его очертания. Берег был скрыт туманом. Над туманом возвышалась только снежная вершина горы Ильи.
Корабли медленно пошли вдоль берега. Лаперузу пришло в голову, что шлюпка могла бы подойти к берегу гораздо ближе, чем корабль. Быть может, с шлюпки удастся заметить какой-нибудь залив, какую- нибудь бухту. И решено было спустить шлюпку.
Шлюпкой командовал лейтенант д’Экюр. Д’Экюру тоже не удалось близко подойти к берегу, потому что бушующие буруны преградили ему путь. Попади шлюпка в такой бурун – и ее мигом разобьет в щепки о камни. Но все же берег был виден с шлюпки гораздо яснее, чем с корабля. Берег подымался крутой, скалистый. Гавани здесь не было. А между тем гавань была необходима. Нужно было отдохнуть и запастись водой, прежде чем начать поиски пролива, соединяющего океаны.
И семь суток корабли Лаперуза медленно ползли вдоль берега на север. А между кораблями и берегом шныряла шлюпка, с которой следили за каждым мыском, за каждым изгибом береговых скал. Лейтенант д’Экюр еще в морской школе прославился своей храбростью. Эта репутация осталась за ним и впоследствии. Он заставлял свою шлюпку проходить так близко от ревущих бурунов и водоворотов, что даже привыкшие ко всему гребцы-матросы бледнели от страха. Но д’Экюр смеялся над их трусостью и нарочно подводил шлюпку к самому краю клокочущей пены. Брызги летели ему в лицо. С раннего утра стоял он на носу шлюпки, пристально вглядываясь в туманные очертания берега, и возвращался на корабль только в сумерки.
– Гавани нет! – спокойно докладывал он Лаперузу, обедал и шел спать, чтобы назавтра снова весь день шнырять вдоль берегов.
Но 2 июля д’Экюр вернулся на «Компас» гораздо раньше обыкновенного. До сумерек оставалось еще несколько часов, когда он поднялся по трапу на борт и вошел в каюту капитана.
– Гавань найдена, – сказал он, сверкая в лицо Лаперузу задорными глазами. – Здесь море входит в глубь материка. Это либо бухта, либо...
– Либо что?
– Либо пролив, соединяющий Тихий океан с Атлантическим.
– Странно, – сказал Лаперуз. – Все это побережье исследовано капитаном Куком. В описании его путешествий говорится, что здесь он нашел совершенно ровный берег, без всяких бухт.
Перед ним на столе лежала карта западного побережья Северной Америки, составленная капитаном Куком. Берег, перед которым сейчас находились корабли капитана Лаперуза, был обозначен на карте прямым и ровным, без малейшей впадины.
– Капитан Кук либо не заметил этой бухты, – сказал д’Экюр, – либо нарочно не обозначил ее на карте.
«Что, если д’Экюр прав? – подумал Лаперуз. – Что, если эта бухта выведет нас в Атлантический океан?»
Он резко спросил д’Экюра:
– А могут корабли войти в бухту? Вы уверены, что мель не преградит нам дорогу?
– Почти уверен, капитан. Полоса бурунов перед входом в бухту прерывается. Следовательно, там глубокое место. Этот проход, разделяющий две мели, не слишком широк, но все же оба наши фрегата свободно поместятся в нем.
– Измерьте точно ширину и глубину прохода между мелями, – приказал Лаперуз.
Для измерения входа в бухту были отправлены две шлюпки. Одной командовал лейтенант д’Экюр, другой – лейтенант Бутэн. Вместе с Бутэном поехал и географ Бернизе, чтобы составить карту, с помощью которой легче будет войти в бухту.
Бутэн по возрасту был старше д’Экюра, но д’Экюр числился старшим лейтенантом, а Бутэн младшим. Произошло это оттого, что д’Экюр был дворянином, имел связи при дворе, окончил аристократическую морскую школу, а Бутэн дослужился до лейтенанта с самых малых должностей благодаря своим личным достоинствам.
Загремели уключины, и обе шлюпки быстро понеслись к узкому проходу между белыми гребнями бурунов.
Через час д’Экюр и Бутэн вернулись на палубу.
– Более удобного прохода не бывает, – доложил капитану д’Экюр. – Войти в бухту проще и безопаснее, чем в Брестский порт.
– Вы забываете течение, господин д’Экюр, – перебил его Бутэн. – Течение будет относить корабли назад, в море. А ветер падает. При слабом ветре нелегко сладить с течением.
– Оставьте, – сказал д’Экюр. – Течение почти незаметно. Смешно о нем говорить.
Бутэн покачал головой, но не стал спорить.
Решено было немедленно идти в бухту. Дали знать капитану де Ланглю, и оба корабля гуськом вошли в проход между мелями. Проход был ясно виден. В нем была темная, глубокая вода. А по бокам клокотала зеленая пена, из воды торчали каменные глыбы. Мелкие места были так отчетливо отделены от глубоких, что, казалось, даже ребенок мог провести здесь корабль.
Нужно было торопиться, потому что через час начнет темнеть. Вслед за «Компасом», в нескольких саженях от него, шла «Астролябия». Ветер падал с минуты на минуту, паруса, еще недавно туго надутые, поникли.
– Если ветра не будет, – сказал Лаперуз, – мы на всю ночь застрянем в этом проклятом горле.
Но скоро его стало тревожить другое. Он вызвал д’Экюра.
– Неужели вы не знали, лейтенант, – сказал он ему, – что корабли не в состоянии идти против такого могучего течения при слабом ветре? Нас относит, мы почти не движемся вперед. Если ветер исчезнет совсем, нас либо вынесет назад, в открытое море, либо разобьет о подводные камни. Неужели вы не заметили течения?
Д’Экюр смутился.
– Право, капитан, я не понимаю, что произошло. Когда я находился здесь, течения почти не было. Лейтенант Бутэн говорил мне что-то о течении, но оно было так слабо...
Лаперуз задумался.
– Сейчас время отлива, – сказал он. – Вода из бухты уходит в море. А так как путь ей преграждает мель, она вся устремилась нам навстречу через этот проход. Вы были здесь два часа назад. Тогда отлив только начинался, и течение было слабое. Теперь оно будет все усиливаться.
Фрегаты вошли в самое узкое место прохода. Паруса судорожно захлопали в последний раз и поникли – ветер исчез. «Компас» на секунду застыл на месте и стал медленно пятиться кормой. Мало-помалу движение становилось все быстрее. С исчезновением ветра перестал действовать руль. Лаперуз опасался, что «Компас» налетит на «Астролябию». Но, к счастью, «Астролябию» тоже понесло назад. Едва оба корабля были вынесены из прохода в открытое море, как снова подул ветер.
Но о новой попытке войти в бухту нечего было и думать – начало быстро темнеть, а в темноте не отличишь глубоких вод от мелких.
Всю ночь провели корабли под парусами в открытом море. Прошло уже десять суток с тех пор, как путешественники впервые увидели этот берег. Десять суток видели они лужайки, где можно отдохнуть, ручьи, где можно набрать свежей воды, хорошие места для охоты, и все это было для них недосягаемо! За эти десять суток экипаж обоих кораблей выбился из сил. Вблизи берега управление кораблем гораздо труднее, чем в открытом море, потому что нельзя идти прямо, все время нужно лавировать, меняя курс. А частая перемена курса заставляла матросов постоянно передвигать паруса. В течение десяти суток люди не успевали выспаться, не успевали поесть. Вонючую питьевую воду опять выдавали по порциям.
И на следующее утро, едва рассвело, Лаперуз снова попытался войти в бухту.
Утром начался прилив. У входа в бухту на этот раз их ждет попутное течение. И Лаперуз снова направил свои корабли к узкому коридору между бурунами.
Теперь не течение мешало ему, а ветер. Ветер дул с берега. Против ветра управлять кораблем очень трудно, и фрегаты долго не могли попасть в узкое горло прохода.
Наконец они вошли – впереди «Компас», позади «Астролябия». И течение подхватило их.
Сначала они двигались медленно, потому что ветер сносил их обратно в море. Лаперуз приказал убрать паруса, и корабли понесло в бухту. Проход становился уже, течение сильнее. Они уже неслись, как вихрь,
