Эдгар Уоллес
ПОХИЩЕННАЯ КАРТИНА
Главный следователь Скотланд-Ярда Питер Дауэс был для своей должности сравнительно молод. Еще ни разу не потерял он найденный след, хотя сам Питер не любил говорить о своих подвигах.
Питер всегда был гладко выбрит и, несмотря на седину в висках, выглядел моложаво. К преступлениям и преступникам он относился философски, не испытывая ужаса перед первыми или злобы ко вторым.
Если его что-то и увлекало, так это преступления с какой-нибудь запутанной загадкой. Все необычное, странное и таинственное вызывало в нем живейший интерес, и больше всего на свете он сожалел, что ему не пришлось заниматься ни одним из множества дел Джейн Четыре Квадрата.
Но вот после кражи в доме лорда Клейторпа Питеру Дауэсу было приказано найти и арестовать эту девушку-преступницу. Он понимал, что ему чрезвычайно важно сохранить ясную голову и не запутаться во множестве часто противоречащих друг другу «версий», с которыми к Питеру приставали все, кто был так или иначе связан с делами Джейн Четыре Квадрата.
После изучения таинственного дела лорда Клейторпа Питер вернулся в Скотланд-Ярд и доложил начальнику отдела:
— Насколько я понимаю, деятельность этой женщины началась около года назад. Она всегда обворовывала не простых людей, которых все обкрадывают, а богачей, владельцев огромных состояний, и, как я понимаю, состояний, нажитых в результате различных махинаций в горной промышленности.
— Куда же она девает деньги? — полюбопытствовал начальник отдела.
— Это и есть самая странная штука во всем деле, — ответил Дауэс. — Я почти уверен, что она дает большие суммы денег различным благотворительным заведениям. После ограбления Льюинштейна, например, большие ясли в лондонском Ист-Энде получили от анонимного благодетеля четыре тысячи фунтов. В то же время еще четыре тысячи были подарены одной из больниц Вест-Энда. После ограбления Тальбота три тысячи фунтов, то есть почти столько же, сколько было украдено, какой-то неизвестный пожертвовал родильному дому Вест-Энда. Думаю, что в основе всех этих преступлений лежит донкихотское желание помочь бедным за счет чересчур богатых. В конце концов мы наверняка выйдем на кого-то, кто хорошо знает положение в этих больницах.
— Великолепно, — сухо сказал шеф, — однако нас не интересуют ее в высшей степени похвальные намерения. Для нас она просто воровка.
— Не просто воровка, — тихо заметил Питер. — Она самый умный преступник из тех, с кем мне довелось иметь дело за все время работы в Скотланд-Ярде. А это единственное, чего я всегда боялся и с чем так хотел встретиться, — преступник, у которого мозги на месте.
— Кто-нибудь видел эту женщину?
— И да, и нет, — ответил Питер Дауэс. — Это звучит таинственно, но на самом деле все очень просто. Те люди, которые видели ее, не смогут узнать ее во второй раз. Льюинштейн видел ее, и Клейторп видел, но ее лицо скрывала вуаль. Самое трудное — узнать, кто будет ее следующей жертвой. Даже если она грабит только очень богатых, у нее есть выбор: таких у нас сорок тысяч. Очевидно, всех защитить невозможно… — Он замялся.
— Да? — сказал шеф.
— Но тщательное изучение ее методов, — продолжил Дауэс, — помогло мне найти кандидатов на следующее ограбление. Этот человек должен быть очень богат, мало того, он должен выставлять свое богатство напоказ. В конце концов я выбрал четырех: Грегори Смита, Карла Свейсса, мистера Томаса Скотта и Джона Трессера. Я склоняюсь к тому, что она охотится за Трессером. Видите ли, Трессер сделал огромное состояние отнюдь не самым честным путем; к тому же он никогда не упускает возможности похвастаться своим богатством. Это он купил дом графа Хаслемера и его коллекцию картин; вы наверняка помните — об этом писали газеты.
Шеф кивнул.
— Там есть замечательная картина Ромни, не так ли?
— Да, и скорее всего она-то и будет похищена, — ответил Дауэс. — Трессеру, конечно, все равно — что картина, что газовая плита. Он считает картину Ромни замечательной только потому, что ему другие об этом сказали. Кроме того, он частенько делится с журналистами своими взглядами на благотворительность — он говорит, что не потратил ни пенни ни на одно общественное заведение и никогда никому не давал ни цента, не надеясь получить обратно по меньшей мере столько же. Это должно раззадорить Джейн; вдобавок о художественной ценности и денежной стоимости картины так много писали, что, по-моему, соблазн для нее должен быть просто непреодолимым.
Встретиться и побеседовать с мистером Трессером было очень трудно. Многочисленные заботы в лондонском Сити занимали все его время с раннего утра до позднего вечера. Наконец Питеру удалось поймать нувориша в отдельном кабинете ресторана Ритц-Карлтон, где тот обедал. Мультимиллионер оказался плотным человеком с рыжими волосами, чисто выбритой верхней губой и холодными голубыми глазами.
Магическая сила удостоверения Скотланд-Ярда помогла Питеру Дауэсу пройти в кабинет.
— Садитесь, садитесь, — торопливо проговорил мистер Трессер. — В чем дело?
Питер объяснил, что его привело, и собеседник выслушал его так же внимательно, как он выслушивал деловые предложения.
— Я наслышан об этой Джейн, — весело сказал мистер Трессер. — Но, даю слово, со мной у нее ничего не выйдет. А что касается Рамни, — как всякий американец, мистер Трессер путал звуки «о» и «а», — так, кажется, вы его назвали, можете не беспокоиться.
— Однако, насколько я помню, вы разрешаете посетителям осматривать вашу коллекцию.
— Верно, — сказал мистер Трессер, — но каждый, кто хочет посмотреть картины, должен записаться в книгу посетителей, а сами картины охраняются.
— А где находится картина ночью — на стене? — спросил Питер, и мистер Трессер рассмеялся.
— Вы считаете меня дураком? — сказал он. — Нет, на ночь ее переносят в специальную комнату- сейф. У графа была прекрасная комната-сейф, которую не так-то просто открыть.
Питер Дауэс не разделял уверенности своего собеседника в эффективности замков и запоров. Он знал, что Джейн Четыре Квадрата отличается и умом, и ловкостью. Она, может, и не станет связываться с картинами, которые только ночью можно вынести из дома, но ночное похищение маловероятно.
Он отправился в дом графа Хаслемера, находившийся неподалеку от Беркли-Сквер. Это было огромное здание с множеством пристроек, среди которых была длинная картинная галерея. Получив разрешение на посещение, Питер записался в книгу посетителей, показав свое удостоверение человеку, который явно был детективом, и прошел в длинный зал галереи. На стене висела картина Ромни — прекрасный образец работы мастера.
Питер был один в галерее. Меньше всего его интересовали картины. Он быстро осмотрел всю комнату. Она была длинной и узкой. В нее вела одна дверь — та, через которую он вошел, а окна в обоих концах комнаты были ограждены толстыми стальными решетками с густой проволочной сеткой. Через них проникнуть в комнату или выбраться из нее было невозможно. Форма окон, высоких и узких, соответствовала форме комнаты. На окнах не было занавесок, за которыми мог бы спрятаться злоумышленник. Чтобы защитить картины от солнечных лучей, днем сверху опускались шторы.
Питер вышел из зала, прошел мимо охранников, которые внимательно его осмотрели. Он убедился, что, если Джейн Четыре Квадрата вздумает грабить мистера Трессера, ей будет нелегко. Вернувшись в Скотланд-Ярд, он занялся текущими делами у себя в кабинете. Потом вышел перекусить. Вернулся Питер в кабинет в три часа и уже было выбросил Джейн Четыре Квадрата из головы, когда зазвонил служебный телефон.
— Вы не могли бы зайти ко мне сейчас, Дауэс? — спросил голос в трубке. И Дауэс помчался по
