Баранов — легендарный русский человек, управляющий от имени России бесчисленными островами в северной части Тихого океана и громадными пространствами на двух материках. Баранов прибыл в Ситку на корабле Российско-Американской компании «Ермак», таком же маленьком и слабо вооруженном, как «Александр» и «Екатерина». На «Ермаке» же находились и его главные помощники, наиболее приближенные к нему люди, — русские промышленники, сибиряки родом, прошедшие жизнь в лесах и морях на охоте за зверем. Прибыв, Баранов, конечно, прежде всего поехал на «Неву» и познакомился с Лисянским.
Лисянский внимательно вглядывался в своего гостя. Александр Андреевич Баранов был человек среднего роста, лет уже за пятьдесят, светловолосый, с коричневой от солнца и ветра кожей на лице, с небольшими светлыми, очень зоркими глазами. Родом он был купец из северного русского городка Каргополя, и в речи его чувствовался северный поморский говорок. Теперь у него уже был чин коллежского советника, дававший ему право считаться не купцом, а дворянином. Он обладал редким умением держать себя с людьми.
В сущности, в обществе индейских тайонов он был совершенно таким же, как и в обществе Лисянского, — ровный, внимательный, благожелательный, без всякой приниженности и без всякого высокомерия и, главное, очень спокойный. Спокойствие казалось основным свойством его характера, и только руки его, сильные и подвижные, выдавали порой неожиданным жестом, какой деятельный и неукротимый дух скрыт за этим спокойствием.
При первом же разговоре Лисянский постарался узнать, разделяет ли Баранов мнение охотника Саввы, ясна ли ему та роль, которую во всех происшествиях сыграли люди ил Соединенных Штатов Америки. И убедился, что Баранову вполне понятны все происки американцев, но что относится он к ним без особого волнения.
— Только не делать того, что они хотят, тогда ничего у них не выйдет, — сказал он.
— А что они хотят? — спросил Лисянский.
— Они хотят, чтобы мы воевали. Втянуть нас в долгую, трудную, изнурительную войну
— А чего они здесь добиваются?
— Многого, — ответил Варанов и усмехнулся. — Главная их цель — ослабить влияние России в Америке. Наша война с индейцами помогла бы достижению этой цели. Вторая их цель — поставить здешние индейские племена в зависимость от себя. И эта цель была бы достигнута: индейцам для войны понадобилось бы очень много огнестрельного оружия, а доставать его они могли бы только у американцев, и американцы за грошовые старые ружья скупили бы все меха здешнего края. Третья их цель — самая подлая, истребить индейцев. Там у себя, в Соединенных Штатах, они индейцев уже почти истребили и продолжают истреблять остатки. Здесь они хотели бы истребить индейцев нашими руками…
— Ну что ж, — сказал Лисянский, помолчав, — выходит, что они добьются всех трех своих целей. Наша война с индейцами неизбежна.
— Вы так думаете? — спросил Варанов.
— А вы разве думаете не так? — удивился Лисянский.
— Нет, не так, — сказал Варанов твердо. — Война не неизбежна, и мы должны сделать все, чтобы избежать ее.
— Что же сделать? Уйти и оставить им Архангельскую крепость?
— Ну нет! Если мы уйдем, они подумают, что мы слабы. Л если они подумают, что мы слабы, война будет действительно неизбежна. Прежде всего мы должны доказать ситкинским индейцам, что мы сильны, и доказать так, чтобы в этом никаких сомнений не оставалось. Затем мы должны доказать им, что все племена побережья стоят за нас. Ну, в этом-то уже и сейчас сомневаться невозможно. Кого только нет в моем войске! И ведь все пришли добровольно. Не думайте, что я и вправду полагаюсь на их помощь в бою. Они отважны и действительно хорошо к нам относятся, но они незнакомы ни с какой дисциплиной, и все их бесчисленные тайоны беспрестанно ссорятся между собой. Нет, в бою я полагаюсь на своих русских промышленников и на ваших матросов, капитан-лейтенант. А их я привел сюда, чтобы главный ситкинский тайон Котлеан увидел, что в борьбе против нас он одинок, что племена Аляски и островов не сочувствуют ему и не поддержат его. И самое важное, чтобы это увидели его покровители американцы, которые, поверьте, внимательно следят за всем, что здесь происходит.
— Ну, это я знаю! — сказал Лисянский, вспомнив корабль О'Кейна, который он встретил сначала в гавани Святого Павла, а потом здесь, в Ситкинском заливе.
— После того как будет доказано, что мы сильны, мы им докажем, что мы хотим мира, — продолжал Баранов. — Мы докажем, что месть нам не нужна, и это будет самая главная наша победа. Сила Котлеана, его влияние внутри своего племени основаны на общем страхе перед нашей местью. Все племя его верит, что мы собираемся не щадить никого, истребить их всех до единого или, но крайней мере, изгнать из страны и присвоить все их угодья. Они давно уже поняли, что сделали глупость, напав на нашу крепость, но собираются сражаться до последней возможности, так как думают, что у них пет никакого другого выхода. Они давно уже поняли, что американцы надули их и но окажут им никакой настоящей помощи, и все-таки они держатся американцев, потому что считают, что им не на что больше надеяться. И, когда мы, доказав свою силу, докажем, что не собираемся истреблять их, ни тайон Котлеан, ни американцы не смогут заставить их продолжать войну.
Баранов замолк, внимательно посмотрел Лисянскому в лицо и спросил:
— Вы согласны со мной?
Лисянский с уважением смотрел на Баранова. Этот бывший приказчик купца Шелехова, человек с северным крестьянским говорком, был прирожденным государственным деятелем, какого не сыщешь в Петербурге при дворе императора Александра.
— Согласен совершенно, — ответил Лисянский.
— Ну, за дело! — сказал Баранов.
Баранов замолк, внимательно посмотрел Лисянскому в лицо и спросил:
— Вы согласны со мной?
Лисянский с уважением смотрел на Баранова. Этот бывший приказчик купца Шелехова, человек с северным крестьянским говорком, был прирожденным государственным деятелем, какого не сыщешь в Петербурге при дворе императора Александра.
— Согласен совершенно, — ответил Лисянский.
— Ну, за дело! — сказал Баранов.
За дело пора было приниматься уже хотя бы потому, что ситкинцы первыми начали боевые действия. Они подстерегали в лесу индейцев, сопровождавших Баранова, и, если тех было немного, нападали на них. Они обстреливали из-за кустов байдары, проходившие мимо берега, и убивали сидевших в них кадьякцев. Ежедневно то там, то сям возникало по нескольку стычек. Сами по себе эти стычки большого значения не имели. Это была со стороны ситкинцев только проба сил, только подготовка. Они, несомненно, готовились к большому нападению.
— Ну нет, — сказал Баранов Лисянскому, — мы их нападения ждать не будем. Мы нападем первыми!
От захваченных в лесу пленных было известно, что армия ситкинцев состоит из восьмисот мужчин, подчиненных разным тайонам. Большинство воинов вооружено ружьями, остальные — луками и копьями. Есть у них и несколько пушек. В сущности, по числу людей и по количеству вооружения силы обеих сторон были почти равными.
Обдумывая план предстоящего нападения, Баранов и Лисянский прежде всего должны были решить, где нападать, в каком именно месте атаковать врага. Казалось, естественнее всего было попытаться вернуть Архангельскую крепость. Но по донесениям разведчиков получалось, что в этом нет никакого смысла. Архангельской крепости больше не существовало, осталось только место, где она прежде находилась. Деревянные стены ее были сожжены, земляные насыпи срыты. Ситкинцев в ней не было, и они, безусловно, вовсе не собирались ее защищать. Следовательно, захват ее обгорелых развалин не
