– Мисс Фин, – произнес Хьюберт, когда она появилась на пороге спустя день после отъезда мальчиков, – если вы хотите забрать оставшиеся пожитки, то пришли не по адресу. Приезжали судебные исполнители. Они забрали все, включая ваши панталоны. Мне остались лишь предметы первой необходимости, и я, потомок богов, теперь нищий. В общем, мы с вами должны рассчитаться.
– Вот именно, – согласилась Паулина. – Для начала, пожалуйста, отдайте мою зарплату за пять месяцев.
– Не надо вульгарности, – поморщился Хьюберт, открыл кухонный буфет, достал из жестяной коробки пачку банкнот и отсчитал то, что ей полагалось. – Женщины, – заключил он, – невероятно приземленные создания.
Паулина села и пересчитала деньги.
– Ваши мальчики тоже уехали. Полагаю, исключительно по возвышенным причинам. Вы остались один и даже без мебели. Откуда эти деньги?
– Это вас не касается, больше вы не секретарша! – отрезал Хьюберт. – Вы развалили мое Братство и втоптали в грязь мою репутацию. Недавно я получил анонимное письмо, в котором меня сравнивают с самозванным католическим прелатом, который пару лет назад обосновался в Неми с бандой последователей, иконами, распятиями и документами, заявив, что Ватикан поручил ему торговать разнообразными предметами. А когда виллу окружила полиция, он совершил самоубийство. Автор письма даже приложил газетную вырезку!
Хьюберт протянул ее Паулине.
– Вы полюбуйтесь, чем он себя убил! – возмутился он. – Бокал vino ai topicida! Может быть, это кажется похожим на название блюда в ресторане, но на самом деле это вино с крысиным ядом! Какое низкопробное самоубийство! Автор письма предлагает совершить мне то же самое.
– Ужасный почерк.
– Правописание не лучше. Какая-нибудь деревенская кумушка. Какая разница?
– О, Хьюберт! Вы же не станете совершать самоубийство? – взволновалась Паулина. – Мне не так уж нужны эти деньги. Возьмите их обратно. Держите.
– Я и не думал о самоубийстве, – гордо ответил Хьюберт. – Но я уберу эти деньги, здесь они будут в большей сохранности. Надеюсь, мисс Фин, что вы усвоили урок.
– Я схожу в магазин и приготовлю обед.
– У меня есть и другое письмо, – сказал Хьюберт. Он достал письмо Мэгги и прочитал его вслух.
– Эта женщина опасна, – решила Паулина. – Где сейчас мебель?
– Откуда мне знать? Все увез ее адвокат.
– А ваши рукописи? Где все документы?
– В Риме, – ответил Хьюберт. – Я перебазировал их в Рим. Равно как и культ Дианы, который, кстати, процветал там еще в четвертом веке до нашей эры.
– Я видела в Риме отца Катберта.
– Полагаю, вы говорили обо мне, моя дорогая. О чем же вам еще разговаривать?
– Он предложил замечательную идею: вам надо вступить в харизматическое движение и руководить встречами. Вы великолепно вводите публику в транс. К тому же это никак не противоречит Диане, хранительнице природы.
– Прошло немало времени с тех пор, – заметил Хьюберт, – когда Гомер воспевал чудеса Артемиды, ставшей впоследствии Дианой. Он называл ее повелительницей дикой природы. О харизме и дикой природе многое можно сказать.
– Они – новое течение, – смиренно сказала Паулина. – Надо же вам на что-то жить, Хьюберт. Нельзя навечно запереться с четырьмя кухонными стульями.
– Так или иначе, мисс Фин, – ответил Хьюберт, – я справился не так уж и плохо.
– Уезжаем сегодня в полночь, – сообщил Хьюберт Паулине. Был вторник, двадцать шестое августа. После праздника Дианы прошло тринадцать дней, а до даты, на которую Мэгги назначила вывоз давно проданной мебели, остался только один. Утром, когда Паулина вернулась из поселка, Хьюберт забрал у нее газеты и дождался, пока она сварит кофе. – Уезжаем в полночь, – повторил он.
Потягивая чашечку кофе, Мэлиндейн протянул Паулине развернутую газету с фотографией безголовой статуи.
– Это знак, – объяснил Хьюберт.
Две статуи у фонтана в Палермо были изуродованы вандалами, в заголовок статьи попала та, которая больше пострадала: «Обезглавленная Диана». На плохой фотографии можно было разглядеть статую мускулистой безголовой Дианы в комплекте с псом и оленем.
– Это знак, и он предназначен для нас, – глубокомысленно произнес Хьюберт. – Вы со мной согласны?
– Одно хорошо, – заключил Хьюберт. – Когда тебе нечего защищать, ничто не мешает просто сходить на прогулку.
Он вышел после заката, пока Паулина перекладывала скудные пожитки в автомобиль, готовясь к переезду. Бобби Лестер, ее давний бывший работодатель и добрый друг отца Катберта, одолжил им квартиру с видом на Пьяцца-дель-Пополо. Паулина поставила жестянку с деньгами на кухонный стол, чтобы за ней было проще приглядывать, и с чувством выполненного долга уселась читать газету и слушать радио. На ней была черная блузка и красная юбка, отчего бедра казались еще шире, чем на самом деле. По- хозяйски разместившись на кухонном стуле, Паулина испытывала счастье, сознавая, что неотделима от будущего Хьюберта.
Тем временем Хьюберт решил, что в последний раз прекрасным озером надо полюбоваться с нового ракурса. На открытках несложно найти любой ракурс, но пока еще Неми был настоящим. Хьюберт неторопливо зашагал по древнеримскому тракту прямо в поселок, мимо облупившегося здания администрации. Весь июль и август поселок кишел туристами, среди них попадались иностранцы и немало пилигримов, которые толпами валили из Кастель-Гондольфо, куда папа перебрался на лето, тех самых пилигримов, которых Хьюберт когда-то ждал с нетерпением. В сумерках же только местные жители кучковались вокруг баров да влюбленные парочки у стен замка глазели на луну.
Рядом с церковью выложили мозаичное панно, чтобы увековечить визит папы в шестьдесят девятом году. Хьюберт остановился, чтобы разглядеть его повнимательнее, и в свете фонаря обнаружил среди орнамента герб Неми: синий с белым, желтым, темно-красным и золотым, окруженный словами «DIANE NEMUS – ЛЕСА ДИАНЫ». Справа красовался блестящий символ местного монашеского ордена, сверху – папский щит со скрещенными золотым и серебряным ключами святого Петра. Хьюберт редко гулял по Неми.
– Неми мой, – пробормотал Хьюберт, – но пора двигаться в Рим.
На самом деле он чувствовал себя легко и беспечно. Мэлиндейн искренне радовался переезду, зная, что с финансовой стороны его будущее безоблачно, а благодаря иезуитам еще и полно надежд и приключений.
По пологим и крутым холмам, через мост и рощу он шел к храму Дианы. Старая, но почти полная луна освещала ему путь. «Лес надо рубить под старой луной», – сказал как-то Хьюберту в Неми местный житель, собиравший хворост. Хьюберт улыбнулся луне и как никогда сильно почувствовал, что он – потомок Дианы Немийской.
Место, где находился храм Дианы, было закрыто для широкой публики, и даже местные редко забредали в ее густые леса. Но Хьюберт знал дорогу через «гроты дьявола». Там находился обширный лабиринт пещер, который простирался до самого замка. Когда-то, в тяжелые времена, в них находили себе приют бродяги. Сейчас пещеры были заброшены, а вход в некоторые из них полностью скрылся в густых зарослях. Хьюберт, пробиравшийся через чащу, остановился, чтобы обломить ветку, преграждавшую путь. «Лес надо рубить под старой луной». Ветка легко отломилась.
Внезапно впереди показалась человеческая фигура – то ли старуха, то ли цыганка, которая направлялась в его сторону, освещая дорогу фонариком. Позади нее Хьюберту послышались голоса, но, еще раз прислушавшись, он решил, что ошибся. Старуха, одетая в какие-то лохмотья, с нелепым платком на
