— В моем возрасте я ни за что не найду хорошего места в другой фирме. Всюду и так много охотников на место заведующего отделом кадров. Если вы меня выживете отсюда, мистер Дуглас, то мне придется понизиться в должности. А у меня на руках жена и дети. Нет никаких сил работать с Друсом. И нет никакой возможности уйти отсюда. Я иной раз просто боюсь дойти до нервного потрясения.
— Ничего страшного, потрясетесь, — сказал Дугал. — Вот если человек небоскреб, то трястись опасно. А вы всего-навсего маленькая миленькая дачка.
— У нас нет своего дома, мы снимаем квартиру, — успел вставить мистер Уидин.
— А знаете ли вы, — сказал Дугал, — что вся полиция с нашего участка раскапывает подземный ход, который начинается у них во дворе и ведет до самого Нанхеда? А не мешало бы вам иной раз поразмыслить о подземных ходах. Да знаете ли вы, что Боадицею вконец разгромили и добили в аллеях нашего парка? А она была великой и могутной воительницей. Послушайтесь-ка мистера Друса и перенимайте мои методы, мистер Уидин. Могу давать вам уроки по десять шиллингов шесть пенсов за час.
Мистер Уидин встал и размахнулся, но ударить не смог: стены кабинета были почти целиком из стекла, и он чувствовал, что на них с Дугалом смотрят со всех сторон.
В субботу утром Дугал сидел в обшитом панелями холле мисс Фрайерн и набирал номер с листка бумаги, который вручила ему накануне Мерл Кавердейл.
— Мисс Чизмен, пожалуйста, — сказал Дугал.
— Ее сейчас нет, — сказал голос из-за реки. — Что ей передать, кто звонил?
— Мистер Дугал-Дуглас, — сказал Дугал, — пишется через черточку. — Передайте мисс Чизмен, что я буду дома все утро.
Потом он позвонил Джинни.
— Хэлло, как здоровье? — сказал он.
— У меня суп на плите. Я тебе перезвоню.
Мисс Фрайерн гладила в кухне. Она сказала Дугалу:
— Хамфри собирался слазить сегодня под вечер на крышу. Там что-то скрипит. Не может быть, чтоб шифер отстал, это, наверно, в шкафу рассохлась какая-нибудь балка.
— Забавно, — сказал Дугал, — что она скрипит только по ночам. Откуда-то раздается: «Скрип-пип!» — Он подпрыгнул так, что посуда загремела в сушилке.
— Надо думать, что балка скрипит от холода, — сказала мисс Фрайерн.
Зазвонил телефон. Дугал бросился в холл. Однако это была не Джинни.
— Дуг, дорогой, — сказала Мария Чизмен из-за реки.
— А, это вы, Чиз.
— Но, право же, мы должны придерживаться фактов, — сказала мисс Чизмен. — Все, что у вас рассказано о моем детстве в Пекхэме, это же неправда, я выросла в Стретхэме.
— Нельзя нарушать закон о клевете в печати, — сказал Дугал. — Десяток-другой сверстников вашей стретхэмской юности еще живы. Если вы хотите правдиво описать свою жизнь, то забудьте, что вы росли в Стретхэме.
— Но, Дуг, дорогой, вот тот кусок, где я у вас рассказываю, как я выступала вместе с Гарольдом Ллойдом и Фордом Стерлингом в театре Голден Доумз в Кэмберуэлле, — это же все неправда, дорогой. Я действительно выступала в одном ревю с Фэтти Арбаклем, но это было в Саут Шилдс.
— Я-то думал, что вы хотите создать произведение искусства, — сказал Дугал, — а теперь выходит, что я ошибался? Если вы хотите просто-напросто писать напрямик все как было — пусть за вас отдувается кто постройнее. А я кривобокий.
— Ну, Дуг, дорогой, эта история с шотландцем из Гордоновского полка, по-моему, вышла как-то грубовато, вы не находите? Конечно, это все очень забавно насчет юбки, но несколько смущает...
— Ну и пишите сами свою автобиографию, — сказал Дугал.
— О, Дуг, дорогой, приходите к чаю.
— Нет, вы меня оскорбили в лучших чувствах.
— Дуг, дорогой, я в таком восторге от своей книги. Я уверена, что все выйдет изумительно. Не то чтобы мне так уж понравилась вся глава третья, но...
— Что вас не устраивает в главе третьей?
— Ну, только самая-самая ее концовка, ведь это же не обо мне.
— Я буду у вас к четырем, — сказал он, — но учтите, Чиз, что я не люблю ездить туда-сюда через реку в разгаре работы над произведением искусства. Я посвящаю этой работе все свое время.
Дугал сказал Хамфри:
— Нынче я ездил по делам на тот берег реки, а оказавшись в тех местах, зашел повидаться с моей девушкой.
— Там живет ваша девушка?
— Живет, но уже не моя. Теперь она помолвлена с другим.
— Женщины вообще аморальны, — сказал Хамфри. — Взять хоть те же профсоюзы. Они сначала голосуют так, а потом идут и поступают эдак.
— Она мне подходила, моя Джинни, — сказал Дугал, — но у нее чересчур хрупкое здоровье. Вы верите в дьявола?
— Нет.
— А хоть кто-нибудь, по-вашему, верит в дьявола?
— Ну, наверно, какие-нибудь там ирландцы.
— Пощупайте мою голову, — сказал Дугал.
— Что?
— Пощупайте вот здесь эти шишечки. — Дугал помог Хамфри найти их среди завитков волос над лбом. — Это у меня после пластической операции, — сказал Дугал.
— Что?
— Мне удалили оба рога путем пластической операции. Перед операцией мне в больнице выбрили голову. Волосы потом долго не отрастали.
Хамфри улыбнулся и снова пощупал шишечки в курчавых волосах Дугала.
— Пара наростов, — сказал он. — У меня у самого есть бугор на затылке. Пощупайте.
Дугал пощупал бугор с миной знатока.
— Значит, считать вас за дьявола? — спросил Хамфри.
— Нет, что вы, я всего-навсего злой дух, шляюсь по свету и ловлю человеков. А вы починили эти кровельные балки, которые издавали такой ужасный скрип-пип?
— Починил, — сказал Хамфри. — Дикси больше не придет.
Глава 6
— Совершенно поразительно, — сказал Дугал, — как это он ухитряется всюду поспеть, даром что в школе учится.
Нелли Маэни кивнула, расплющила окурок и посмотрела на пачку сигарет на столе возле Дугала.
— Одолжайтесь, — сказал Дугал и прикурил для нее сигарету.
— Ага, — сказала Нелли. Она оглядела свою комнату. — Это все чистая грязь, — сказала она.
— Поневоле подумаешь, — сказал Дугал, — что не худо бы его родителям слегка присматривать за ним.
Нелли благодарственно затянулась.
— Не иначе как торчит в «Слоне», где и остальные. Как зовут-то?
— Лесли Кру. Тринадцати лет от роду. Отец — мастер на фабрике готового платья Беверли-Хиллз в Брикстоне.
