«Не будем пить из одного стакана» (1913; БВ, Четки); «Он длится без конца – янтарный, тяжкий день» (1913; БВ, Четки); «Они летят, они еще в дороге» (1916; БВ, Белая стая); «Надпись на книге» (1940; БВ, Тростник). В.М.Жирмунский полагает также (см. ББП, с. 457), что к Лозинскому, кроме перечисленных, обращены еще два стихотворения Ахматовой 1913 года: «Солнце комнату наполнило» и «Ты пришел меня утешить, милый!» (ББП, с. 72).
До революции М. Л. Лозинский был секретарем журнала «Аполлон» и владельцем издательства «Гиперборей». После революции ведал переводами с итальянского в издательстве «Всемирная литература» как один из членов редакционной коллегии. Начиная с двадцатых годов переводы стали для Михаила Леонидовича главным делом жизни. Он переводил Данте, Бенвенуто Челлини; Лопе де Бега, Тирсо де Молина; Гете, Шиллера; Шекспира, Джона Флетчера, Киплинга; Корнеля, Леконта де Лиля, Мольера, Ромена Роллана. Переводил Лозинский и армянского поэта Саят-Нова и грузинского – Н. Бараташвили; принимал участие в переводе «Шахнаме» Фирдоуси и армянского эпоса «Давид Сасунский».
«…В трудном и благородном искусстве перевода, – пишет Ахматова (см. «Слово о Лозинском»), – Лозинский был для двадцатого века тем же, чем был Жуковский для века девятнадцатого… С Михаилом Леонидовичем Лозинским я познакомилась в 1911 году, когда он пришел на одно из первых заседаний «Цеха поэтов'. Тогда же я первый раз услышала прочитанные им стихи».
Об М. Л. Лозинском см. очерк его внука – Ивана Толстого «Круто к ветру!» (сб. «Ленинградская панорама», Л.: Сов. писатель, 1988, с. 436) и воспоминания Елизаветы Миллер «Михаил Леонидович Лозинский» («Русская мысль», б апреля 1990).
Об М. Л. Лозинском см. также «Записки», т. 2 и т. 3.
8 Дмитрий Николаевич Журавлев (1900–1991) – поначалу ученик, а затем и актер Вахтанговского театра. В 1931 году Д. Н. Журавлев увлекся «художественным чтением» и начал выступать с эстрады; в его репертуаре самые разнообразные произведения русской и западноевропейской поэзии и прозы: Пушкин, Гоголь, Блок, Маяковский, Ахматова, Мериме, Мопассан.
А. А. познакомилась с Дмитрием Николаевичем в 1938 или 1939 году: знакомство состоялось после того, как Ахматова услыхала прочитанную им «Пиковую даму». Упоминание о чтении «Шинели» – см. «Записки», т. 2.
Д. Н. Журавлев – автор воспоминаний об Ахматовой, опубликованных в его книге «Жизнь, искусство, встречи» (М.: ВТО, 1985). См. также сб. «Воспоминания».
9 Слова из рассказа Чехова. А. А. «низшей расой» в данном случае называет мужчин. У Чехова же их произносит, относя это определение не к мужчинам, а к женщинам, Дмитрий Дмитриевич Гуров – герой рассказа «Дама с собачкой».
10 В 1937 году, в пору разгрома Ленинградского отделения Детиздата, возглавляемого С. Я. Маршаком, Александра Иосифовна Любарская, член этой редакции, была арестована. На следствии ее обвиняли в шпионаже в пользу Японии и во вредительстве. 14 января 1939 года она была освобождена и, когда мы увиделись, рассказала мне о перенесенных ею избиениях во время допроса. Мы были друзьями издавна: еще до совместной работы в редакции вместе учились на Словесном отделении Государственных курсов при Институте истории искусств. (О разгроме «ленинградской редакции» см.: Лидия Чуковская. В лаборатории редактора. 2-е изд. М.: Искусство, 1963, с. 322; А.Любарская. Хуже, чем ничего // Нева, 1989, № 1; А. Любарская. Как это было // Нева, 1990, № 10, а также «Записки», т. 2).
А. И. Любарская (1908^2002) – редактор и фольклорист. Многие народные и литературные сказки выходили и выходят в свет в ее обработке. В ее обработке вышли сказки народов Советского Союза – сначала под заглавием «Волшебный колодец» (1945), а затем – «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве» (1966 и 1971). Ею выполнен прозаический пересказ карело-финского эпоса «Калевала», выдержавший множество изданий. Совместно с Т. Габбе А. Любарская подготовила к печати сборник «По дорогам сказки»; совместно с 3. Задунайской – знаменитую книгу Сельмы Лагерлёф «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»; ею пересказаны и обработаны также «Сказки Топелиуса», сказки Асбьёрнсена и многие другие.
11
12 Наиболее точные требования футуристов, предъявляемые ими к разбивкам строк и знакам препинания в стихах, – высказал Маяковский в статье «Как делать стихи» (1926).
«Размер и ритм вещи значительнее пунктуации, и они подчиняют себе пунктуацию, когда она берется по старому шаблону.
Всё-таки все читают стих Алексея Толстого:
как —
Дальше:
читается, как провинциальный разговорчик:
Далее Маяковский объясняет, почему в своих стихах «Сергею Есенину» он не точку ставит и не восклицательный знак между словами «Пустота… Летите», а ломает написание строки на части:
13 Борис Пастернак. Охранная грамота. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1931, с. 15.
14
Я не знаю, в каком году Ахматова впервые прочитала этот рассказ. Но когда теперь я перечитываю свои ахматовские записи, я не могу не вспомнить постоянных споров Анны Андреевны с окружающими: был ли у нее в ее отсутствие обыск? Все говорили: «нет, это вам кажется». И, наконец, нельзя не принять во внимание многих и многих стихов – хотя бы «Северную элегию» 1921 года, обращенную к Гумилеву:
Разве это не то же ощущение, каким преисполнен герой мопассановского рассказа: кто-то невидимый вечно следит за мной, а может быть, и живет вместе со мной под одной кровлей?
Мне кажется, Ахматова постоянно, как заклинание, твердила про себя пушкинское: «Не дай мне Бог сойти с ума…» Ум ее был трезв, ясен, проницателен. И именно поэтому сознание ее было преисполнено ужасом перед действительностью (которую не постигали другие) и страхом перед возможной утратой своего рассудка. Действительность была чудовищна; заглядывая в подвал памяти, Ахматова восклицала:
– или, создавая свой «Реквием»:
…Вот на какие, вовсе необязательные, мысли навело меня перечитывание своих «Записок» и упомянутого Ахматовой мопассановского рассказа о «человеке, который сходит с ума».
