Избранное - Романы. Повесть. Рассказы

— На ферме всегда дел по горло, — сказал он. — Как все это бросить?

А головой он мотнул назад, в глубину дома, где с виски под рукой и револьвером под боком лежала на постели миссис Чаката. И Дафна поняла, что неудачный брак заказал Чакате дорогу к английским Паттерсонам с женой, а оставить жену в колонии он не мог — даже под присмотром друзей, потому что был порядочным человеком.

— Паттерсоны, наверно, ошалеют, когда послушают про нашу жизнь.

Чаката встревожился.

— Не забывай, что тетушка Чаката — больной человек, — сказал он. — Дома не знают, что такое тропики, и…

— Я все объясню про тетушку Чакату, — сказала она, имея в виду вообще не поддерживать такого разговора.

— Ты умница, — обрадовался он.

Она сходила попрощаться в крааль Макаты. Там был уже новый Маката: старый вождь умер. Новый прошел выучку в миссии, на нем были темно-синие шорты и белая рубашка. Если старый Маката называл соплеменников «мои люди», то теперешний именовал их «мой народ». Обычно она сидела со старым Макатой, поджав ноги, прямо на земле. А теперь было расстелено серое армейское одеяло, на нем стояли два кухонных стула — для вождя и гостя. Дафна сидела на стуле и вспоминала, какой крепкий запах шел от старого Макаты — запах немытого тела. От молодого Макаты пахло карболовым мылом. «Мой народ будет молиться за вас», — сказал он. Он не предложил ей провожатого до фермы, а старый Маката не забывал это сделать.

Она знала, что Старый Тейс шел за ней до крааля и теперь наверняка караулил ее на обратном пути. Она шла, размахивая руками, но в кармане шорт у нее был маленький револьвер.

В миле от фермы Старый Тейс вышел на открытое место и направился к ней. В руках он держал ружье. Дафна согнулась и юркнула в кусты. Но здесь они были редкие, и она оставалась на виду. Продираясь сквозь низкий кустарник, она брела в сторону фермы. Сзади хрустел сушняком Старый Тейс.

— Стой! — услышала она. — Буду стрелять.

Она достала пистолет, надо было обернуться и выстрелить прежде, чем он прицелится в нее. Когда же она обернулась, то услышала выстрел и увидела, как ее преследователь упал. Вдалеке трещали кусты, потом с дороги донеслось удаляющееся шуршание велосипедных шин.

Старый Тейс был еще в сознании. Пуля угодила ему ниже затылка. Дафна окинула его взглядом.

— Я пришлю за тобой людей, — сказала она.

На следующей неделе полиция без особого усердия обследовала туземные деревушки в окрестности. Никакого оружия не нашли. Между тем Дафна явилась в полицейский участок и сказала своему старинному приятелю Джонни Феррейре, что если кого-то — безразлично, белого или черного — потянут за стрельбу в Старого Тейса, то она даст показания в пользу покушавшегося.

— Получается, что Старый Тейс за тобой гнался?

— Да. У меня был револьвер, я хотела стрелять. Но меня кто-то опередил.

— Ты точно не видела, кто в него стрелял?

— Нет. Почему ты так спрашиваешь?

— Потому что ты сказала: черный или белый. Мы склоняемся к мысли, что это туземец, раз у него был велосипед.

— Черный или белый, — сказала Дафна, — не имеет значения. Он исполнил свой долг.

— Это ясно, — сказал Джонни, — но надо бы знать обстоятельства. Ты пойми: знай мы этого человека, у нас есть все основания снять с него обвинение, а к ответу притянуть Старого Тейса, когда он выйдет из больницы. Чакате давно пора избавиться от этого паразита.

— Но вы же не нашли человека, — сказала Дафна.

— То-то и оно, — сказал он. — Если у тебя будут соображения, дай знать. Подумай хорошенько.

Дафна подъехала на машине к подножию холма Дональда Клути и медленно взошла наверх, то и дело останавливаясь и бросая взгляд на широкую равнину, на маленький дорп, на крыши ферм, едва видные вдалеке. Она подмечала мелочи, словно фотокамера, и как бы впервые, потому что скоро предстояло ехать в Англию.

Она опустилась на камень. В ногах шмыгнула ящерка и пропала в траве.

— У-хо-ди, у-хо-ди.

Птичий голосок стрекнул вперед и утих. Пару раз ей повезло увидеть птичку-«уходи». Это была неяркая, простенькая птичка. Дафна поднялась и полезла дальше.

— Ты т. или п.[70], Дональд?

— Ни то ни се. Заходи.

— Джонни Феррейра, — сказала она, — хочет обвинить Старого Тейса в покушении на мою жизнь.

— Я знаю, — сказал он. — Его ребята были у меня.

— Что ты им сказал?

— Чтобы искали где-нибудь в другом месте.

Белые, пользовавшиеся велосипедами, были в колонии наперечет, и в их округе велосипед был только у одного. На велосипедах, как правило, ездили туземцы и десяток школьников. Дети все были в школе. Ее неведомым заступником был либо случайно подвернувшийся туземец, либо ехавший по своим делам Дональд. С оружием все тоже было непросто. Редкий туземец, имея оружие, решится обнаружить это незаконное обстоятельство. И совсем редкость — благородный туземец, который рискнет свободой, пальнув в белого.

— Что плохого, если они выдвинут обвинения против Старого Тейса? — сказала Дафна.

— Я им не мешаю, — сказал он. — В добрый час.

— Им нужен очевидец, — сказала она. — Иначе против моего заявления он сделает свое. Его даже могут оправдать после обжалования.

— Пустой разговор, — сказал Дональд. — Я не любитель ходить по судам.

— Все равно, ты прекрасно поступил, Дональд, — сказала она. — Я тебе благодарна.

— Тогда не говори мне про суд.

— Ладно, не буду.

— Тут такое дело, — сказал он. — Чакате — зачем скандал? Может выплыть старая история. Чего только не вылезет, если в суде станут задавать вопросы Старому Тейсу. Зачем это старику Чакате?

— По-моему, он знает, что ты для меня сделал, Дональд. Он тебе очень благодарен.

— Он был бы еще больше благодарен, если бы Старый Тейс был покойник.

— Ты специально подкараулил Старого Тейса или случайно оказался рядом, когда он гнался за мной? — спросила она.

— Ты что-то непонятное говоришь. Я в тот день развозил предупреждения о ящуре. Дел было по горло. Стану я выслеживать Старого Тейса.

— На следующей неделе я уезжаю, — сказала она, — почти на два года.

— Я знаю. Ты не можешь себе представить, какие там зеленые луга. Сколько дождей… Сходи в Тауэр… Не возвращайся сюда.

II

Двадцативосьмилетняя Линда Паттерсон пребывала в постоянном раздражении. Дафна ее не понимала. Сама она обожала дядю Пубу с его ревматизмом и длинными скребницами для шерсти. Ее единственно тревожили его угрозы продать сырой старый дом и поселиться в какой-нибудь гостинице, зато кузина Линда от этих планов только оживала. Ее муж погиб в автомобильной катастрофе. Она не чаяла вырваться отсюда и найти работу в Лондоне.