть себе свою женщину и своего ребенка, которого вы зачали от меня пятнадцать месяцев назад и так удачно догадались взять с собой в Эрфурт. Когда я смогу увидеть дочку, леди Ферли? – деловито проговорил де Грамон, крепче сжимая ее руку. – Не пытайтесь разыгрывать недоумение: я знаю обо всем, что произошло с вами за это время.
– Жанна – не твоя дочь, мерзавец! – в смятении воскликнула Элиза, отрывая его пальцы от своей руки. – Не смей даже близко подходить к ней!
Но в ответ де Грамон лишь отрывисто рассмеялся и растворился в толпе. Растерянно оглядываясь, Элиза чувствовала, как ее сердце стремительно наполняется ужасом. Марсель де Грамон на свободе! Это казалось невероятным. Ведь она своими глазами видела, как его выводили со связанными руками из заброшенной часовни святой Маргариты. Как же случилось, что его отпустили? Неужели он смог привести веские доказательства своей непричастности к тем преступлениям против империи, о которых сам же ей и рассказал, и французская полиция сочла его невиновным? Иначе объяснить его появление в Эрфурте Элиза не могла.
Этот негодяй сказал, что знает о ней все. Но, боже, откуда? Она приехала в Эрфурт только позавчера. Наверное, он видел ее в театре. И уже успел навести необходимые справки. И, узнав о том, что у нее есть маленькая дочь, решил, что ребенок от него. Теперь он хочет увидеть девочку. Но, нет, он ведь сказал, что хочет забрать их обеих с собой – ее и Жанну. От этой чудовищной мысли у Элизы подкосились ноги. Ведь маркиз де Грамон – беспринципный негодяй, он способен на что угодно.
Теперь Элиза жалела, что не рассказала Лавалю вчера про Жанну. Нужно поскорее сообщить ему о встрече с де Грамоном, он должен защитить свою дочь от этого подонка. Но Элиза прекрасно сознавала, что сделать это в ближайшие часы абсолютно невозможно. Пока она пребывала в растерянности, императорская свита покинула площадь, и неизвестно, когда Арман вернется в «Тигровую лилию». Возможно, вечером, перед балом, он заедет за Жюли, но ведь и тогда они не смогут поговорить. Ей остается ждать удобного случая и молиться, чтобы де Грамон не смог ничего предпринять.
Переполненная бальная зала утопала в зелени живых цветов. Стены огромного помещения украшали гирлянды из роз и пышных хризантем, высокие тропические растения в кадках отражались в бесчисленных зеркалах. От золотого шитья парадных офицерских мундиров и роскошных драгоценностей дам рябило в глазах.
Задержавшись на повороте лестницы, Элиза критическим взглядом посмотрела на себя в высокое настенное зеркало, а затем тщательно оправила прическу и наряд. Платье из лазурного шелка, украшенное вышитыми золотыми цветами, было одним из лучших в ее гардеробе, но молодая женщина опасалась, что оно не сможет достойно соперничать с творениями знаменитых на весь мир парижских портных. Оставалось надеяться на собственную привлекательность. Ее изящный наряд совсем не имел рукавов; низкое округлое декольте, отделанное волнистой оборкой и украшенное золотистым розаном, почти полностью обнажало великолепные плечи Элизы и две трети роскошной груди. Облегающие кремовые перчатки подчеркивали изящную форму рук. Золотистые цветы с жемчужными сердцевинками, украшавшие прическу, выгодно контрастировали с черным цветом волос.
Заметив заинтересованные взгляды поднимавшихся по лестнице мужчин, Элиза немного приободрилась. Ей ли, признанной лондонской красавице, пасовать перед собранием каких-то выскочек из низших слоев парижского общества? Хотя, тут же с грустью отметила она, на одного из них ее прелести не оказывают никакого действия, Лаваль по-прежнему игнорировал ее присутствие, уделяя все свое внимание мадемуазель де Суланж.
Заставив себя не думать о равнодушии Армана, Элиза догнала графиню Амелию и проследовала вслед за ней в бальную залу. Не прошло и десяти минут, как маркиза Ферли оказалась окруженной целой толпой обожателей. К тайной радости Элизы, большинство из них были товарищами Лаваля. Они наперебой просили его представить их очаровательной незнакомке и выражали сожаление по поводу того, что она так поздно приехала в Эрфурт.
Особый интерес кавалеров вызвало то обстоятельство, что Элиза тайно покинула Англию и собирается просить императора о возвращении в Париж. Спустя час после начала танцев Элиза уже не знала, куда деваться от любопытных взглядов. Но вдруг толпа вокруг нее расступилась, словно по волшебству, и она оказалась лицом к лицу с самим Наполеоном Бонапартом. От неожиданности Элиза в первые секунды растерялась. Конечно, она ожидала, что ее представят монарху к концу вечера, но даже и подумать не могла, что он вот так, запросто, может подойти к ней.
Окинув женщину долгим проницательным взглядом, император улыбнулся открытой обаятельной улыбкой и сказал:
– Сударыня, я еще не имел чести быть представленным вам, но, пользуясь свободой здешних нравов, хочу пригласить вас на танец. Могу я рассчитывать, что в вашей бальной карточке найдется для меня свободное место?
Собравшись с духом, Элиза заставила себя улыбнуться и церемонно протянула Наполеону руку в высокой перчатке:
– Для такого блистательного и галантного кавалера в карточке дамы всегда найдется место, – приветливо произнесла она, не отводя от императора смелого взгляда.
Наполеон отрывисто рассмеялся, а затем Элиза чуть ли не с ужасом наблюдала, как он склоняется к ее руке и целует ее.
– Раз вы так быстро приняли мое приглашение, то позвольте мне теперь представиться вам, мадам, – проговорил император, выводя ее на середину зала, где уже ожидало несколько пар. – Наполеон Бонапарт, император Франции, – будничным тоном произнес он, весело поблескивая темными глазами. – А как ваше имя, сударыня?
– Леди Элиза Ферли, маркиза, урожденная виконтесса де Марни, – в тон ему ответила она. – Последние пятнадцать лет я жила в Англии, но теперь решила вернуться на Родину и собираюсь просить императора о разрешении.
– А, так вот для чего вы пожаловали в Эрфурт, мадам! – Наполеон с притворным удивлением кивнул
