от большинства людей. Пит хотел постичь неведомые горизонты, нащупать хоть краешек покрывала той тайны, которая скрыта от людей. А у Триш это было всегда. И она хочет отказаться от дара!
– И как ты это сделаешь? – после недолгих раздумий поинтересовался Пит. – Как можно отдать то, что у тебя с рождения? Все-таки дар – не бородавка, чтобы прийти к врачу и просто-напросто удалить его…
– Потом объясню, – сквозь зубы процедила Триш.
Через гостиную к ним плыли два черных пиратских кораблика – ее тетки, уже спокойные и, по всей видимости, примирившиеся.
– Мистер Коттон сказал, что чтение завещания планируется на завтра, – сообщила Лукреция.
– А это значит, что мы останемся в городе до завтрашнего дня, – добавила Лавния.
Пит усмехнулся про себя. Старушенции, определенно, напрашиваются на ночлег, хотя спокойно могли бы переночевать в гостинице. Что ж, если Триш решится их пригласить, она будет права. В конце концов, они все-таки родня, хотя долгие годы не давали о себе знать.
– Может, остановитесь здесь? Я думаю, тетя была бы рада… – предложила Триш.
– Милая, милая Триш… – всплеснула руками умиленная Лукреция.
– Ты так добра… – прошептала Лавиния.
А тетки и впрямь растрогались… Может, зря он так невзлюбил этих странных пожилых леди?
Когда гости разошлись, Пит попросил Майру постелить тетушкам и пошел укладывать Триш, которая еле стояла на ногах. Питу хотелось сказать ей, что не стоило так напиваться, но он передумал. В конце концов, эти два дня для нее – настоящий кошмар, и она имеет право расслабиться. И он, муж, единственный человек, который может ее поддержать, обязан понять чувства жены.
Триш так шатало, что она не могла подняться по лестнице и все время старалась повиснуть на перилах, от которых ее невозможно было оторвать. Наконец Пит не выдержал, подхватил ее на руки и понес в спальню.
– П-пит, – заикаясь, прошептала она, когда он уложил ее и накрыл одеялом, разрисованным смешными зайчиками. – Ты м-меня, н-наверно, п-презираешь… Я от-твратительна?
– Не говори ерунды, Колючка… Я тебя люблю и уж никак не могу презирать из-за такой мелочи, как лишний стаканчик виски.
– Не называй меня так, – помрачнела Триш.
– Почему? – остолбенел Пит. Колючка – прозвище, которое Триш дали в школе, сохранилось за ней по сей день. Может быть, это было не самое лучше прозвище, но Триш всегда им гордилась.
– М-мне не нравится…
– Но раньше…
– Это б-было раньше. Теперь все б-будет по-другому…
Пит не стал ей возражать. Но это «все будет по-другому», пренебрежение своим даром и прочие мелочи начинали его пугать. У него оставалась надежда, что Триш попросту напилась, а завтра, когда она протрезвеет, ее настроение изменится, и она поймет, что несла полную чушь.
Изменившаяся Триш… Триш, которая не ест теплое мороженое пальцем, не смотрит фильмы без звука, пытаясь отгадать сюжет, не покупает в «Макдоналдсе» пять двойных чизбургеров, чтобы съесть их, запив двумя большими ванильными коктейлями… Нет – это будет не Триш… Это будет кто угодно, только не Колючка-Триш. И она знает об этом не хуже него… Конечно, завтра она проснется и позабудет о том, что говорила сегодня. А если не позабудет, то будет смеяться над этим вместе с Питом. А потом, когда ей станет немножечко лучше, Пит побежит в «Макдоналдс» и купит шесть двойных чизбургеров – один для себя и пять для Триш – и два больших ванильных коктейля. И все будет как раньше…
С этими блаженными мыслями Пит заснул. А ночью постоянно просыпался, потому что его мучили кошмары и шорохи, которые доносились до него со всех сторон большого дома тети Эльвы…
2
Холодный ветер перемен
– Ну что же, уважаемые леди и джентльмены, я могу считать свою миссию выполненной, – торжественно изрек Кролик Коттон.
Пит краем глаза оглядел собравшихся. Кто-то был обрадован, кто-то разочарован. Разочарованных было больше, потому что основная часть тетушкиного добра по завещанию переходила к Триш. Пит в этом даже не сомневался. Тетя Эльва любила племянницу больше всех на свете, и даже не потому, что практически одна занималась ее воспитанием, а потому, что Триш была заботливой и любящей племянницей. Уж кому- кому, а Питу это было известно лучше, чем всем остальным.
Миссис Шарлотте, которая пыталась выведать у Триш размеры завещания, достались какие-то старые часы. «Которые так любила дорогая Шарлотта», по словам покойной Эльвы. Двум тетушкам – какой-то раритетный сундук с его неменее раритетным содержимым. И остальным – по мелочи, примерно в том же духе. Пит думал, что это справедливо. Странно, что тетя Эльва вообще вспомнила о существовании всех этих людей.
– Дом, салон… – вслух размышляла Триш, когда они с Питом вышли из конторы Кролика Коттона. – И что мне со всем этим делать? А Книга заклинаний… Книга бесценна, но мне она вряд ли понадобится…
– Честно говоря, я думал, что ты продолжишь теткино дело… – удивленно пробормотал Пит. – Неужели журналистика интереснее магии?
– Дело не в этом, Пит. Ты не поймешь…
– Куда уж мне. У меня никогда не было ни телекинетического дара, как у тебя, ни тети-колдуньи, ни книги с заклинаниями. Но поверь, я бы придумал, что с этим делать. И уж точно не стал бы избавляться от этого, как от ненужного хлама…
– Ну хватит, Пит, – разозлилась Триш. – Один раз ты уже придумал. Вспомни, что из этого вышло…
– Ты бы еще вспомнила время, когда я на горшке сидел, – пошутил Пит, чтобы разрядить обстановку. – Зато было весело. Думаю, мои предки этого никогда не забудут.
– Тебе смешно? – Триш и не думала шутить. – По-твоему, очень забавно – поменять родителей телами?
– Между прочим, я им помог, – надулся Пит. – Если бы не я, они тогда обязательно бы развелись… А у кого-то стало плохо с чувством юмора.
– Посмотрела бы я на твое чувство юмора, когда твоя тетя отошла бы в мир иной.
– У меня нет тети. Но ты же знаешь, я очень любил тетю Эльву.
– Прости, Пит, – смягчилась Триш. – Просто ты рассуждаешь, как ребенок. Дар – хорошо, дар – благо, продолжи дело своей тети… Все это здорово, Пит. Но я – не ты. Мне никогда не хотелось стать тем, кем я являюсь. Это вышло само собой, понимаешь? Я не просила об этом.
– Это ты рассуждаешь, как ребенок, – перебил ее Пит. – «Я не просил, чтобы родители меня заводили…». Вот как это звучит. Если у тебя что-то есть, значит, это что-то нужно развивать и использовать. Но ни в коем случае не отказываться от этого. Дар – часть твоей жизни, Триш. Неужели ты этого не понимаешь?
– Понимаю, – горько усмехнулась Триш. – Вот представь себе, Пит… У тебя – врожденный порок сердца. Ты с ним родился и всю жизнь живешь. Неужели, если бы тебе представилась возможность от него избавиться, ты бы этого не сделал?
– Порок сердца – болезнь, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Пит. – А у тебя – дар. И не путай кошачьи экскременты с апельсиновым желе.
Триш раздраженно махнула рукой.
– Я же говорю – не поймешь. С этим надо жить…
– Знаешь, что… – начал было Пит, но тут же осекся. За последние шесть лет это была их первая ссора. – Мы сейчас поругаемся. А это неправильно. Ты согласна, Триш?
Триш кивнула. Ее глаза цвета ежевики стали мягче и как будто даже засветились изнутри.
– Вот и хорошо. Я об одном тебя прошу. Хорошенько подумай перед тем, как принимать какие бы то ни было решения. Ты пережила большую утрату, и, возможно, поэтому в голову тебе приходят… такие мысли. Я хочу, чтобы ты просто подумала. Обещаешь мне, Триш?
Триш кивнула, но Пит чувствовал, что она все еще там, в своих мыслях. И это пугало его, может быть, даже больше, чем смерть тети Эльвы.
Бродяга-ветер коварно пробрался Питу в рукав. Брр, поежился Пит и, оглядевшись по
