– А далеко этот дом?
– На соседней улице. Совсем от вас близко.
– А ракетчик тоже лежал на крыше? – спросил Василий Степанович.
– Сначала я его не видел, ведь было темно. Зенитки уже стреляли, и «Юнкерсы» летели над городом. И вдруг смотрю, он надо мной, на самом гребне крыши. Небо уже побледнело, и я хорошо видел его плечи, голову. Вот ног не видел! Наверно, они были на другом скате крыши, за гребнем. Он поднял руку и выстрелил в небо.
– Выстрелил?
– Ракетница похожа на большой пистолет. Ракета полетела вверх, сразу стало светло, и я совсем хорошо его увидел.
– Даже лицо разглядел?
– Нет, не успел. Я только заметил, что на нем светлая кепка с большим козырьком. Ракета погасла, и тут начали бомбить. Я прижался к крыше, чтобы меня не сбросило воздушной волной. Потом пополз вверх, но на гребне его уже не было. Я заглянул через гребень. На другом скате крыши его тоже не было. Это очень странно.
– Почему же странно? – спросил Василий Степанович. – Он просто ушел.
– Он никуда не мог уйти, потому что на ту крышу есть только один ход – через то окошко, в которое я сам пролез. Дом шестиэтажный, с моего ската – улица, с его ската – двор, на другие крыши никак не перейти, я это хорошо рассмотрел.
– Однако он исчез?
– Исчез.
– И ты его больше не видел?
– Нет, видел.
– Видел? Где?
– На улице. Я сошел вниз, уже совсем светало, он стоял под воротами, он ждал.
– Чего ждал?
– Ждал, когда на улице станет больше народу.
– Как же ты узнал, что это он, если ты там, на крыше, не разглядел его лица?
– По кепке. На нем была серая кепка с большим козырьком.
Василий Степанович засмеялся.
– Да мало ли людей ходят в таких кепках! – воскликнул он.
– Теперь мало. Летом много, а теперь мало. Теперь все гражданские в шапках.
– Есть и в кепках.
– Есть, – согласился Павлик. – Я еще по лицу догадался.
– По лицу?
– У него лицо было в копоти. Он, верно, сам этого не знал.
– Откуда же копоть?
– От ракеты.
Василий Степанович вытер ладонью свое белое, бритое, чистое лицо.
– Ну, теперь у многих лица закоптели. Теперь всем приходится возиться с печурками да с коптилками.
– У него копоть была не такая. Лиловая, с блеском. Все лицо закопченное, и больше всего вот здесь, вокруг глаз. Из-за этой копоти я опять не мог разглядеть его лица.
– Опять не разглядел! – сказал Василий Степанович и рассмеялся совсем громко. – А как он был одет?
– В коричневом пальто. Потертое, грязное такое.
– А какого он роста?
– Высокий. Такого же роста, как вы. Только тоньше вас. Хотя, если с вас снять шубу, вы тоже были бы тоньше.
– И долго он стоял в воротах?
– Нет, недолго. Когда на улице стало больше народу, он пошел. И я за ним. Хотел узнать, где он живет.
– И он не оглядывался?
– Ни разу. Он вышел на набережную, потом свернул на проспект и по проспекту пошел назад. Видите, как кружил? Другие люди так не кружат. Потом он свернул в разрушенный дом. Я за ним, а его там уже не было.
– Куда ж это ты? – спросил Василий Степанович, увидев, что Павлик надевает шапку.
– Пойду, – сказал Павлик, завязывая тесемочки под подбородком.
– Оставайся. Переночуешь у меня, завтра утром поговоришь с Эрной. Оставайся. Ты мне еще что- нибудь расскажешь. Ты так интересно рассказываешь. Хочешь, я завтра напишу записку к директору твоего детского дома, что ты ночевал у меня? Он не рассердится. Он меня знает, я ведь заведую большим магазином.
– Нет, я пойду.
– Не хочешь? Ну, что поделаешь, иди, но только приходи скорее. Ты ведь обещал поговорить с Эрной. – Василий Степанович встал, чтобы проводить Павлика. – Я хочу подарить тебе вот этот электрический фонарик. На, возьми. Ты славный, смелый мальчик. А мальчику, который охотится по ночам за ракетчиками, электрический фонарик очень нужен. Бери, бери.
Фонарик! Павлик взял его и радостно зажал в кулаке.
Василий Степанович закрыл за Павликом дверь. Оставшись на лестнице один, Павлик сразу же зажег фонарик. Кружок света упал на дверь с медной дощечкой. На дощечке было написано:
«Тарараксин… Странная фамилия, – подумал Павлик. – Где я ее слышал?..»
10
Павлик вышел из парадного. На улице было темно и пусто. Ночное небо осажденного города как бы вздрагивало от мгновенных огненных вспышек: кругом шли бои. Едва Павлик, сжимая в кулаке новый фонарик, перешел улицу и ступил на противоположную панель, завыла сирена.
Он остановился в нерешительности и с досадой подумал, что ему следовало бы находиться сейчас возле того дома, где человек в коричневом пальто пускает ракеты. Напрасно он так засиделся у Василия Степановича! А чтобы добраться до этого дома, нужно обогнуть целый квартал. Побежать? Но уже грохот зениток нарастал и приближался, как прибой, и сквозь этот грохот слышалось угрюмое жужжание моторов. Нет, бежать туда уже поздно.
И вдруг все кругом озарилось зеленым мертвенным светом, таким знакомым Павлику, таким ослепительным, что трудно было не зажмуриться. Ракета взлетела прямо над его головой. Откуда?
Так вот оно что! Ракету пустили с той же крыши, что всегда, но эта крыша находится рядом с крышей того дома, где Павлик только что был.
Он стремглав перебежал улицу, вскочил в парадное и, прыгая через ступеньки, поднимался вверх по лестнице. Окна с выбитыми стеклами не были завешены, и отсветы вспышек от зенитных орудий озаряли лестницу так ярко и часто, что Павлик даже не вспомнил о своем фонарике. Добежав до площадки пятого этажа, он увидел в этом мигающем свете Василия Степановича. Василий Степанович был взволнован до крайности. Шуба на нем была распахнута.
– Я видел!.. – закричал он Павлику еще издали. – Видел через это окно… Случайно вышел на площадку… Зеленый свет… Скорей, скорей! Бежим вместе… Я помогу тебе… На чердак!.. Быть может, он спускается где-нибудь!..
Василий Степанович вместе с Павликом бежал вверх по ступенькам, к чердаку, путаясь в полах своей длинной шубы. Низкая дверь чердака была раскрыта, и они нырнули в нее, пригнув головы.
Непроглядная тьма охватила их.
– Спрячь фонарь, не зажигай! – прошептал Василий Степанович. – Свет может выдать нас. Дай руку, я проведу тебя к окну.
Где-то неподалеку ударила бомба, пол качнулся под ними, ветер хлестнул им в лица, и они едва
