восточного берега этой неведомой земли.
Ветер дул попутный, и корабль мчался на всех парусах. Жителей не было видно. Эта страна казалась еще мрачнее, чем тот остров, который мореплаватели обошли кругом. Исполинские горы загромождали ее и подходили к самому побережью. Долин не было – узкие ущелья отделяли одну гору от другой. Склоны гор покрывал темно-зеленый пушок – это были дремучие леса, – а на вершинах сверкали снега.
9 марта берег круто повернул направо, на запад, а 10-го сделал еще один поворот, на север. Значит, это тоже остров. Пройдя вдоль его западного берега, «Усердие» вернулось к проливу Кука.
– Надеюсь, Бэнкс, – сказал Кук, – вы теперь убедились, что Новая Зеландия к Южному материку никакого отношения не имеет. Она состоит из двух больших островов...
– Знаю, знаю! – перебил его Бэнкс. – Северный остров открыт Тасманом, а южный – вами. Но откуда вы знаете, что Южный материк не лежит к югу от южного острова?
Кук задумался.
– Нет, – наконец сказал он. – Этого не может быть. Вы заметили, какие длинные и ровные волны бьют в южный мыс Новой Зеландии? Такие волны могут идти только из открытого океана. Всякий опытный моряк скажет вам, что там вблизи нет никакой земли.
Покинув Новую Зеландию, Кук продолжал свое путешествие на запад.
Перед ним стояла еще одна важная задача – исследовать восточное побережье Австралии. О ее южном и западном берегах было уже кое-что известно благодаря Абелю Тасману и некоторым другим голландским мореплавателям. Но восточный берег все еще оставался полной загадкой для европейцев. Предполагали, что он расположен где-то совсем неподалеку от Новой Зеландии.
Но «Усердие» плыло на запад неделю за неделей, не встречая никакой земли. И только месяц спустя после отплытия из пролива Кука, 19 апреля 1770 года, мореплаватели увидели вдали узкую полосу берега. Австралия оказалась гораздо меньше, чем предполагали европейские ученые. От Новой Зеландии ее отделяло громадное водное пространство.
Кук нашел хорошую бухту, бросил якорь, спустил шлюпку и поплыл к берегу. На берегу стояло человек сорок, голых, с черной кожей.
На корабль они не обращали никакого внимания, но, увидев приближающуюся шлюпку, разбежались. Только два смельчака с длинными деревянными копьями в руках остались на берегу. Они кричали что-то воинственное и угрожающее. Кук подивился их храбрости – в шлюпке было пятнадцать человек. Он знаками объяснил, что у белых самые мирные намерения, что они хотят только набрать пресной воды. Но два упрямых австралийца ничего не желали слушать. Набрав камней, они стали швырять их в шлюпку. Боцман, слегка задетый камнем, выстрелил в одного из австралийцев дробью и попал ему в ногу.
Австралийцы убежали, но когда белые высадились, они снова появились из леса, держа в руках большие деревянные щиты. Напрасно Кук бросал им гвозди и бусы. Они не обращали на подачки никакого внимания и не унимались. Только новый выстрел дробью принудил их оставить моряков в покое.
С тех пор Кук мог беспрепятственно ходить всюду, куда ему вздумается. Он размышлял, нельзя ли в Австралии поселить английских колонистов. Он исследовал почву и увидел, что она черноземна и может давать отличные урожаи. Высокие тучные травы, казалось, только и ждали, чтобы пастухи выгнали на них скот. В океан впадала многоводная река, в которой водилась вкусная рыба. Леса были редкие, но деревья – главным образом эвкалипты – поражали своей высотой и толщиной. Воздух звенел от птичьих голосов, а на прибрежном песке были видны следы каких-то животных. Кук усердно исследовал страну и был очень доволен своими открытиями.
Одно не удавалось ему – завязать сношения с жителями. Случайно встретив их в лесу, он пробовал заговорить с ними, но они разбежались при его приближении. Поймав двух маленьких девочек, он с ног до головы увесил их разноцветными бусами, надеясь этим привлечь к себе австралийцев. Но когда девочек отпустили, они побросали все бусы на землю и убежали. Тогда он стал оставлять топоры и гвозди в тех местах, где часто бывали австралийцы. Но те и не притрагивались к этим драгоценностям.
Запасшись пресной водой, «Усердие» снялось с якоря и направилось вдоль берега к северу.
Это было скучное плавание. Австралия очень однообразна. Ровная гряда невысоких гор скрывала горизонт. Горы эти напоминали Куку горы Южного Уэлса в Англии, и он назвал весь этот край Новым Южным Уэлсом. Кук старательно составлял подробную карту австралийских берегов и заносил на нее каждый мыс, каждый залив, каждый прибрежный островок.
25 мая они прошли тропик Козерога и вступили из умеренного пояса в тропический. Несколько дней спустя Бэнкс, гуляя по берегу, увидел странное большое животное, у которого на животе был кожаный мешок. Это был кенгуру, до тех пор никогда еще не виданный европейцами. В кожаных мешках на животе кенгуру носят своих детенышей.
Плавание вдоль австралийских берегов было довольно утомительно, но пока вполне благополучно. Никто из моряков и не подозревал, какая их всех подстерегает опасность.
– Сто двадцать! Сто восемнадцать! Сто двадцать три! – кричал матрос, измерявший лотом глубину.
Вот уже шесть часов «Усердие» шло среди отмелей и подводных скал и никак не могло из них выбраться. Экипаж измучился от ежеминутной перемены курса, от постоянной борьбы с ветром, который то и дело нес корабль на клокочущие буруны.
Но в десять часов вечера лот перестал доставать до дна, и все вздохнули свободнее. Кук отдал распоряжение идти в открытое море и спустился к себе в каюту.
Через полчаса матрос, все еще продолжавший безуспешно отыскивать лотом дно, вскрикнул от ужаса.
– Сто семь футов! – объявил он.
И, раньше чем ему удалось снова закинуть лот, раздался пронзительный скрип, потом треск ломающегося дерева, и «Усердие» остановилось. Паруса в последнем усилии надулись гигантскими пузырями и склонили судно набок. Правый борт почти касался воды.
Через полминуты Кук уже стоял на покатой палубе.
– Все паруса долой! – приказал он.
Паруса убрали, но судно не выпрямилось. Оно застряло в расщелине подводного рифа. Камни впились в его деревянные бока, и нелегко было вырваться из этой клешни.
К Куку подошел доктор Монкгауз.
– Подождите прилива, сэр, – сказал он. – Прилив подымет и освободит нас.
– Сейчас самая высшая точка прилива! – крикнул Кук. – Дальше может быть только отлив.
Монкгауз понял, что попал впросак. Но Кук сразу забыл опрометчивого доктора. «Надо облегчить корабль во что бы то ни стало», – думал он.
И приказал:
– Пушки за борт!
Девять пушек кинули в море. Брызги взлетели до верхушек мачт. Но «Усердие» даже не шелохнулось.
– Выливайте пресную воду! – крикнул капитан.
Бочки были выволочены на палубу, и с таким трудом добытая питьевая вода полилась в море. Но уже начался отлив, исчезла всякая надежда освободиться до дневного прилива.
Весь ужас своего положения мореплаватели поняли только утром, когда рассвело. С каждой набегающей волной корабль терся о камень и медленно разрушался. Кругом плавали обломки киля и обшивки. Стоило ветру чуть-чуть окрепнуть, и через двадцать минут от «Усердия» остались бы одни щепки.
Кук послал в трюм плотника. Он опасался, нет ли в днище сквозной пробоины. Плотник вернулся с побледневшим лицом и сказал:
– Сэр, там вода!
«Началось!» – подумали моряки, но никто не произнес ни слова.
Кук сам спустился в трюм. Ящики и пустые бочонки плавали в черной воде, медленно, почти незримо,
