— И вам всегда удается вытрясти из него наличные?
— Разумеется.
Эрик подумал: уж это будьте уверены.
— Пожалуй, нам надо на пару с ним повидаться, — сказал он.
Она посмотрела на его маленькие руки. Как ему доверять? — подумала она. Завещание и не подписано, и не заверено.
— Доверьтесь мне, — сказал Эрик. — Ум хорошо, а два лучше.
— Все-таки надо бы обдумать, — сказала она.
— То есть вы хотите действовать в одиночку?
— Нет, я этого не сказала. Я в том смысле, что этот ваш план такой неожиданный, и после всего того, что я сделала для Годфри и Чармиан, я как бы имею право…
— А что, ведь, ей-богу, — сказал Эрик, — просто мне нужно поехать в Суррей к матери и рассказать ей о мелких отцовских прегрешениях. Это будет, конечно, очень неприятно, зато сотней хлопот меньше. И у отца чистая совесть, и вам станет ни к чему о нем волноваться. Вам-то как утомительно.
Она возразила ему без околичностей:
— Вам неизвестны подробности связишек вашего отца. А мне известны. У вас улик нет, а у меня есть. Письменные свидетельства.
— Ах, это, — сказал он. — Да есть у меня улики.
Блефует небось? — подумала она.
— Ну и когда бы вы хотели с ним напрямик поговорить? — спросила она.
— Да хоть сейчас, — сказал он.
Но когда они приехали домой, Годфри был черт знает где. Миссис Энтони уже ушла. И миссис Петтигру вконец перепугалась. А глядя, как Эрик рыскает по дому, хватает фарфоровые безделушки и трясет их так и сяк, она еще и рассердилась. Однако стерпела. У нее было такое чувство, что этого человека она знает наизусть. Да и надо бы знать, с ее-то опытом.
Он наконец опустился в древнее кресло Чармиан; миссис Петтигру взъерошила ему волосы и сказала:
— Бедненький Эрик. Как они с вами обошлись, а?
Он склонил свою крупную голову на ее просторный бюст, и это было ему приятно.
После чая у миссис Петтигру был легкий астматический приступ; она удалилась в сад, чтобы отдышаться. Возвратившись, она увидела, что в кресле, где был оставлен Эрик, сидит Годфри. Нет, это оказался Эрик: он уснул, свесив голову набок. И хотя лицом он напоминал Чармиан, однако во всем остальном был подобен Годфри.
Впечатление бодрости и здоровья, которое Годфри произвел на Чармиан из окна, подтвердилось, когда он вошел к ней в комнату.
— Очень мило, — сказал он, оглядевшись.
— Присаживайся, Годфри. Только что был Гай Лит. Боюсь, я немного утомилась.
— Да, он как раз уезжал.
— Да, бедняжка. Все-таки выбрался навестить меня. А как ему трудно передвигаться.
— Таков ли он был, — сказал Годфри, уютно откидываясь в кресле и вытянув расставленные ноги, — летом тысяча девятьсот второго года на вилле у Женевского озера или с девятьсот второго по девятьсот седьмой у себя на квартире возле Гайд-Парк-гейт, в Шотландии, Биаррице и Торки, а потом в Доломитах, когда ты заболела. Хорош был и девятнадцать лет спустя, когда жил на Ибери-стрит, до того самого времени…
— Ну-ка, дай мне сигарету, — сказала Чармиан.
— Что? — растерялся Годфри.
— Дай сигарету, Годфри, а то я позову сестру, она принесет.
— Слушай, Чармиан, тебе сигарет не полагается. То есть я хочу сказать…
— А я хочу, пока не умерла, выкурить еще одну сигарету. А насчет Гая Лита — ты бы уж, Годфри, лучше помолчал. Сам-то хорош. Лиза Брук. Уэнди Лус. Элинор…
— Паршивчик, — сказал Годфри. — Да на него глядеть стыдно, а ведь ему еле-еле семьдесят пять. Скрючен в три погибели над двумя клюками.
— Должно быть, Джин Тэйлор разболтала, — сказала она, протянула руку и потребовала: — Сигарету, Годфри.
Он дал ей сигарету и поднес огонь.
— Я тут решил прогнать миссис Петтигру, — сказал он. — Очень уж возомнила о себе, стерва такая. Миссис Энтони от нее житья нет.
Чармиан затянулась.
— Еще какие новости? — спросила она.
— Алек Уорнер, — сказал он, — впадает в маразм. Он приходил ко мне сегодня утром и хотел пощупать мой пульс и смерить температуру. Я выставил его из дому.
Чармиан расхохоталась так безудержно, что в конце концов ее пришлось уложить в постель, а Годфри провели в гостиную, накормили яйцом всмятку и тонким ломтиком хлеба с маслом и отправили домой.
В восемь часов они отужинали. Миссис Петтигру сказала:
— Если он не явится к девяти, позвоню-ка я в полицию. Вдруг он угодил в катастрофу. С ним ведь страшно ездить — как это еще до сих пор ничего не случилось.
— Подождем волноваться, — сказал Эрик, рассудив про себя, что новое-то завещание пока не подписано.
— Ах, я всегда за него волнуюсь, — сказала она. — Поэтому я и говорю, что имею право…
Годфри вел машину осторожней обычного. Теперь, удостоверившись, что сведения Уорнера точны, стоило, пожалуй, и поберечь свою жизнь. Человек, правда, и не сомневался в уорнеровских сведениях. Бедная Чармиан. Во всяком случае, теперь уж нечего ей важничать и строить из себя праведницу. Не то чтобы она особенно заносилась, но изображала такое чистоплюйство, что человек чувствовал себя перед ней последней свиньей. Бедная Чармиан; фу, как гадко со стороны Тэйлор так напакостить ей после стольких-то лет. Однако же Тэйлор, сама того не подозревая, сослужила хорошую службу…
Ну, вот он и дома. Далековато приходится ездить немолодому человеку.
Годфри вошел с очками в руке, протирая глаза.
— Где это вы изволили пропадать? — осведомилась миссис Петтигру. — Эрик тут сидит вас дожидается.
— А, добрый вечер, Эрик, — сказал Годфри. — Налить тебе чего-нибудь?
— Без тебя налили, — сказал Эрик.
— Я себя чувствую вполне сносно, спасибо, — сказал Годфри, повышая голос.
— Да неужели? — сказал Эрик.
— Эрик хочет поговорить с вами, Годфри.
— Мы с миссис Петтигру во всем согласны, отец.
— В чем это во всем?
— Относительно нового завещания. Я же со своей стороны рассчитываю на соответствующую и незамедлительную компенсацию.
— Ишь как у тебя брюхо выпирает, — сказал Годфри. — У меня вот нет брюха.
— В противном случае нам придется ознакомить мать с некоторыми фактами.
— Образумьтесь, Годфри, — сказала миссис Петтигру.
— Убирайся к чертям из моего дома, Эрик, — сказал Годфри. — Даю тебе десять минут, потом звоню в полицию.
— Мы, кажется, слегка переутомились, — сказала миссис Петтигру, — ах, это заметно.
— А вы съезжайте завтра утром, — сказал он ей.
У дверей позвонили.
