Однако Элмер, внимательно слушавший всю эту идиотскую тираду, неожиданно пришел мне на помощь:
– Я прекрасно понимаю вас, Ванда. Сам чертовски выматываюсь. И что самое смешное, в том месте, где работать нет ни малейшего желания.
Что за откровения я слышу! Мой бывший босс, оказывается, не любит свое теплое креслице в «Вест компани»! – подумала я и тут же осеклась. Какого дьявола я, пусть и мысленно, издеваюсь над этим человеком?! Ведь мне лучше, чем кому-либо, известно, что такое нелюбимая работа. Себе-то я не отказывала в сочувствии, себя я жалела. Так почему же я настолько предвзято отношусь к его переживаниям? Из-за его денег? Или из-за того, что его девушка – модель Джекки, а не моя скромная персона? Я поборола раздражение, охватившее меня, и спросила:
– Вы чувствуете себя не на своем месте?
– К сожалению, да. Наверное, вам это кажется абсурдным. У богатых свои причуды, и все такое. – Мне показалось, что он хотел услышать этот вопрос. Ему требовался только толчок для того, чтобы высказаться. – Поверьте, я был бы рад считать «Вест компани» вторым домом…
Или хотя бы своим местом… Но для меня эта компания тяжкий груз, который я несу уже почти шесть лет.
– Вы могли бы найти преемника и спокойно уйти в отставку. Сохранить у себя большую часть акций, как это у вас там называется… В общем, обеспечить себе безбедное существование и руководить как-нибудь…, издалека. Я не сильна в вещах подобного рода, но, насколько мне известно, так многие поступают…
Промолчишь, за умную сойдешь, – что правда, то правда. Уж лучше бы я не лезла со своим пробелом в экономике (которую успешно прогуливала в университете) рассуждать о том, что мог бы сделать Элмер Айрон. Если раньше у него хотя бы возникали сомнения по поводу моих умственных способностей, то теперь он решит, что я полная идиотка. И будет прав.
– Да, я мог бы так поступить, – сокрушенно ответил он. – Только моя ситуация гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Если вы готовы выслушать…
О да! Я готова выслушать! Даже если мне будет смертельно скучно, лучше я выслушаю его, чем буду говорить сама! Выглядеть дурой в его глазах мне совсем не хотелось. Но, кроме глупостей, в голову почему- то ничего не приходило.
И какие это были глупости! Полбокала розового вина расслабили мою стальную волю, и я залюбовалась глазами Элмера, его мягкими губами и вслушивалась, как в музыку, в его торопливые речи…
– Дело в моем отце, ведь именно ему принадлежала компания. Так уж получилось, что я единственный ребенок в семье. И папа, как это повелось в классических предпринимательских семьях, задумал оставить компанию своему наследнику, то есть мне. Я всегда жалел, что у меня нет старшего брата. Тогда, как говорится, с меня и взятки были бы гладки. Не пришлось бы нести тот груз ответственности, который возложил на меня отец. Ему хотелось, чтобы я оправдал его надежды. Стал человеком… А точнее, хорошим дельцом. Руководил компанией, заключал выгодные сделки, в общем, делал бы все во благо семейного бизнеса.
Именно поэтому мне пришлось окончить экономический факультет, в то время как я хотел стать ветеринаром. Пришлось оставить друзей, потому что на встречи с ними попросту не хватало времени. Пришлось отказаться от обычных забав и причуд, свойственных молодости. Я ведь должен был стать совершенством… С папиной, разумеется, точки зрения. И я бросил все силы на то, чтобы «не подвести» отца.
Я окончательно понял, что все это мне осточертело, когда отец привел меня в «Вест компани», надеясь сделать своей правой рукой. Правой руки из меня не вышло, я оказался лишь жалким протезом, о чем поспешил сообщить отцу. Но тот не унимался. «Время покажет» – это его любимая фраза, из-за которой мне пришлось угробить в «Вест компани» лучшие годы жизни. Мне не нужны были деньги, плевать я хотел на престиж. Если бы отец хотя бы раз пригрозил мне лишением наследства, я, не раздумывая, ушел бы из дома. Но он не грозил. Он с завидным упорством и терпением добивался того, чтобы я «полюбил компанию, как собственное дитя». И вот, в тот момент, когда я собирался окончательно распрощаться с делом «всей его жизни», он умер. И оставил письмо, приговорившее меня к шести годам неусыпной заботы о «Вест компани».
В письме он просил меня о двух вещах. Во-первых, как я уже сказал, он просил меня шесть лет заниматься ненавистной мне работой. И не просто заниматься, а выкладываться так, как это делал он. Ему казалось, что с течением времени мой молодой задор сменится зрелой рассудительностью и я уже не оставлю директорского поста. Во-вторых, он просил ничего не менять в своем кабинете, который после его смерти должен был стать моим прибежищем. А стал моей каторгой, моей тюрьмой…
Отец был настоящим фанатиком своего дела и надеялся на то, что я тоже им стану. В этом нет его вины – династия предпринимателей началась с моего деда, который был таким же, как отец… Только я почему-то выбился из этой стройной логической цепочки. Наверное, пошел в мать, которой совершенно не помню, потому что она умерла, когда мне было два года. Кстати, отец так и не женился вторично, и я до сих пор признателен ему за то, что у меня не было мачехи…
Через пару дней я возьму отпуск и назначу заместителем своего будущего преемника. Посмотрю, как он справится с делами. Если все пройдет гладко и я с чистой совестью смогу передать бразды правления компанией в его руки, – то здравствуй, свобода…
Он замолчал. Сильный, грустный и такой одинокий… Совсем недавно мне казалось, что я и он бесконечно далеки друг от друга, что между нами огромная пропасть… Его рассказ перекинул над этой пропастью мостик, по которому я, если бы захотела, смогла бы пройти. Держась за тонкие поручни, глядя под ноги и боясь оступиться, но все же могла бы… И вдруг я поняла, что готова сделать шаг навстречу неизвестности, которую этот человек, сидящий так близко, воплощал для меня. Один маленький шажок… Если станет страшно, я ведь смогу повернуть назад?
– И когда истекает срок, оговоренный вашим отцом? – тихо спросила я, боясь разрушить хрупкую тишину, повисшую между нами.
– В этом году. Я выполнил все, что хотел отец, и теперь свободен. Только куда девать эту свободу? Да, как и предполагал мой мудрый родитель, юношеский запал исчез. Одна беда – рассудительность так и не пришла. Конечно же, я не останусь в компании. Мне нужно выбраться из этой клетки, но мир вокруг нее мне не известен. Придется открывать его заново. Год назад я познакомился с Джекки и решил, что она поможет мне узнать этот мир. Но у Джекки, как выяснилось, своя клетка. Правда, в отличие от меня, она заперлась в ней добровольно и открывает дверь лишь в случае крайней надобности. Но я намерен с этим бороться. Знаете, – улыбнулся он, – как сказочный принц спасает свою заколдованную принцессу…
Вернись на землю, Ванда! – мысленно приказала я себе. Он выговорился тебе, но это совсем не означает, что нужно забыть все условности и сломя голову бросаться ему на выручку. В жилетку плачутся таким, как ты, а любят таких, как Джекки. Такова банальная правда жизни. Розовые фантазии, розовые очки, розовое вино – все это не для тебя. Она – сказочная принцесса, а ты – даже не Золушка. В лучшем случае – Красная Шапочка, которой стоит держаться подальше от Серого Волка своих фантастических желаний.
Меня так и подмывало спросить его, где же сейчас та сказочная принцесса, о которой он так мечтательно рассуждает. И почему он выговаривается мне, а не ей? И какого черта он вообще притащил меня сюда… Неужели ему совсем некому пожаловаться на жизнь? Противно чувствовать себя всего лишь носовым платком, когда знаешь, что можешь быть тонкой шалью.
– Почему-то с вами меня тянет на откровенность, – произнес он, пристально глядя в мои глаза. – В чем причина, как вы думаете?
Мне захотелось залезть под стол, чтобы спрятаться от его взгляда. Вдруг Элмер Айрон действительно телепат и сейчас занимается тем, что читает мои пошлые мысли о нем и его невесте?
Мое воображение не доведет меня до добра. Я сойду с ума и закончу свои дни в лечебнице для душевнобольных. А Элмер с невестой, нет, тогда она уже станет его женой, будут носить мне рыжие апельсины и красные яблоки. Лучше красный виноград…
– Ванда, о чем вы думаете? У вас такой отрешенный вид…
Слава Богу, уши прикрыты волосами и он видит только мои зардевшиеся щеки.
– О рыжих апельсинах и красном винограде! – выпалила я и покраснела еще гуще. – То есть я хотела
