Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

Записала, дала мне запомнить и сожгла стихотворение:

И вот, наперекор тому,
Что смерть глядит в глаза, —
Опять по слову твоему
Я голосую за:

То?, чтоб дверью стала дверь,
Замок опять замком,
Чтоб сердцем стал угрюмый зверь
В груди… А дело в том,
Что суждено нам всем узнать,
Что значит третий год не спать,
Что значит утром узнавать,
О тех, кто в ночь погиб.

сб. «Памяти А. А.»

Читая мне это стихотворение, А. А. произнесла эпиграф, сказав: «В лесу голосуют деревья. Н. Заболоцкий». Сколько я ни искала впоследствии у Заболоцкого эту строку – я ее не нашла… Оказывается (на что обратил мое внимание Вяч. Вс. Иванов), А. А. вольно или невольно проредактировала для эпиграфа строки из стихотворения Заболоцкого «Ночной сад», из первоначального варианта:

И души лип вздымали кисти рук,
Все голосуя против преступлений.

«Литературный современник», 1931, № 3.

В Советском Союзе это стихотворение Ахматовой опубликовал впервые Р. Д. Тименчик в журнале «Даугава» (1987, № 9, с. 125).

162

Коле Гумилеву.

163

Я только недавно заметила, что, говоря со мной о «новой гармонии», А. А. воспользовалась выражением Пушкина. Так, в письме к П. А. Вяземскому от 5 июля 1824 года Пушкин писал: «Аамартин хорош в Наполеоне, в Умирающем поэте – вообще хорош какой-то новой гармонией».

А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. В 10 т. М.; А.: Изд-во АН СССР. Т. 10, 1949. – Примеч. 1980 г.

164

По-видимому, А. А. имела в виду такое место из статьи Недоброво: «Эти муки, жалобы и такое уж крайнее смирение – не слабость ли это духа, не простая ли сентиментальность? Конечно, нет: самое голосоведение Ахматовой, твердое и уж скорее самоуверенное, самое спокойствие в признании и болей и слабостей, самое, наконец, изобилие поэтически претворенных мук, – все свидетельствует не о плаксивости по случаю жизненных пустяков, но открывает лирическую душу, скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жестокую, чем слезливую, и уж явно господствующую, а не угнетенную» (Н. В. Недоброво. Анна Ахматова // Рус. мысль, 1915. Кн. 7, с. 639).

Николай Владимирович Недоброво (1882–1919) написал не только статью об Ахматовой, но и создал несколько стихотворений, обращеных к ней. См. сб. «Посвящается Ахматовой», с. 11–13 и «Шестые Тыняновские чтения» (Рига – Москва, 1992), с. 118. Тут же, на с. 82—152 помещены – с предисловием Р. Д. Тименчика – несколько статей, под общим заглавием «Биография и филологическая деятельность Н. В. Недоброво». Работа Ю. С. Сазоновой-Слонимской «Николай Владимирович Недоброво» опубликована Р. Д. Тименчиком и В. Я. Мордерер в книге «Анна Ахматова. «Поэма без героя»» (М.: Изд-во МПИ, 1989).

Что же касается стихов Ахматовой, посвященных Николаю Владимировичу, решаюсь высказать уверенность, что В. М. Жирмунский напрасно не упомянул в ББП на с. 461 стихотворения 1928 года «Если плещется лунная жуть» (БВ, Тростник), которое, на мой взгляд, обращено к памяти Недоброво.

165

«Лотова жена» – БВ, Anno Domini.

166

Шепотом; усадив нас возле; и не пушкинский, а свой – эпилог «Реквиема», где есть такие строки:

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне…

№ 33.

167

«Катя» – Екатерина Романовна Мадкина. О ней см.⁶⁸

168

В. Перцов. По литературным водоразделам. (Журнал «Жизнь искусства», 27 октября 1925.) Глумясь над Ахматовой и ее стихами, Перцов, между прочим, писал: «…у языка современности нет общих корней с тем, на котором говорит Ахматова, новые живые люди остаются и останутся холодными и бессердечными к стенаниям женщины, запоздавшей родиться или не сумевшей вовремя умереть…» (курсив мой – Л. Ч.).

169

Не из этих ли хризантем выросли впоследствии строки в «Поэме без героя»:

И была для меня та тема,
Как раздавленная хризантема
На полу, когда гроб несут.

«Решка»

170

Первые три стихотворения написаны в начале двадцатых годов и посвящены памяти Гумилева: «Все души милых на высоких звездах», «Пятым действием драмы» (БВ, Седьмая книга; № 34 и № 35) и «В том доме было очень страшно жить»; № 36. «В том доме…» А. А. собиралась ввести в «Эпические мотивы», а еще позже – в «Северные элегии» (сделав ее третьей). Но работа над элегией осталась незавершенной, и потому А. А. не хотела ее печатать. (В сб. «Памяти А. А.» элегия опубликована как неоконченный набросок.)

«Страх, во тьме перебирая вещи» – ББП, с. 168; № 23.

171

«Теперь не знаю, где художник милый» и «Храм Ерусалимский» – строки из «Эпических мотивов», из второго и третьего отрывка (БВ, Anno Domini).

172

Анна Николаевна Энгельгардт (1896–1942) – вторая жена Гумилева.

173

А. А. подозревала, что Тане Смирновой, ее соседке, матери Вали и Вовы, поручено за нею следить, и обнаружила какие-то признаки этой слежки. «Всегда выходит так, – сказала она мне, – что я сама оплачиваю собственных стукачей».

Деятельностью Двора Чудес А. А. называла надзор, который постоянно чувствовала, – надзор за собой и своими рукописями.

174

«Настя» – Анастасия Николаевна Чеботаревская (1876–1921) – писательница, переводчица, жена поэта Федора Сологуба.

175

Об отношении Н. Гумилева к стихам Анны Ахматовой см. ее собственную прозу в «Литературном обозрении», 1989, № 5, с. 11–12.

176

«Сероглазый король» – БВ, Вечер.

177

Кто такой Ф. и почему «вызов Ф.» был дурным знаком для книги Ахматовой – я не помню.

Надя Р. – Надежда Януарьевна Рыкова (1901–1996), литературовед, переводчица, специалистка по французской и английской литературе, – работала в то время редактором в Гослитиздате.

178

Строки после строки «Что кувыркались в проруби чернильной»; № 37.

179

Когда мы говорили в те годы с А. А. об «Анне Карениной» – мне ее мысль казалась интересной, но неверной, придуманной… Года через два я случайно взяла в руки один из старых толстовских томов «Литературного наследства»: там напечатана глава, выброшенная впоследствии Толстым из окончательного текста. В один из отъездов Вронского Анна, скучая и сердясь, просит гвардейского офицера, о котором знает, что он был влюблен в нее, проводить ее на цветочную выставку; в полутьме